18.47

Я нетерпеливо отпираю первый попавшийся велосипед, сажусь на него, позаботившись прикрепить телефон к рулю — так проще следить за перемещениями акуманизированного.

Вдруг моего мобильника касается нечто черно-белое. Рядом со мной кричит прохожий:

— Осторожно, ак…

Вспышка. Я рефлекторно моргаю. Резко вдыхаю.

— …А!

Надо мной нависает лицо. Большие голубые глаза расширяются и поспешно отстраняются.

— О! Тетя, иди сюда! Алья очнулась!

…Роза?

Я рывком сажусь, голова кружится, в горле пересохло, сердце колотится с бешеной скоростью. Мои закоченевшие руки пусты — где мой мобильник? Мой велосипед? Моя сумка?..

Улица исчезла. Люди и машины — тоже. Я вижу четыре белые стены, серый потолок. Комната, освещенная неоновыми лампами.

Я в незнакомой кровати. Пластиковые занавески закрывают от меня часть окружающего, передо мной возвышается черный экран со светящимися надписями.

Что…

Раздается гудение, когда что-то сжимает мою руку. Я подпрыгиваю и пытаюсь избавиться от предмета, когда из-за занавески слева появляется знакомое лицо и шепчет:

— Алья? Всё хорошо. Мы в больнице. Это просто манжета для измерения давления.

Я замираю, тяжело дыша, и прищуриваюсь в надежде узнать человека, чей голос мне знаком.

— Твои очки на столике справа…

С небольшим усилием я, наконец, нахожу очки и, дрожа, надеваю их. После чего разглядываю улыбающееся круглощекое лицо.

— М-Милен? — хрипло бормочу я.

Она кивает, звякнув дредами, украшенными бисером.

— Что происходит? Что мы здесь делаем? Как давно я сплю?

Подруга корчит сожалеющую гримасу:

— Не знаю, я очнулась всего несколько минут назад… Спроси потихоньку у Розы.

Как это — потихоньку?

Наше внимание привлекает шум шагов, и Милен тут же опускает занавеску. К моей кровати подходит женщина в белой блузке. Роза следует за ней по пятам. Снова встретившись со мной взглядом, она тепло улыбается мне.

— Алья, как ты себя чувствуешь?

Женщина в блузке пытается прогнать ее взмахом руки.

— Роза, еще раз повторяю: вернись на место, иначе у меня будут проблемы!

— Да-да, тетушка!

Но Роза остается стоять посреди прохода, в нескольких метрах от моей кровати, внимательная и улыбающаяся, а женщина — у которой такие же хрустально-голубые глаза — в итоге со вздохом сдается. Она подходит ко мне и мягко произносит:

— Здравствуйте? Меня зовут Люси, я медсестра. Вы в больнице. Можете назвать свое имя?

Она предлагает мне вытянуть руку, и я механически подчиняюсь. Измеряя пульс, она вопросительно смотрит на меня, излучая спокойствие.

— Алья… Алья Сезер, — бормочу я, удивляясь собственному хриплому голосу.

— Как вы себя чувствуете? Где-нибудь болит?

Э… везде? У меня ощущение, будто меня пропустили через стиральную машину. Я сосредотачиваюсь и сдерживаю гримасу.

— У меня… немного болит голова. Что произошло? Я попала в аварию на велосипеде?

— Вы оказались в зоне нападения акумы. У вас легкое сотрясение, несколько синяков, но никаких переломов.

Она долго изучает экран, который нависает над моей кроватью.

— Ваши показатели стабильны со времени вашего прибытия. Поднимите голову, посмотрите прямо перед собой.

Она проверяет мои зрачки с помощью маленькой лампочки. Я вздрагиваю — это почти ослепляет. У меня вдруг появляется ощущение тошноты.

— Вы знаете, какой сейчас день?

— Э…

Сегодня была моя очередь ходить за покупками, значит…

— Вторник. Вечер вторника?

Медсестра моргает — лишь мгновение, но от меня это не ускользает.

— Лежите спокойно, отдыхайте, хорошо? Вас придет осмотреть врач.

Она еще колеблется, а потом с чудной настойчивостью сжимает мою ладонь.

— Даже если вы не помните… спасибо. Спасибо за то, что сражались за всех нас. И спасибо за то, что были рядом с Розой.

Э?

Она отвечает на мой потерянный взгляд печальной улыбкой, после чего уходит за занавеску.

— Роза! Последний раз говорю: вернись на свое место!

— Хорошо! — щебечет та.

Она делает мне незаметный знак и в свою очередь исчезает. Я остаюсь одна, сбитая с толку.

— Милен?

Спустя несколько долгих секунд занавеска слева от меня снова отодвигается и подруга осторожно высовывает голову.

— Что произошло? Ты помнишь?

Она отрицательно качает головой. Она немного собирает занавеску и показывает мне что-то вдали за ней.

— Те, кто очнулись, тоже не знают. Там есть телевизор, над столом медсестер, но думаю, он не ловит никаких каналов…

Я подбираюсь к изножью кровати — ай, мои мышцы! — и осматриваю остальную часть комнаты: это громадная зала с белыми стенами, вдоль которых стоят кровати вроде моей, все занятые. Немного приглядевшись, я узнаю одного за другим наших одноклассников. Натаниэль, Сабрина, Ким… Большинство из них еще без сознания. Роза выглядывает со своей кровати, соседней с Джулекой, которая посылает мне бледную улыбку.

Я замечаю экран, о котором говорила Милен, и действительно, хотя он включен, на нем нет изображения. Я вдыхаю и мысленно встряхиваю себя.

— Милен, не одолжишь свой мобильник?

— Он разрядился. Может, твой в твоей сумке?

— Моей сумке?..

Она показывает пальцем на прозрачный пакет рядом с моей кроватью. Я издалека узнаю в беспорядке запихнутые туда мои пальто, шарф и сумку. Я тут же хватаю его и без угрызений совести разрываю пластик.

— Осторожно. Я не уверена, что мы имеем право…

Я пожимаю плечами, раздраженная преувеличенной осторожностью Милен. Что, за последние полчаса ввели военное положение?

Я вываливаю содержимое пакета на одеяло — уф, всё на месте. Хватаю мобильник и быстро снимаю блокировку.

04.57

Я замираю, пораженная ужасом. После похода по магазинам я села на поезд в метро в восемнадцать сорок. Тревога была объявлена к восемнадцати сорока пяти. Что…

04.58

…Что я делала последние одиннадцать часов?!

Я лихорадочно просматриваю список пропущенных вызовов и сообщений. Нора несколько раз пыталась дозвониться сразу после моей экспресс-доставки покупок. Родители тоже пытались связаться со мной. В следующие четверть часа после предупреждения об акуме они прислали множество текстовых и голосовых сообщений. Я так им и не ответила.

И больше ничего. Ничего за всю ночь. Ни с их стороны, ни с моей. Они в порядке? Они должны были сходить с ума!

Ни сети, ничего. Невозможно связаться с ними. Невозможно проверить соцсети, чтобы получить больше информации. Я в полнейшем тумане. И у меня одна из этих мигреней!

— Уверена, с твоей семьей всё хорошо.

Я поднимаю глаза от бесполезного мобильника. Роза неслышно подобралась к моей кровати. На этот раз с ней Джулека.

— Моя тетя сказала, по всему городу ночью был объявлен карантин, — горячо добавляет Роза. — Люди, которые не успели эвакуироваться, укрылись в подвалах или в метро.

Что? Общая эвакуация? Это план чрезвычайной ситуации для акумы четвертой степени — самый высокий уровень. Он объявлен впервые!

— А как же мы? Что мы здесь делаем?

— Ну это же ясно, нет? Мы сражались.

Я хмурюсь — этот голос ни о чем мне не говорит. Справа от меня резко отодвигают занавеску, и появляется девочка нашего возраста. Черные волосы, ореховые глаза, надменное лицо, правая рука в гипсе на перевязке из шарфа. Как и у меня, у нее повязка на голове, и хотя она отлично держится, она тоже кажется вымотанной.

— Мы все были акуманизированы. Поэтому мы ничего не помним, и поэтому нас поместили сюда. Пока они думают, что с нами делать.

Роза съеживается и хватает Джулеку за руку, а потом шепчет девочке с черными волосами:

— Тетя сказала, мне не надо ни о чем беспокоиться. Что на этот раз мы совершали хорошие дела.

Девочка пренебрежительно пожимает плечами, и я, наконец, узнаю ее. Это фехтовальщица, она регулярно сражается с Адрианом на соревнованиях. И она была среди самых недавних акуманизированных — под именем Рипост.