– Гас, – выдыхаю я. – Эм…
Сказать совершенно нечего, лишь руки лихорадочно бродят по его спине, стараясь вырваться. Стыд берёт – первый поцелуй, а произошёл во сне. Гас чувствует мою нерешительность и руки, скользящие по его плечам. Мягко сбрасывает их с себя и сам отступает назад, опять оставляя тёплый след на моей талии.
– Прости. На эмоциях, – бросает неуверенно. Дрожащими пальцами закладываю волосы за уши и сдержанно говорю:
– Давай вернёмся обратно.
Милена сидит на крыльце, окутанная в тёплое одеяло, но не прекращающая дрожать. Она смотрит вниз, на фотографию в её руке, белокурые волосы падают на бледное лицо. Карие глаза внимательно изучают девушку на фотографии: чёрные волосы до плеч и острый нос, вздёрнутый от недовольства. В тот день она не хотела фотографироваться.
Милена в последний раз смотрит на фотографию, а затем вздыхает и откладывает её. На фоне скрытого от общества кронами высоких деревьев дома сумасшедшей она казалась ангелом, не вписывающимся в мрачную атмосферу.
Дверь большого дома, к которому ангел всё никак не может привыкнуть, открывается, и в проёме показывается голова с идеально уложенными светлыми волосами.
– Пойдём в дом, Милена. Ты замёрзнешь, – дружелюбно говорит женщина, и девушка со вздохом поднимается.
Внутри тихо, но совсем не спокойно. Тишина напрягает, заставляет сжиматься в комочек и чувствовать нечто нехорошее. Такая тишина стоит в морге, такая тишина наступает перед бурей.
Женщина наливает Милене чай и садится за стол, приглашая её. Она улыбается, но трёт руки, скрывает нервозность. Затем замечает фотографию в руках Милены и восклицает:
– О, это Каролина! Она здесь такая недовольная. Впрочем, она всегда была такой до того, как встретила мистера Фракса. Ну, и до того, как потеряла все свои эмоции…
Женщина слабо улыбается и опускает глаза.
– Жаль, что у неё снова приступы. Мистер Фракс так хотел поговорить с ней.
Мама Каролины Анна никогда точно не говорила, как она считает: сошла ли её дочь с ума или же нет, и каждый раз, когда заходила такая тема, её мысли по этому поводу различались. Наверное, ей было легче самой придумать исход, который удовлетворил бы её и не был таким страшным, чем искать истину.
– Мистер Фракс должен ей помочь, – убеждёно говорит она и улыбается.
– Они там уже почти неделю сидят, – угрюмо отзывается Милена.
– Ну, они медитируют, – отмахивается Анна и встаёт, забирая нетронутый чай Милены и выливая его. – Каролина не любит, когда я отвлекаю её от гипноза.
– О, Каролина любит медитировать!
– Поэтому она убежала в лес? – перебивает Анна и косо смотрит на девушку.
– Новый… вид гипноза. Но, – растерянно продолжает Милена, – она больше любит медитировать со мной. Позвольте мне зайти!
Анна недовольно вздыхает. Она отодвигает воротник своей выглаженной белой блузки и снимает цепочку с ключом, протягивая его Милене, а затем отворачивается и притворяется, что увлечена мытьём чашек.
– Спасибо, – улыбается Милена и поднимается наверх.
Тишина здесь ещё более нагнетающая. В коридоре пять дверей, но все они закрыты на замок, и лишь одну из них иногда открывают. Дверь в комнату Каролины белая и прочная, на ней висит табличка со значком: «Не входить», чтобы посторонние держались от неё подальше.
Милена открывает её.
В комнате очень свежо, окно открыто. Пахнет чем-то непонятным: не приятным и не противным, так пахнет в комнатах, где проводят много электричества.
Мистер Фракс лежит на белой кровати у окна, он бледен и спит. Около кровати сидит Каролина. Она медитирует, её глаза закрыты, чёрные волосы развиваются от ветра, дующего с окна.
Милена медленно садится перед ней и вглядывается в лицо. Тонкие брови сошлись на переносице, уголки губ направлены вниз. Она сосредоточена.
– Если ты меня слышишь, – осторожно и тихо начинает Милена, – ты должна выйти из медитации. – Она недолго молчит. – Фракс что-то говорил во сне, какие-то несвязные предложения… Я ничего не разобрала. Пожалуйста, вернись хоть ненадолго. Ты должна побыть в реальности, нам надо всё обсудить.
Лицо Каролины никак не меняется. Милена вздыхает и закрывает лицо руками. Кого она обманывает? Ей просто слишком страшно, чтобы быть здесь одной.
Внезапно тишина нарушается шумом и голосами внизу. Это не отец Каролины, потому что он работает допоздна. Милена вскакивает с пола и бежит вниз, замирая на лестнице. Анна общается с кем-то.
– Как приятно тебя видеть! – восклицает она. – Проходи.
В руке у вошедшей пистолет, в другой – часы для гипноза. Проблема Анны в том, что, убеждая себя, она становится жертвой для убеждения других людей. И не замечая пистолет, она с улыбкой смотрит на часы, затем отходит в сторону и позволяет гостье пройти внутрь.
Глава 4
Эмма – одна из самых настырных моих ненавистников. Мистер Фракс мягко кладёт руку на моё плечо и говорит:
– Молодец, Каролина, сегодня ты снова превзошла сама себя.
И сразу её ненавистные глаза, старающиеся сжечь дотла. Мне, честно, плевать, как и на всех остальных учеников, которые тоже ненавидят меня, но немного меньше. Её ненависть – это даже своеобразный трофей, показатель того, что я делаю успехи, а она – нет.
После занятия я, как всегда задержавшись в кабинете у мистера Фракса, выбегаю на улицу, когда уже темнеет. Обычно на выходе я никого не встречаю, но сегодня с удивлением обнаруживаю Эмму, согревающую замёрзшие руки. Выпрямляюсь, делаю невозмутимое лицо, пряча радость после времени, проведённого с мистером Фраксом, и хочу пройти мимо.
Как только замечает меня, она вздрагивает, хмурится, прячет руки в карманы и подходит. Маленький ровный нос покраснел от холода, снежинки застряли в ресницах.
– Надо же, и года не прошло, как ты слезла с него, – хмуро шипит она.
– Что? – поднимаю бровь я, высокомерно оглядывая её.
Если бы не это вечно ненавистное хмурое лицо, она бы могла быть симпатичной: прямые брови, неровная, но интересная форма губ, длинные ресницы и тёмные глаза под ними, которые пронизывают насквозь. Хотя никакая красота уже не может спасти её от вида учительницы, такой же строгой, правильной и не терпящей несправедливости.
– Думаешь, я не вижу? – прищуривается она. – Ты постоянно задерживаешься у него в кабинете, да ещё и оказывается так надолго. Что вы там делаете?
– Уж явно не то, что ты думаешь, – отвечаю я спокойно. – И знаешь что, Эмма? Думаешь, я его соблазняю? Прошу восхищаться мной? Нет. Просто у меня есть талант – он сам так говорит. Посмотри на себя. Стараешься поймать меня на том, чего я не делаю для того, чтобы оправдать себя. Прими, что у меня есть тот талант, которого нет у тебя. И займись уже собой.
Она поражёно молчит, ресницы дрожат. Я наклоняюсь к её уху и шепчу:
– Это слишком жалко.
Затем, задев её плечом, прохожу вперёд.
Никогда не стоит терять бдительность. Я это понимаю, когда мы возвращаемся, и нас ждёт неприятный сюрприз.
Нил уже ждёт нас, но лицо его искажено страхом и злобой, он стоит, испуганно подняв руки, и сначала я не понимаю, в чём дело. Пока не замечаю дуло пистолета, приставленное к его виску, и силуэт женщины позади него.
– Не двигайтесь, – безжизненный голос пронзает тишину. Я не могу разглядеть лица, но вижу часть русых волос, собранных в ровный пучок.
– Эмма? – восклицаю удивлённо.
Да, это она, но она даже не вздрагивает. Это Эмма, но не та, которая прожигала меня взглядом на занятиях, не та, которая мёрзла несколько часов, желающая восстановить справедливость, но совершившая ошибку в своих же расчётах. Это Эмма, но та Эмма ни за что бы не приставила дуло к виску человека, даже если бы этим человеком была я.
Вспоминаю про существование Гаса и вовремя – он уже готовится впиться когтями в шею девушки.
