Холодные пальцы обхватывают кисти, сжимают до боли. Перед глазами пляшут разноцветные всполохи красок – его дурацкий галстук. Не могу и не хочу поднимать глаза и видеть его лицо.

– Давно не виделись, Каролина.

Не может быть таких поворотов. Не может быть таких ударов, чтобы сразу в голову, сразу со всей силы.

И всё же вот он – сидит передо мной, а я – перед ним. Прямо как раньше, после занятий, в его кабинете. Изменилось только место – теперь мы в моей комнате сумасшедшей.

Мама хлопочет рядом со мной, тычет таблетками в рот, бормочет что-то про припадки и срывы, а Фракс только улыбается ей и кивает, а той этого и достаточно. Одобрение. Фракс так любезно просит её уйти и оставить нас наедине, что она сразу убегает, продолжая лепетать про моё «нестабильное состояние», а он смотрит на меня и продолжает улыбаться, понимает ведь, что всё это глупости.

Только улыбка у него теперь не обаятельная, а страшная, уродливая, предательская. Хочется плюнуть ему в лицо, хочется кричать, царапать, драться. Хочется закрыть глаза, не смотреть на него, не видеть его улыбки, его дурацкого разноцветного галстука и фиолетового пиджака.

Все его цвета потухли – пиджак неглаженый, неаккуратный; галстук завязан неправильно, торчит; улыбается, а кончики губ дрожат. А волосы? Раньше они были уложены ветром, кудрявые локоны играли друг с другом, резвились, завораживали. Сейчас – гнездо. Хаотичные кудри, неуклюже падающие на лоб. Глаза – раньше светло-карие, почти жёлтые, с радостными искорками. Сейчас – пустые, блеклые.

Всё фальшь.

Улыбка, глаза, яркость одежды, белоснежные зубы, холодные пальцы. Всё, что раньше казалось прекрасным, сейчас кажется убийственным, противным, неправильным.

– Предатель, – вырывается у меня. Слово, пронзившее тишину, повисшее в ней, попавшее прямо ему в лицо. Плевок словом.

– Это первое, что ты мне скажешь после столь долгой разлуки, милая моя Каролина? —спрашивает он, наполняя комнату своим бархатным голосом. Хочется закрыть уши, чтобы не слышать его. – Хочешь сказать, я предатель? А, может, ты? – продолжает он внезапно и наконец убирает с лица эту фальшивую улыбку.

Без улыбки его видно насквозь. И всё же он изменился, или это я вижу его по-другому? Вижу его настоящего?

Нервное дрожание рук и кончиков губ. Красные нити сосудов, охвативших белизну его глаз. Он – олицетворение хаоса, беспорядка. А когда-то казался живой статуей – спокойной, идеальной, чёткой.

– Ты же не станешь продолжать этот спектакль, не так ли? – из всех сил старается вернуться к своей статуе, к своему контролю. У него получается. Для кого-то, но не для меня. – Ты называешь меня предателем, не называя причин. В свою очередь я тоже могу назвать тебя так, но у меня есть основания для этого. Карты на стол, да? Внимательно слушаешь? – Он усмехается, задавая этот вопрос. Я презрительно морщусь. – Притвориться сумасшедшей – как хитро. Сбежать от меня – любопытно. Из присутсвующих предатель здесь только ты. За то, что не дала мне шанса.

Внутри меня всё взрывается, бурлит, кипит.

– Шанса? – переспрашиваю я с нервным смешком.

– Шанса, – кивает он и не даёт мне продолжить: – Ты ничего не знаешь.

– Три года ты присматривался ко мне, – перебиваю я. – Я думала, ты восхищён моими способностями, но, оказалось, ты подготавливал меня к какой-то своей безумной цели. Знаешь что? Я не собираюсь устраивать семейные драмы. Ты и я – больше не мы и больше никогда не будем теми, кем были раньше. Мы не команда, и сейчас я лишь хочу показать людям, какой ты сумасшедший. Я хочу показать им, кто успешный гипнотизёр на самом деле.

– А ты знаешь, кто я, чтобы показывать это людям? – расплывается тот в улыбке. – Впрочем, ты права, Каролина. Это явно напоминает семейные драмы. Пора с этим заканчивать. Ты должна выслушать меня.

Он поднимается, делает пару шагов ко мне, и я сжимаюсь от страха, думая, что он собирается схватить меня.

– Нет! – вырывается испуганно, невольно, и я толкаю его рукой.

Он не ожидает этого – покачивается и чуть ли не падает, и я, недолго думая и рассеянно пытаясь сфокусировать лихорадочный взгляд, снова толкаю его, движимая адреналином и страхом.

И вдруг моя голова начинает кружиться. Перед глазами всё мелькает, появляются странные картинки. Я вижу близнецов и их поляну, вижу, как мы сидим в лесу и разжигаем костёр.

Резко отстраняюсь. Фракс тяжело дышит, едва переводит дыхание. Струйка крови течёт у него из носа – неужели я так сильно его ударила? Нет, это невозможно. Дело в том касании.

– Что это, чёрт возьми, было? – хмурюсь я и смело хватаю Фракса за его галстук. – Что это было?!

Но он устало смотрит на меня, кровь из его носа усиливается. Он начинает смеяться – хрипло, слабо, неестественно.

– Откуда ты знаешь про мои сны? – упрямо продолжаю я, не отпуская его, но чувствую, как он обмякает.

Внезапно он хватает меня за кисть руки и шепчет в лицо:

– Книга.

После этого он теряет сознание, а я…

…пустые лица.

Они возникают из ниоткуда, и вскоре я вдруг замечаю, что на месте глаз и рта у них проявляются впадины. Словно маски на Хэллоуин, они смотрят на меня отовсюду. Искажённые рты открылись в беззвучном крике.

– Ты боишься, – шипит голос существа в моих ушах, и я затыкаю их руками.

– Нет! – ору так громко, насколько позволяет осипшее горло.

Да, они хотят, чтобы я боялась. И я боюсь.

Страх такой сильный, что, кажется, будто я вот-вот упаду в пропасть безумия и сойду с ума. Но я не схожу с ума. Я кричу, выплескиваю всё и даю им бесполезный отпор.

– Я вас… не боюсь!

И в этот же миг я открываю глаза в кабинете Фракса.

– Каролина? Как ты? – вижу его озабоченное лицо перед собой.

– Нет! – пытаюсь выкрикнуть я, но получается какой-то хрип.

Толкаю Фракса, и он отшатывается.

– Нет!

Я лихорадочно соображаю. Вспоминаю, что было.

Гипноз? Нет! Это сумасшествие! Безумие! Фракс сошёл с ума! Он ненормальный…

Я должна спастись от него…

– Каролина, всё хорошо! Что ты чувствуешь? Что ты видела?

Перед глазами ужасное костлявое существо… Лица… Отрубленные руки… В моей голове хаос.

Я не могу ни о чём думать. Фракс. Фракс сделал это со мной Как он мог? Он заставил меня пережить это! Мои мысли путаются. Кажется, среди них нет ни одной разумной.

«Сойти с ума» – крутится в моей голове. «Ты должна сойти с ума».

С громким душераздирающим криком я опрокидываю стол. Фракс пытается успокоить меня, но я толкаю его так сильно, что он падает. Хватаю со стола лампу и кидаю в него. Он уворачивается, и она разбивается.

– Каролина, прошу!

«Он никогда не был тебе другом, раз решил поступить так» – мечется в мыслях.

В комнату входят люди, я не могу на них сфокусироваться.

– Помогите… Кажется, она… – Фракс набирает воздуха, словно не решается произнести то, что хочет вслух. – У неё приступы… Она будто сходит с ума.

– Это ты… – шиплю я. – Ты сошёл с ума!

Меня хватают за руки, но я вырываюсь, издаю безумные звуки. Мне нравится, что я могу вести себя так. Это помогает выплеснуть эмоции. Хоть немного.

Я легко отталкиваю людей, схвативших меня, и раскидываю книги с книжной полки. В дверь заходят ещё люди, они снова хватают меня. Я вырываюсь, но внезапно понимаю, что совершенно выдохлась. Я делаю это, чтобы они думали, что я сошла с ума, но мне хочется, чтобы они как можно скорее увели меня отсюда.

И они уводят. В дверях я с отвращением смотрю на лежащего на полу Фракса, и он одними губами произносит: «Прости».

– Это твоя вина! Я ненавижу тебя! – кричу я вслед, но не слышу, что он говорит в ответ. Дверь в его кабинет передо мной закрывают и меня тащат дальше.