В руке Жермена был карандаш. Он поминутно делал штрихи на плане и количество стрелок несчетно увеличивалось. Он прекратил работу когда все переулки были покрыты ими. Довольный плодами своих трудов, он потер руки и громко сказал:

— Сети расставлены, пташки могут прилетать.

Стрелки часов показывали без десяти одиннадцать. В одиннадцать часов Жермен назначил совещание. Он хотел обсудить детали всей операции со своими помощниками. Любовно сложив план Жермен сунул его в туго набитую папку, на которой было крупно написано: Дело Гарнера.

Вскоре комната стала наполняться полицейскими различных чинов и сыщиками, одетыми в разнообразнейшие платья: от фрака — до нищего.

Точно в одиннадцать Жермен встал из-за стола и обратился к присутствующим:

— Господа! — он на минуту умолк, внимательно всматриваясь в своих помощников. Качества и недостатки каждого были ему хорошо известны. Это он выдвинул их и знал, что их сердца переполнены благодарностью. По одному его слову они готовы кинуться в огонь и воду.

— Господа, — повторил он, — вы знаете почему мы собрались здесь. Знаете очень хорошо. Поэтому я не буду многословен.

— Министр почты и телеграфа, — продолжал Жермен, — пошел навстречу нам и через три дня 225.000 франков поступят в Главный Почтами, якобы, для выплаты жалованья африканским стрелкам, находящимся сейчас в Париже.

— Шайка Гарнера, через своих осведомителей, несомненно будет знать об этих деньгах, а может быть уже и знает. И, я думаю, они соблазнятся легкостью ограбления, прекрасно зная, что никаких сигнализаций в почтамте нет, охраны так же.

— Что сделаем мы? — с этими словами Жермен раскрыл папку с делом Гарнера и достал план Парижа с пометками, сделанными им накануне.

— Вот перед вами план города. Красным кружком отмечен Главный Почтамт, стрелками обозначены ваши посты. И сейчас мы распределим места и каждый из вас получит по десяти полицейских в помощь.

Жермен начал называть имена, указывая на плане место, которое должно быть занято, время прибытия и дом, который будет служить убежищем до начала операции. Каждый из его помощников стремился получить более ответственный пост, прекрасно понимая, что от этого зависит размер награды, обещанной министром юстиции.

Жермен успокоив их, заявил:

— Каждый пост в одинаковой мере ответственный. Никто не знает в какой переулок свернут зверские автомобилисты.

— Я прошу вас, господа, не забывать, — заметил он, — что там где будет проходить автомобиль — там пройдет смерть. Нужно быть осторожным, но не трусом.

Среди присутствующих прошел ропот.

Жермен поспешил их успокоить.

— Не примите это за обиду. Я, наоборот, призываю вас к осторожности. Кому, как не мне прекрасно известно, что трусов здесь нет.

Было уже около двух часов ночи, когда закончилось совещание у Жермена.

Провожая своих помощников, Жермен говорил им:

— Желаю удачи, господа. Будьте осторожны.

Оставшись один, Жермен еще раз посмотрел все дело Гарнера. Он видел, как увеличивался счет этого бандита. Убийство, следовало за убийством, лишь иногда мелькали скромные слова: воровство автомобиля. Но это уже было дело Боннота.

Роберт Пенсен, ставший знаменитостью после ареста, больше не скучал. У него было по горло дел. Статья следовала за статьей. Он уже давно забросил Луврскую галлерею, всецело отдавшись криминальным вопросам. Его последняя статья «Падение полиции» принесла ему лишнюю ветвь в его венок славы, но житейский путь стал от этого более тернист. Полиция не могла простить ему его насмешек и карикатуры Честерльсона — изобразившего Жермена на корове, а автомобилистов усадившего на аэроплан.

И не смотря на позднее время Пенсен еще не спал. Он заканчивал очередную статью о Гарнере и его шайке. Он писал:

«Я с ужасом предчувствую, что Гарнер со своей шайкой предсказывают новую эпоху в истории преступлений. И если это действительно так, то мы, к несчастью, находимся только в начале этой эпохи. Какие страшные драмы будут охватывать будущее. Если додумать все до конца пред вами предстанет ужасная картина.

Бандит, читающий Анатоля Франса и Достоевского!

Человек не щадящий жизнь других, данную Богом.

Кто он? Имеет ли он право называться человеком?

Если другие бандиты обдумывая преступление избегают убийств, то шайка Гарнера возвела убийство в принцип. Намечая очередное ограбление, они не подсчитывают жертвы. Ясно одно — каждый, кто станет на их пути, будет убит.

Автомобиль смерти мчится по улицам Парижа, оставляя кровавый след. Смерть несет их.

Чем занята полиция?

Объявлением о наградах за поимку убийц и только. А Гарнер остается неуловимым».

Пенсен писал, а перед его глазами стоял образ Гарнера, каким он его видел в день убийства курьера. Как не вязались действия этого бандита с его внешностью.

Часто последнее время Пенсен задумывался над тайной Гарнера. Что толкнуло его на этот путь? Ведь не всегда же он был таким зверем. Но мысли о Гарнере мешали Пенсену писать. Хотелось ему по другому осветить образ Гарнера. Написать о нем как о человеке случайно попавшем в среду бандитов. Но он понимал, что сделать этого нельзя.

Закончив статью, Пенсен перечел ее и в глубине души остался недоволен. Все это не то. Но зная вкус своих читателей, другого он написать не мог. Остается одно — немедленно отправить ее в Осло.

Пенсен оделся и вышел на улицу. Было около двенадцати часов ночи. Его путь лежал мимо Гранд-Оперы. Он любил посмотреть на театральный разъезд и прислушаться к отрывкам разговора. Пенсен ускорил шаги, чтобы во время быть у здания театра. И он не ошибся в расчете. Уже издали он заметил, как хлынула толпа из выходных дверей. Пенсен пошел тише. Первыми всегда выходили посетители балкона и галлереи. Они спешили домой. Завтра их ожидала работа, а нужно еще поспать.

Публика, интересующая Пенсена, выходила позже, не спеша. Этим спешить было некуда. Буржуа и купцы, рантье и художники, они заканчивали остаток ночи в ресторанах.

Вскоре он смешался с толпою. До его слуха долетали различные реплики и обрывки разговоров:

«… говорить так, как вы — это абсурд… завтра я не могу, лучше… нет, нет. Я никогда не поверю вам…»

Пенсен вслушивался и ему становилось смешно. Боже, о чем только не говорили люди.

Вот толстый господин, его спутница, не уступающая ему в полноте, что-то горячо говорит ему. Пенсен приблизился.

«…Восхищаться худосочными балеринами. Господи, а еще муж…»

Пенсен улыбнулся. Семейная драма.

Публики становилось меньше, когда Пенсену бросилась в глаза изящная женщина, вышедшая вместе с пожилым господином. Ему казалось, что он уже где-то видел эту легкую своеобразную походку. Он силился вспомнить и не мог. Ее лицо он видеть не мог, черная вуаль скрывала его.

Пенсен продолжал смотреть на эту пару, забыв о приличии. Он перевел взгляд на господина и их глаза встретились. Незнакомец смотрел пристально, словно желая прочесть мысли Пенсена. Последний поспешно отвернулся.

В голове у него был только один вопрос.

«Где видел я эту даму? Где?»

Он силился вспомнить и не мог.

Незнакомец, отойдя несколько шагов, повернулся и посмотрел в сторону Пенсена.

Это был господин около пятидесяти лет. Пышные, черные усы украшали его лицо. Около театра было достаточно светло, чтобы Пенсен мог заметить седеющие виски этого господина.

Пенсен повернул в другую сторону и пошел на почту. Всю дорогу он думал об одном: «Кто эта женщина, где он ее видел?»

И только прийдя домой, уже в кровати, начиная засыпать, Пенсен вспомнил. И вспомнив, как сумасшедший вскочил.

— Она, тысячу против одного это они.

— Но значит, она жива. Она — спутница раджи — Кэт Плегер.

Вторая мысль, промелькнувшая в голове Пенсена, чуть не свела его с ума. Он знал эту историю: убийство Раджи и похищение Кэт Гарнером. Следовательно, ее не убили и она могла быть в театре только с Гарнером.