Выпитое вино подействовало. К концу обеда они оживились, словно забыв о всем на свете, отдались воспоминаниям детства и своим проделкам в школе.

Смеясь, Кэт рассказывала о старой учительнице пения, которой они подменили камертон, положив ей испорченный, давно уже фальшивый инструмент.

Шутки оборвались как-то сразу, когда они встали из-за стола. И опять на хрупкие плечи Кэт свалилась тяжесть неданного ответа.

Ей было так хорошо с Гарнером, и она знала, что он любит ее. И это было решающим в ее раздумье.

Она подошла к Гарнеру, обхватила его за шею и прильнула к нему. Их губы искали друг друга. Кэт прошептала:

— Это мой ответ.

Она осталась у Гарнера.

Боннот, этот несравненный шофер, выехав за Париж, пустил машину под откос, а сам вместе с бандитом направился пешком в сторону близлежащего леса. Они шли около двух часов и, наконец, перед их глазами выросли очертания небольшой лесной избушки. Когда они приблизились, навстречу им выбежал огромный дог и, лая, приблизился к Бонноту, своими прыжками выражая радость и любовь к хозяину. Через минуту они были в комнате. И только тогда Боннот обратился к своему спутнику:

— Где Жак?

— Он убит, — ответил его собеседник. И немного помолчав, добавил: — убит Гарнером.

— Что?! — вырвалось у Боннота. — По моему, ты врешь, Пьер.

— Нет, я не вру. — И Пьер рассказал все, что произошло в комнате отеля.

Боннот задумался. И на его лице нельзя было прочесть, какие мысли пролетали у него в голове. Только иногда желваки вздувались под кожей, а это был верный признак, что Боннот чем-то недоволен.

— Кто эта девчонка? — спросил Боннот.

— Не имею никакого понятия. Я уже сказал, что, когда Гарнер поднял пистолет, чтобы пристрелить ее, она назвала его неизвестным мне именем «Джо». Он кинулся к ней, а когда прибежали слуги, увлек ее в другую комнату, оставив меня одного.

Боннот не ответил ни слова на замечание Пьера. Он протянул руку и сказал:

— Давай, что у тебя есть.

Пьер передал ему диадемму, находившуюся до сих пор у него в кармане.

Возглас восторга вырвался из груди Боннота.

— Ого! Умеют индийские раджи украшать свою чалму дорогими безделушками! Даже одна из этих штучек была бы шикарнейшим подарком для моей Венеры. Какая жалость, что ее сцапали лягавые.

— Жалеть-то особенно не о чем, — заметил Пьер. — Она не придумала ничего умнее, как назвать тебя и Гарнера полицейским ищейкам и указать наше самое безопасное место.

Боннот усмехнулся.

— Я никогда не ожидал от нее верности. Поэтому она всегда знала очень мало.

Полюбовавшись еще некоторое время бриллиантовой диадеммой, Боннот, отодвинув шкаф, бросил ее, завернув в носовой платок, в отверстие, бывшее за шкафом.

— Теперь мы с тобою перекусим, покормим нашего дога и отправимся в Париж.

Вечером этого же дня Боннот звонил у дверей особняка, за дверью которого скрылись Гарнер и Кэт. Ему открыл тот же мулат и так же вежливо пропустил вперед.

— Хозяин дома? — спросил Боннот.

— Нету. Он приказал старику загримировать себя и его спутницу, и они уехали развлекаться.

И опять у Боннот вздулись желваки. Он не сказал ни слова, направляясь в комнаты.

И уже в кабинете, куда он прошел вместе мулатом, он отдал приказание:

— Я лягу отдохнуть. Когда придет Гарнер, разбуди меня.

Неслыханное по дерзости убийство индийского раджи в многолюдном отеле в обеденное время вызвало многочисленные толки среди парижан.

Если до сих пор где-то в тайниках души парижане восторгались отчаянной дерзостью бандитов, то теперь они требовали их головы во что бы то ни стало. Газеты были переполнены статьями о бездарности полицейских, не умеющих обезоружить четырех бандитов, наводящих ужас на всех жителей Парижа.

Ловаль, похороненный с обычной для французов торжественностью, из национального героя, каким он был до этого, превратился в глупого мальчика, подставившего себя под пистолет Гарнера.

Под тяжестью общественного мнения министр юстиции должен подать в отставку. Его место занял молодой и энергичный Мишель Дюпре, бывший до этого товарищем министра.

Принимая на себя обязанности министра юстиции, Дюпре на пресс-конференции сделал заявление:

«Я постараюсь приложить все усилия, чтобы парализовать действия бандитов и в ближайшее же время уничтожить всю шайку».

Дюпре произвел большие перемены во всем полицейском аппарате. Вместо старых начальников он назначил молодых и энергичных работников. Все гаражи, откуда обычно бандиты брали без ведома хозяев автомобили, стали усиленно охраняться.

Во всех банках проводились спешные работы по улучшению сигнализации и защиты на случай нападения бандитов. Газетам было запрещено давать какие бы то ни было сообщения о ходе розысков.

Пенсен, давший корреспонденцию в норвежские газеты о результатах расследования, получил предупреждение от министра юстиции с угрозой, что он будет выслан из Франции, если сообщит что-либо подобное еще хотя бы один раз.

В ответ на эти мероприятия бандиты изменили свою тактику. Не рискуя больше воровать автомобили в гаражах, они избрали более удобный для них способ.

За городом они остановили машину и, убив шофера, ограбили ювелирный магазин Гроссермана. Хозяин магазина, находившийся в это время в отъезде, узнав об ограблении, покончил жизнь самоубийством.

Все работы, связанные с поимкой бандитов, были поручены министром юстиции старшему инспектору Жермену, сменившему на этом посту Ловаля.

Жермен был молодой и энергичный сыщик, прошедший специальную школу в Нью-Йорке. Он прекрасно себе отдавал отчет о той опасности, которой подвергает он себя, берясь за это дело.

— Если я буду убит, — заявил он корреспондентам газет, — то можете быть уверены, что сам Гарнер будет сопровождать меня в моем путешествии по небу.

И он начал усиленно заниматься розысками. Прежде всего, он просмотрел весь материал, накопленный Ловалем. Еще раз допросил «Красную Венеру», приказал миллионным тиражом отпечатать фотографии убийц и разослать их по всей стране.

Последнее мероприятие министра было совсем излишним — автомобилистов знали все. Их имена были на устах не только жителей Парижа, но и всей Франции. Каждого прельщала награда в сто тысяч франков и дошло до того, что люди среди своих близких знакомых находили соучастников убийц и сообщали о них полиции. Волна арестов нарастала и, наконец, дошла до чудовищных размеров: ежедневно арестовывали до ста человек, причем совсем невиновных. Это, наконец, надоело директору департамента полиции и он издал приказ: «За необоснованный донос виновники подвергаются штрафу в 10.000 франков». Доносы значительно уменьшились и вскоре совсем прекратились.

Но деятельность автомобилистов продолжалась по-прежнему. И пустая слежка полиции так же.

Инспектор Жермен был несколько обрадован, когда узнал об ограблении индийского раджи и ювелирного магазина. Он надеялся, что бандиты будут продавать эти бриллианты. И всем скупщикам краденного было обещано полное помилование, если они сообщат о продавцах украденных бриллиантов.

Шли дни, никто драгоценностей не продавал, и господин инспектор понял, что он имеет дело не с обычными бандитами, которые быстро распродают свою добычу, нуждаясь в деньгах на пьянство и карточную игру.

Тогда были предприняты самые радикальные меры. Все притоны и подозрительные кабачки однажды ночью подверглись обыскам усиленных нарядов полицейских. Но ничего интересного найдено не было.

В скором времени полиция прибегла к крайности. Она обещала освобождение известному профессиональному бандиту — Марну Давону, если он найдет убийц. Проработав две недели Марн отказался от напрасных поисков. Никто среди преступного мира новую шайку не знал, а имя Гарнера и Боннота ничего не говорило даже самым опытным бандитам.

Оставалось последнее средство и к нему прибег инспектор Жермен. Он отдал распоряжение держать наготове целую роту полицейских-мотоциклистов. По городу были расставлены специальные наблюдатели, которые по коротковолновому передатчику передавали бы о передвижении убийц.