Когда она появилась в холле, все замерли в ожидании. Мэри от природы обладала магией, волшебством. Была настолько трогательна и убедительна, что могла манипулировать людьми, как факир, заставляющий кобру появляться из корзины под звуки дудки.

Она говорила твердо и уверенно, неторопливо и негромко. О том, что команда — это сила.

— Что такое палец, кода он один? — вопрошала Мэри, пристально разглядывая слегка напряженных мужчин, сидящих напротив. — Пять пальцев — это кулак, а кулак — это мощное оружие!

Как обычно эта женщина произносила точные и нужные вещи. Мэри давала надежду на будущее и была готова взять на себя ответственность за благополучие присутствующих, взвалить груз чужих проблем на свои хрупкие плечи.

— Что-то я еще хотела сказать… важное… Ах, да! — как бы невзначай вспомнила женщина. — Поймите меня правильно… это не просто прихоть, скорее, необходимость! Болтовня — самое пустое на свете дело, а вот молчание — это золото! Ваше молчание превратится в золотые слитки. Я обещаю! Ну, кто первый? Прошу со мной на кухню.

Все замерли. Смельчаков пойти за Кровавой Мэри, которая собственноручно отрежет язык (в самом прямом смысле этого слова) не находилось.

Страх! Она снова заряжалась энергией. Перед ней сидело двенадцать мужчин, дрожащих, словно маленькие сорванцы из приюта, которых вернули обратно, и теперь они трепещут в ожидании ужасного наказания.

— Кричали только трое. Семеро из них были очень мужественны! — устало вымолвила она, затягиваясь сигаретой. Фомка молчал и настороженно разглядывал кровавые подтеки на ее халате.

— Кто бы мог подумать, что самый крупный из всех и самый грозный на вид — упадет в обморок?.. Смешно, ей Богу!

— А Кроличья нога — сбежал, — пытался поддерживать беседу немного бледный молодой человек. — Отрезанные языки — это ведь не гарантия того, что они не выдадут тебя. Писать-то они умеют.

— Если я сама отрезала им язык, как ты думаешь, что я могу сделать с их руками? — женщина мрачно улыбнулась. — Пойми, дурачок, это обряд! Я — Кровавая Мэри, и в моем окружении должны быть только самые достойные и самые надежные! Скоро мы поедем на большие «гастроли» с нашим маленьким театром. И покажем много хороших спектаклей. — Мэри зевнула, и перед тем как покинуть кухню, заметила:

— Кроличью ногу нужно поймать. Вот ведь проклятье, халат придется выбросить!

Мэри проснулась от стука в дверь. Она резко села, торопливо поправила волосы и позволила войти. Появился Фомка и объявил, что паспорта для всех членов банды с новыми именами он забрал, но ехать они пока не могут. После чего преданный и исполнительный помощник протянул ей бумажку, в которой корявым почерком было нацарапано, что один человек из ее немой команды стукачок.

— Уверен? — хмуро спросила Мэри. Фомка лишь неуверенно пожал плечами. Теперь эту плохую новость непросто проверить.

— Мы не можем брать на корабль крысу. Придется отложить отъезд до вечера, — задумчиво и сосредоточено произнесла бандерша. — Оденусь! Выйди, Фомка.

Мэри шла сквозь облако табачного дыма. Пахло спиртным и бездельем. Разбивалась посуда, гоготали проститутки, из всех щелей слышалась брань. То и дело перед ней возникала чья-то похмельная морда, норовили отправить за пойлом, но видя, что под мальчишеской кепкой сама Кровавая Мэри, резко отступали извинительно склонившись. Мэри знала: больше эту тошнотворную блатхату она не увидит никогда. Это было стимулом скорее разрешить неожиданно возникшую проблему.

— Что я знаю, что я знаю! — пропел Хлыщ, преградив ей дорогу. Он прифрантился и был похож на слащавого фраера — завсегдатая увеселительных заведений. Специализацией «напомаженного» красавчика были дамочки бальзаковского возраста, которых он соблазнял и разводил на деньги. Но ходили слухи, что Хлыщ был приверженцем однополой любви. Каким именно местом зарабатывал Хлыщ, по большому счету, было все равно. Принес деньги в «общак» — проходи, располагайся. Он был предан общему воровскому делу. Веселил толпу и не мешал жить другим. Однажды напившись абсента, Хлыщ облачился в женское платье и порхал по «малине» распевая песни сомнительного содержания. После этого он долго не появлялся в бандитских апартаментах. Затем принес справку от врача с печатью, где было сказано, что Иванов Семен Петрович был временно помещен в клинику в связи с психическим расстройством. Кто такой Семен Петрович история умалчивает, потому что по некоторым данным звали его Николаем. Впрочем, Мэри было наплевать на него, ведь одной из священных догм преступного мира было «ты умри сегодня, а я умру завтра».

— Я говорил с Кроличьей ногой, — таинственно прошептал Хлыщ. — Я могу быть полезен. А про языки — это правда?

— Если Кроличья нога осмеливается о подобном болтать, как ты думаешь, может это быть правдой? Кстати, где он?

— Спит пьяный в соседней комнате. Пришел утром бледный с самогоном. Мэри, я действительно могу быть очень полезным человеком. Этой банде конец. Мы все это знаем. Тулуп затаился… Но если он появится, я могу ведь рассказать ему…

— Знаешь, — резко прервала его Мэри, понизив голос, — однажды мне удалось вырвать кадык одному навязчивому фраеру в мгновение ока. Он умирал в конвульсиях не больше трех минут — повезло! Хочешь, проверим, сколько ты проживешь без кадыка? Ты испытываешь мое терпение.

Хлыщ поднял руки, как бы капитулируя, и отошел в сторону, уступив дорогу грозной красотке. Мэри чувствовала его липкий взгляд на своей спине. Хлыщ ее не напугал. Тулуп не вернется — это понимали все, но выжидали, как голодные псы, не из преданности, просто из приличия. Так было принято. Да и некуда было рассыпаться обезглавленной банде. Васька сдохнет — тогда будет видно. Можно будет пристроиться к конкурентам, при этом даже сохранив лицо. Подвиги предателей и перебежчиков не особо поощрялись в преступном мире.

Василий Тулупов — был личностью популярной не только среди воров и госслужащих. Его имя всуе опасались произносить также местные богатеи, среди которых появилась примета: обронишь «Васька — Тулуп» — быть тебе ограбленным. В Петрограде его уважали и боялись. Уже в мальчишестве его будущее было предопределено: он родился в воровской семье, был продолжателем династии. Отец умер во время отсидки и воспитанием мальца занялись старшие братья. До всеобщей амнистии жертв царского режима, тюрьма фактически была его домом. Он не гнушался убийствами и был жесток, за ним тянулся внушительный кровавый след. Банду сколотил довольно быстро, и за полгода численность ее возросла до сотни человек. В бандитских двадцатых годах двадцатого столетия Тулуп чувствовал себя уютно и сыто.

В соседней комнате на загаженном наркотиками и выпивкой столе пара жуликов в окружении горланящей толпы играли в «буру». В углу на матрасе свернувшись в три погибели, спал Кроличья нога — тщедушный и худенький человечек с прозрачной синеватой кожей и непонятного цвета глазами. Прозвище свое он получил за скорость — он был самый быстрый в банде. Его часто ставили «на стрем» и отправляли с различными посланиями в разные уголки города. Раньше его прозвище было кузнечик из-за невероятно тонких ног, а за рассказы о своей деревне, где он родился, и о мягких пушистых кроликах, которые размножались в невероятных количествах, получил новую кличку — это был симбиоз из трусливой кроличьей душонки и скороходных конечностей.

Участники карточной игры, сидящие за сколоченным наспех кривым столом из почерневших от огня досок, громко облаивали выигрывающего противника, словно оголтелые шавки. Проигрывать никто не любил, именно поэтому моральные оплеухи доставались победителю. К тому, кому фартило, подсаживался «свежачок». Обвести опытного соперника вокруг пальца — это был высший пилотаж. Шулеры часто отрабатывали свое мастерство друг на друге. Каждые десять минут затевалась драка, на кону были не деньги, а интерес. Наконец, они решили разыграть просроченную жрицу любви, которая вышла с конвейера несколько лет назад. Теперь она занималась сбытом краденного, но иногда за мелочевку могла порадовать страждущего, беззубым ртом. Незаметно для играющих Мэри взяла с пола часть разбитой бутылки и отправила бывшего кузнечика в «кроличий рай», после чего тихо исчезла, оставшись незамеченной азартными бандитами.