*****************************************************************************

Столица никогда не забудет тот ясный майский день. Из ворот дворца показалась торжественная процессия, во главе которой ехал лично Король. Солнце блестело на его латах и отражалось бесчисленными солнечными зайчиками, слепящими изумлённых горожан, высовывавшихся из окон. Его кобыла, словно чувствовавшая необычность момента, нервно фыркала и пританцовывала, что в совокупности с невозмутимой сосредоточенностью монарха придавало происходящему особую чрезвычайную торжественность. Вслед за Королём следовала свита, несколько смущённая внезапным выездом своего повелителя и ничуть не осведомлённая об его цели. Процессию сопровождал небольшой отряд дворцовой стражи. Проследовав к центру пощади Святого Публия, процессия остановилась.

В этот момент массивные ворота дома Карло, расположенного на другом конце площади, отворились, и взору многочисленной толпы зевак предстал сам хозяин дома. Седеющая его борода, окаймляющая худое лицо, испещрённое глубокими морщинами, была аккуратно расчёсана. Новый, прекрасно сшитый лиловый бархатный камзол, также предавал торжественности моменту. Однако внимание толпы, да и всех, присутствующих на площади, приковывал не он. Дюжина фигур, выстроенных в две шеренги, одетых в одинаковые серые робы, с карабинами, взятыми на караул, отбивая в ногу шаг своими крепкими деревянными башмаками, двигалась вслед за Карло навстречу Королю и его свите. Глубокий вздох удивления и ужаса, словно ветер в летнем лесу, прошелестел над площадью.

Это были не люди.

Жёлто-коричневые бескровные и бесстрастные одинаковые лица с очевидными недавними следами рубанка и шкурки, такие же кисти рук, крепко сжимающие орудия убийства, нечеловеческая точность и синхронность движений, а также лёгкое поскрипывание, издаваемое ими при ходьбе, всё указывало на ужасное и невероятное обстоятельство – эти солдаты были не из плоти и крови, эти солдаты были деревянными. Это были не дети Господа, они не были созданы по образу и подобию Его и не несли в себе Его искру, которая несомненно была и в самых худших представителях человечества, но были лишь результатом человеческого гениального ума, оплодотворённого волей, умением и знанием, причём, знанием явно чернокнижного характера. Кто был демиургом сих творений, гадать было излишним, потому что он с достоинством шествовал справа от своих гомункулусов, пропуская их вперёд, поскольку скорость их передвижения была выше его собственной. Тем временем строй деревянных солдат, буравящих немигающими глазами Короля, чеканя шаг, мерно грохоча и поскрипывая приближался к монарху. Уже до самого властителя оставалось от силы с десяток шагов, но безмолвное воинство ни на йоту не сбавляя шаг, неумолимо приближаясь к нему. Казалось, нет в мире силы, способной остановить эти одетые в человеческую одежду бездушные шестерёнки неведомого часового механизма, уже было видно, что их неподвижные глаза буровят вовсе не Тарабарского Короля и не свиту, пугливо сбившуюся в разноцветную стайку, они смотрят сквозь них, напряжённо куда-то вглядываясь.

Но куда?

Возможно, что в иные реалии, не принадлежащие миру людей и неразличимые человеческим оком. Королевская кобыла нервно заржала и неровно попятилась, вклиниваясь в толпу конных придворных. В ту же минуту напряжённейшая пелена пассивной нервозности, витавшей над площадью, будто была прорвана копытами августейшей кобылы, лошади свиты до той поры лишь зябко подрагивавшие и изредка фыркающие словно ополоумели – ржание заполнило площадь, лошади пятились, брыкались, некоторые пытались встать на дыбы. Да и состояние самого Короля можно было понять по побледневшему лицу и пересохшим губам. Весь мокрый от волнения, офицер дворцовой стражи выхватил шпагу и кинулся к Королю, замешкавшаяся дворцовая стража поспешила за ним. Несколько женщин в толпе истерически закричали, двое придворных дам лишились чувств. Всего лишь каких-нибудь три шага разделяли деревянных солдат и монарха, когда Карло вполголоса отдал команду и деревянные башмаки в последний раз ударили по мостовой. Шеренги деревянных солдат замерли, столь же безмолвно, столь же отстранённо и столь же неумолимо, как и маршировали до этого. Вздох облегчения прошелестел над площадью, люди крестились, вытирали пот, испуганно переглядывались.

Тишину прорезал негромкий высокий голос Карло, вышедшего вперёд своего удивительного воинства.

– Ваше Величество! – его голос легко разлетался над притихшей площадью, прерываемый лишь встревоженным фырканьем лошадей.

– Ваше Величество! Великие свершения достойны лишь великих правителей. Но ни один, даже величайший из правителей, не способен изменить ход истории в одиночку. Господь любит Вас, Ваше Величество, он наградил Вас не только талантами, но и преданными слугами и мудрыми советниками.

Но сегодня день воистину особенный!

С сегодняшнего дня не только люди удостоены чести служить Вам, теперь сама природа пала ниц пред Вами и раскрыла Вашему взору все сокровеннейшие тайны бытия, поставив их на службу Вашему величеству. Вот, – Карло указал пальцем в сторону безмолвных шеренг своих созданий, – залог моих слов. Эти солдаты не предадут, не испугаются и, по мановению Вашей руки, будут рвать в клочья любых Ваших врагов до самого своего последнего дня!

Ваше Величество – они Ваши.

И Карло, улыбнувшись, сделал жест рукой в сторону Короля, а затем в сторону своего войска.

Король молча слез с лошади и не спуская тяжёлого взгляда с Карло, медленно подошёл к нему. Несколько секунд они так и стояли друг против друга, Король и Чернокнижник, властитель людей и владетель стихий. Не опуская тяжёлого взгляда, Король сделал шаг вперёд и его рука легла на эфес шпаги. Однако лицо Карло было спокойно и безмятежно, и он безо всякого вызова смотрел Королю в глаза.

Однако при всём дерзновении этого взгляда, в нём не было вызова, это был не взгляд бунтовщика, это равный смотрел в глаза равному. Морщины на лице Короля мягко разошлись в стороны, Король улыбнулся и, сделав ещё полшага вперёд, заключил Карло в объятия.

Площадь взорвалась восторженной овацией, свита Короля также поспешила заключить в объятия новоявленного спасителя Отечества. Рёв восторженной толпы, лошадиное ржание, взрывы шутих сотрясали площадь и только дюжина желтоватых лиц оставалась бесстрастной, казалось холодной и безучастной, как лик хладного покойника, вывезенного из мертвецкой в летний день для погребения.

Впрочем, был ещё один человек, не разделявший всеобщего ликования. Наблюдавший за происходящим из окна базилики Святого Публия Архиепископ задумчиво кусал губу, а цепкие пальцы его нервно перебирали чётки.

***********************************************************************

Итак, чаяния Тарабарского Короля неожиданным образом приобрели реальные очертания, однако и цена была не мала. За свои услуги короне Карло причиталась одна треть годового налога на соль. Кроме того, после разгрома противника Карло также причиталась одна четвёртая доходов с золотоносного рудника Кильони, возвращённого под юрисдикцию Тарабарского королевства, и одна пятая всей военной добычи Короля, натурой либо золотым эквивалентом, по выбору Карло. Однако настоящей золотой жилой было даже не это. Деревянные солдаты были всем хороши: выносливы, послушны, сильны и жестоки. Но природа их была такова, что дерево, из которого были созданы их тела, со временем начинало гнить. Тому способствовал и естественный ход событий и, по всей видимости, их загадочная природа. Для избежания сей напасти их тела и, в первую очередь, суставы следовало регулярно смазывать некой мазью, секрет производства которой оставался одной из величайших тайн, хранимых Карло. Мазь эта поставлялась короне отдельным контрактом и оплачивалась золотом.

Король не торговался. Король уже слышал бой сотен барабанов, он слышал грохот тысяч деревянных башмаков, отбивающих такт по площадям, дорогам и трупам поверженных врагов, он чуял запах смерти, он видел маркиза ди Пюи у своих ног с перерезанной глоткой, а двух его союзников на коленях, молящих о пощаде.