В кабаке пахло табаком, перегаром, приторными женскими духами и чем-то еще — этот компонент юный посетитель увеселительного заведения никак не мог угадать. Миловидный парень невысокого роста робко двигался между столиков переполненного бандитского ресторана.

— Эй ты, сладенький, садись ко мне на коленку, — вдруг произнес мужской голос и хлопнул проходящего мальчишку по бедру. За столиком раздался женский смех, похожий на звон разбивающихся пустых бутылок. Размалеванные и разряженные куклы выдавливали из себя высокие ноты, видимо, чтобы подчеркнуть, что шутка того, кто платит, весьма удачна. Безусый юноша испуганно отшатнулся и налетел на дремлющего здоровяка за соседним столиком. Через мгновение над ним нависло облако угрозы. Мальчишка захлопал длинными ресницами, на глаза навернулись слезы. Вдруг злость разбуженного во время спячки медведя улетучилась, лицо смягчилось, словно ему вручили бочку свежего липового меда, и здоровяк снова уселся на свой деревянный трон.

— Ты чего тут потерял, малец?

— Я это… в банду хочу! — немного смущенно произнес парень, поправляя запыленную кепку.

Мужчина с пропитым лицом оглядел кандидата с головы до ног: грязная старая одежда не по размеру и здоровенные, истоптанные башмаки — зрелище было удручающее. Тяжело вздохнув, он произнес с сочувствием:

— Уличная шпана… Сирота видать?

Мальчишка кивнул и шмыгнул носом, чем совсем разжалобил сурового с виду, но добродушного мужчину. Тот почесал свой багровый от выпивки нос и громко заорал на весь зал расторопному официанту-татарину:

— Эй, человек, тащи-ка нам два пива!

Паренек в изрядно поношенном холщевом костюмчике от неожиданности вздрогнул. Звук голоса здоровяка казался скорее рычанием, чем призывом. Лицо мужчины, с помятой ото сна щекой в этот момент было очень грозным, но через мгновение сквозь темные тучи пробилась благосклонная улыбка. Щупленький сопляк умилял здоровяка.

— Маленький и юркий это хорошо! — серьезно заметил весьма крупный человек, сложив огромные ручищи на стол, покрытый почти белой замызганной скатертью. — Прибавляет шансов, что тебя возьмут в банду!

Мальчишка посмотрел на здоровяка с надеждой в глазах и, затаив дыхание, ждал вердикта целиком.

— Точно тебе говорю! Лицо у тебя складное. И глазищи — вон какие! Да и голосок жалобный. К старушке подойдешь в центре или к мамзели какой. Спросишь где больница, пока млеет — ты хвать сумку — и духу твоего нет. Она кричит-вопит, а тебя уже и сам черт не сыщет.

В зале начался переполох и оживление. Между столиками лавировали два человека в чекистской форме, в руках у них были драгоценности, которыми они трясли над головами гостей ресторана.

— «Ряженые» они! — подметил здоровяк. Через мгновение драгоценности подплыли к его носу.

— А? Дядь Миш! Тут и твоя доля! Кто наводчик — тому и хлеба кусок! — бодро произнес один из людей в форме.

— Как все прошло? Не было проблем? — громогласно спросил мужчина, ухватившись ручищами за края стола. Мальчишке на мгновение показалось, что в случае неправильного ответа, мебель обрушится на головы вопрошающих.

— Все чистенько, как по маслицу бритвочкой! — отчеканил второй — тот, что был повыше и посерьезней.

— Мы их к Царю Гороху отправили! — Подхватил его первый «ряженый» и на весь ресторан воскликнул:

— Да, пусть сдохнет Царь Горох! Собаке — собачья смерть.

Все находившиеся в зале резко встали со своих мест и трижды отрывисто выкрикнули: «Ура! Ура! Ура!». Когда маскарадные чекисты направились дальше, мальчишка приблизился к дяде Мише и негромко спросил:

— Кто такой Царь Горох?

— На улице Гороховой сидят шкуры государственные. Не любят они нас, ох, как не любят! А ведь есть за что…, — здоровяк не договорил, закашлявшись.

Мальчишка бережно передвинул большую кружку с янтарной пузырящейся жидкостью к мозолистым рукам сидящего напротив человека. Бывший моряк и не предполагал, что вводит в бандитский мир не миловидного паренька, а отчаявшуюся женщину, которую в банде вскоре прозовут «Кровавая Мэри»…

Первая встреча с дядей Мишей — это было одно из самых ярких событий за долгие годы собачьей жизни Мэри. Она веселилась, вспоминая тот день, когда пришлось разоблачиться и сказать правду о своей истинной половой принадлежности. Здоровяк долго не мог поверить, что взял под крыло не уличного шалопая, а мамзель — так он называл изящных дамочек. Подулся дядя Миша пару дней, а потом смирился и продолжал по-отечески оберегать нелепую и порой забавную девушку, которая так искусно провела бывалого моряка.

В банде уверенную и дерзкую девчонку побаивались, но уважали за безжалостность и неженское мужество. Кто-то пустил слух, что она дочь мясника, потому как могла, не дрогнув, отрубить жертве любую часть тела. Также о ней создали легенду, будто лишив человека жизни, Мэри пьет еще теплую кровь, чтобы не стареть. Она действительно выглядела достаточно молодо, никто не знал толком год ее рождения. Понимали, что это дитя появилось до революции, но жизнь многих жителей Петрограда разделилась на две части: «до» и «после» Первой революции.

— Они собрались! — голос Фомки звучал немного взволновано.

Мэри не откликнулась. Она стояла у окна, погруженная в мысли, усомнившись на мгновение в правильности своего решения. Ответственность — не легкая ноша.

«Похожа на хрупкое изваяние», — подумал вдруг Фомка, разглядывая ее точеную фигурку в длинном красивом халате. Словно откликнувшись на его мысли, Мэри повернулась. Фомка всегда опасался, что эта женщина в состоянии слышать, о чем думает человек, поэтому старался контролировать свой поток сознания.

— Сколько человек? — уточнила она.

— Тринадцать.

— Нехорошая цифра… Выгони одного!

— Как выгони?! Я их столько времени уговаривал! — возмутился Фомка, хотя понимал, что спорить с ней бесполезно.

— Лопоухого! Я когда с ним на дело ходила, еле сдерживалась от смеха. Все боялась, что он взлетит, размахивая своими ушами. Он запоминающийся — убирай его.

— Убирать? Совсем?!

— Конечно совсем! Он растрезвонит все по Петрограду! Нам это не нужно. Совсем не нужно, — Мэри произнесла это отчужденно, продолжая вязнуть в своих мыслях. — Мое условие всем сказал?

— Извини, но… мне кажется это слишком…

— Так ведь не евнухов я из них делаю, Фомка! — злясь, процедила Мэри, сквозь зубы. — То, что тебе кажется, меня не волнует. Радуйся, что тебе удалось избежать такой участи. Хотя…

Фомка побледнел и, не дыша, уставился на Мэри. Она выдержала долгую паузу, настолько долгую, что казалось, что в комнате воздух стал влажным. Коленки ее верного сотоварища начали предательски дрожать. Молодая женщина прожигала его взглядом. Страх людей подпитывал ее, окрылял. В эти секунды Мэри становилась триумфатором и готова была перевернуть землю. Вдруг на ее лице промелькнула тень улыбки. Поправив темно-каштановые короткие волосы, она деловито направилась к выходу, насвистывая незамысловатую мелодию. Фомка выдохнул с облегчением, когда опасная Мэри исчезла из поля зрения. За ней он направился не сразу, сперва сделал несколько глубоких вдохов, чтобы унять волнение и дрожь в руках.

В огромной зале многокомнатной квартиры собрались ее соратники. В своих грезах Мэри не раз возрождала воровскую аристократию. Стать новой волной, свежей струей воздуха в преступном мире. Перечеркнуть прошлое и шагать навстречу будущему. Ее будущему! Без фальшивых лозунгов и лживых обещаний.

Стадо баранов управляемое грозным чабаном — вот что собой представляла на самом деле та банда, в которую она пришла, переодевшись мальчишкой. За несколько лет пребывания среди «домушников», «скокарей», «фармазонов», «карманников» проворной и способной к обучению миниатюрной милашке, удалось сколотить себе серьезную репутацию. Начиная со щипача на вокзалах, она постепенно перешла к серьезным делам. Со временем Мэри с легкостью меняла маски. Стала виртуозом, устраивая из каждой вылазки красивый спектакль. Мэри больше не боролась ни за «правое», ни за «левое» дело. Она просто научилась получать удовольствие в том мире, в котором вынуждена была выживать. Со временем ей стало скучно, и она захотела большего. У нее зрел план, благодаря которому она сможет наконец стать счастливой во что бы то ни стало. А понятие «счастье» — у каждого свое…