×××

На полу отблёскивали осколки бокала, предоставляя слишком много вариантов для чужого разума. И почему люди так спешат обсудить что-то, не узнав, что конкретно они обсуждают? Сейчас больше выводов, чем достойных их личностей, но никто и не стремится останавливаться, каждый день с упоением впиваясь в красочные страницы Daily Mail. Миру неинтересно знать, есть ли жизнь на Марсе, миру нужен неполиткорректный скандал на Земле. И ввиду того, что у порога в эту жизнь очевидно не осведомляются о намерениях следовать высокоморальному и идейному пути, с каждым новым годом современного одиночества, начинаешь всё больше подвергать сомнению необходимость соблюдения норм и устоев, придуманных только для того, чтобы было на что сослаться в случае, если окажется, что ты был прав. Но при этом никто не теряет надежды, что есть Рай на Земле. Последние три дня меня и моих соратников по сомнительному и бесцельному образу жизни уверяли, что Рай – это St. Pacific Paradise Resort. Иного не дано.

Рай, как оказалось, наискучнейшее место, особенно, когда в нём то и дело отключается LTE. Я страдала от того, что у меня отсутствовала возможность обременить этот мир тысячей фотографий в дымчатых фильтрах и распространить информацию о том, как весело я провожаю свою жизнь, убивая время коктейлями в дизайнерских купальных костюмах. Всё шло уж слишком не по плану и не в соответствии с обещанными договором бонусами. Я подумывала о том, как бы мне уберечь себя от очередного помешательства на собственной значимости и оставить всю эту весёлую компанию допивать свой цейлонский чай без моего содействия. Я изо всех сил старалась придумать способ покинуть это место наиболее громко, оставив достаточно воспоминаний о себе до следующего званого ужина где-нибудь в более умеренных широтах, потому что мой банковский счёт последнее время нуждался в активном пополнении: пара сотен евро за ужин перестала покрывать мой прожиточный минимум. Да и пропадать на слишком долго означало социальную смерть. К этому я пока не была морально-материально готова. Плохо, что в моём решении противостоять системе, меня никто не поддерживал. Надеюсь, этот факт увеличивал стоимость моих откровений для глянцевой прессы на будущее.

Последние уходящие вспышки молний размывали потолок, попутно, без тени стеснения встречая своё отражение в зеленом цвете бутылочного стекла и в нечаянно сбитом напряженной рукой бокале. В комнате слишком сладко пахло цветами, чтобы поверить в то, что они были настоящими. И всё бы было прекрасно, если не было бы настолько пусто и хорошо. Хорошо, которое всегда так правильно и ёмко отражает аутентичное состояние нашей действительности, что мешает закрывать вовремя глаза по вечерам и встречать в промежутках ответы на заданные кем-то днём вопросы. Помнится, истинные чувства не нуждаются в определении. Я стала замечать, что могла составить словарь из всего того, что ощущала, но только «хорошо» в моём словаре уже давно ничего не значило. Маленькое слово пустоты, со вкусом холодного вчерашнего ужина, который ешь только из-за того, что в холодильнике больше ничего не осталось. Хорошо – скрытое признание, что хотелось бы хотя бы немного лучше. Утвердительное признание, которое не способно убедить в своём значении даже хозяина этого самого «хорошо», так часто повторяемого при встрече с теми, кого совсем не хотелось видеть. Хорошо и пусто. Эти два чувства так долго не проходили, что стали приниматься за позитивную норму. Хорошо и пусто – два определения одного состояния душевного тупика.

Долгое время я думала, что жизнь кроется в наградах за внутренние терзания, в которых ты никогда не признаешься обществу, притворяясь, что у тебя всё в порядке, но это оказалось всего лишь очередным заблуждением. Пока ты надеешься, что скромно идёшь к своей цели, никому о ней не рассказывая, зажмуривая глаза от ссадин, все уже давно решили, что ты недостоин результата, из-за вечного «у меня всё хорошо». Люди верят в ложь. Люди верят в то, что у кого-то всегда лучше, поэтому в многолюдных барах, ваши проблемы выслушивает бармен за щедрые чаевые, а не лучший друг при личной встрече, который за время своей бестолковой жизни на этой планете научился много страдать и мало обращать внимания на других. Люди видят только свои отражения в барных зеркалах. И на этом их жизнь заканчивается.

Между тем, кем я старалась быть для этого мира и общества – удобным язвительным и избалованным клоуном, и тем, кем я надеялась, я всё ещё осталась для самой себя, я уже не видела разницы, потому что все те роли, которые мы себе придумываем, чтобы выжить, в конце дня являются лишь ещё одним отражением нашей сущности, пойманным в объектив с другого ракурса. Как бы мне не хотелось этого отрицать, но мой псевдоним, не менял моего имени. И, скорее всего, меня тошнило по ночам именно от этого.

По потолку разливалась тень от океана. Шум воды, казалось, был записан на внутреннюю память барабанной перепонки. Деревянные опоры, на которых еле держался самый дорогой номер этого умопомрачительного райского места, периодично и исполнительно поскрипывали, от усталости моего присутствия. Моё тело чувствовало каждую нить белой простыни, стремящейся остаться на коже, впившись в неё грубым хлопком. Зачем людям столько простыней в тропиках? Наверное, чтобы когда-нибудь все их выбросить. Сегодня все покупают что-то ради того, чтобы потом выбросить. Пять минут назад, я пыталась заснуть и забыть, где меня приземлили три дня назад … но мысли о том, как тебе самому себя слишком жалко, отнюдь не приближают к рассвету.

Я уверенно барахталась в пространстве, ненаделённом временем и географическими координатами, каждый раз, когда пыталась развлечь себя новым мифом о том, как мне по-старому грустно. Развлечение становится весьма скучной сферой прикладного искусства, когда твоё имя без спроса вносят в списки главных вечеринок года и приёмов «в честь», без единого произнесённого на них честного слова. С десятого раза ты понимаешь, насколько они глупы и неоригинальны, все эти вечеринки и приёмы. Как и твоё присутствие на них, и в мире в принципе.

Больше у меня не было занятий: конкретных, достойных человека занятий, за которые можно бы было меня похвалить: потому что, что я живу на этой планете, а не неробко занимаю чьё-то почётное место. Я не просила любить меня за то, что я есть, но я загадывала одно и то же желание под новый год, и совершенно не представляла последствия его свершения.

Нет, конечно, иногда мне и людям, чей отпуск я оплачивала, казалось, что у меня есть великая миссия на этой планете, и смысл этой миссии понятен только мне за безопасно затемнёнными линзами Ray-Ban’ов. Конечно и бесспорно, у меня была миссия, которая даже в случае её первоначального отсутствия была обязана появиться, как только мир перестал для меня стоить и цента за временное им пользование. Я предпочитала объяснять людям всю серьёзность своего бескультурного похода на образ жизни, который в официальных справочниках около светского престола именовался рок-н-роллом. Я считала своим долгом рассказать им, во что я была одета вчера на обед, а главное для чего я выложила именно пять фотографий этого полуденного события: от броши на воротнике до бельгийских вафель, которые на самом деле отдавали соломой, а не нежным тёплым вкусом детства, как меня попросили о них написать за пару тысяч через неделю.

Всё в этом мире имеет цену. И я в том числе. И я отлично знала, за сколько могла закрыть глаза и оставить кульминационные моменты своих бессловных истерик на потом, притворившись, что была дико счастлива. Ведь всё, и правда, было хорошо. Мои страницы пестрили миллионами восхищённых просмотров в день – наверное, меня зря не взяли когда-то в театральный кружок. Вместо этого я вполне удачно получила степень бакалавра в области бизнеса, совместно с ещё парой сотен таких же неопределившихся бесталанных бездельников вроде меня, и при необходимости могла серьёзно намекнуть в беседе, что работаю по специальности. Специальности получать деньги из воздуха. Нас таких – новых Гудини современного вечно молодого мира с каждым рассветом становилось всё больше. Конкуренция иногда давала о себе знать, и этот факт послужил серьёзным аргументом в пользу того, чтобы потратить своё время на загар именно здесь и приблизить себя ещё на двести тысяч долларов к пожизненному членству в Рае. Я изо всех сил, искренне пыталась его здесь найти. Но и в Раю полно разочарований.