Он серьезен. Трагически серьезен. И это еще тревожнее.
— Но… Но почему?
Мой голос отскакивает от крыш седьмого округа, гораздо больше похожий на пораженный визг Маринетт, чем на степенный тон Ледибаг. Я мысленно одергиваю себя и на всякий случай вешаю йо-йо на пояс. Черный Кот поджимает губы, его руки в когтистых перчатках сжимаются.
— Одно… Одно семейное дело. Сложно рассказать больше, чтобы не… Короче, ты понимаешь.
Я молча киваю. Тайна личностей жизненно необходима, я достаточно часто это повторяла.
— Но, Кот… Точно нет другого выхода?
На его лице появляется слабая улыбка — слишком слабая для него. Горькая. Зеленые глаза на короткое мгновение стреляют в мою сторону, после чего он тяжело вздыхает.
— Можешь догадаться, что нет, моя Леди. Если я тебе это говорю, значит, я уже всё перепробовал. Невозможно приземлиться на четыре лапы… Настоящая кот-острофа.
Ух ты. Два сносных каламбура в одной фразе, и он даже не смеется от своего подвига. Он в самом деле подавлен.
— Не знаю, как тебе, а мне всего пятнадцать. И у моего… моей семьи есть обязанности, из-за которых мы раньше много путешествовали. На самом деле, больше года оставаться в одной стране — исключительный случай для меня. Рано или поздно это должно было произойти.
Он замолкает и болезненно сглатывает. Я понимаю, что в это мгновение он, вероятно, как никогда близок к парню, который скрывается за маской. В течение нескольких секунд я пытаюсь поставить себя на его место: постоянно менять город, школу, дом? Мне, знавшей только Париж, жившей над родительским магазином, год за годом учившейся с одними и теми же одноклассниками, сложно такое представить.
Я нервно сцепляю руки перед собой. И неожиданно жалею, что не могу поговорить с Тикки, когда я Ледибаг. Она обычно дает хорошие советы, хотя и немного наивна в том, что касается нашей современной жизни, и, в отличие от родителей, ей я могу рассказать всё о своей двойной жизни.
— Я не знаю, что делать. Мой квами не хочет рассказывать детали, только повторяет, что ничто не может разделить две сущности, которыми являются Божья Коровка и Черный Кот. Равновесие сил и всё такое… В конце концов я поверю, что должен просто отказаться от Камня Чудес. Или что мое Кольцо исчезнет, как появилось, как только я уеду отсюда. Меня успокаивает только то, что ты не останешься одна против Бражника, — добавляет он со слабой улыбкой. — Даже если я знаю, что мой преемник никогда не будет так хорош, как я!
Я вздрагиваю от этой нелепой мысли. Новый Черный Кот?
При виде моего испуганного лица он расправляет плечи, а потом хитро наклоняется ко мне, как кошка, ищущая ласки.
— Какая жалость! Покинуть Париж, город-свет, город любви. Хотя до сих пор он не принес мне удачи…
Уставившись в одну точку, я позволяю ему болтать, а сама лихорадочно размышляю. Другой Черный Кот, чтобы заменить его? Другой Черный Кот, с которым я буду делить ночные патрули и неожиданные миссии в Париже?
Не может быть и речи.
— …но кто знает, моя Леди? — шепчет он гораздо ближе. — Мы могли бы воспользоваться оставшимся нам временем, чтобы сделать решительный шаг и… ай!
Он отшатывается и неистово потирает бока там, куда я обвиняюще ткнула пальцем, чтобы вытурить его из моего личного пространства — вопрос привычки.
— Сколько именно времени тебе осталось, Кот?
— Я сделал ставку на прилежного ученика, который хочет закончить триместр, — ворчит он. — С моим отцом может прокатить только это. Я уезжаю в начале марта.
Я энергично киваю:
— Хорошо, это дает нам несколько недель. Достаточно, чтобы до той поры припереть Бражника к стенке, и тебе не придется больше беспокоиться.
— Даже если предположить, что нам это удастся, моя Леди, проблема останется прежней. Я не смогу общаться с тобой.
В его глазах снова сверкает свет надежды.
— Ты по-прежнему будешь защитницей Парижа, а я заурядным беззащитным гражданским, живущим неизвестно где. Умный враг мог бы использовать меня, чтобы давить на тебя. Я не хочу быть твоей Ахиллесовой пятой. Никогда. Я предпочитаю… сжечь мосты.
Я хмурюсь, пораженная неприкрытой решимостью на его лице. Видимо, он намекает на некоторые мои чрезмерные реакции — вроде того случая, когда Лила и ее иллюзия Адриана чуть не заставили меня отдать Камень Чудес.
— Возможно, тебе не придется этого делать. Как только Бражник не сможет больше вредить, ничто не помешает мне в свою очередь передать знамя.
Ну, я надеюсь? Я уже знаю, что, представляя себе жизнь через десять, двадцать или тридцать лет, я не вижу себя Ледибаг. И этим вечером я ловлю себя на мысли, что бегать по крышам без Черного Кота — моего Черного Кота — рядом будет просто… не так приятно.
Не отдавая себе отчета, я начала крутить йо-йо в пальцах. Вдруг меня настораживает молчание Черного Кота. Я бросаю в его сторону осторожный взгляд — на случай, если он ждет только этого, чтобы одарить меня своей выпендрежной улыбкой. Но он просто смотрит на меня круглыми глазами, склонив голову на бок, с отсутствующим видом.
— Что?
Он тут же сжимается, будто резко вернулся на землю.
— А! Нет-нет. Просто… Ты хочешь сказать, что если всё придет в норму, и если мы оба снова станем обычными людьми… Мы можем попробовать встретиться? Может, даже… стать друзьями?
Моя очередь смотреть на него в смятении.
«Мы не вместе, мы даже не друзья! На самом деле, мы лишь напарники!»
Я всё еще слышу, как в самом начале нашей геройской деятельности громко заявляю это, когда кто-то из гражданских или из врагов задает нам вечный вопрос. В пылу битвы это, кажется, не слишком беспокоило Черного Кота — и даже еще больше подстрекало его на следующий день играть в сердцееда. Но когда я перестала резко отвечать на подобные неуместные замечания?
— Надо обсудить с нашими квами. Но… да, это мысль.
И с каких пор лицо Черного Кота может выражать столько надежды и искренней радости, словно он только что узнал, что Рождество наступит на десять месяцев раньше?
Смущенная, я поднимаю кулак и дарю ему лукавую улыбку.
— Кроме того… Думаю, мы уже друзья, Кот.
После короткой паузы его кулак в перчатке прикасается к моему.
— Ловлю тебя на слове, моя Леди. Мне уже не терпится. Бражнику следует держать ухо востро.
Его вдруг очень нежная улыбка не имеет ничего общего с его обычной мимикой обольстителя. На короткое мгновение у меня появляется ощущение дежа вю.
Но… нет, такую искреннюю, светлую улыбку я, конечно же, не забыла бы.
How can I put it down into words
When it’s almost too much for my soul alone…
Как облечь это в слова,
Когда для одной моей души это уже слишком тяжело…
====== Глава 2. Помнить... ======
Комментарий к Глава 2. Помнить... Аудиовлияние — «Hurts like hell» Флёри.
2018. День +365.
Я задумчиво надеваю потускневшее кольцо на палец. Оно как всегда слишком велико. Я нетерпеливо встряхиваю головой: чего я ожидала?
Со вздохом я снова вдеваю в кольцо черный шнурок, нацепляю его на шею и прячу под футболкой. Деформированный холодный металл странно знакомо прикасается к груди — успокаивающе. Я, наконец, поворачиваюсь к столу, готовясь встретить грустный или даже обвиняющий взгляд, но моя сумочка непреклонно закрыта. Пожав плечами, я хватаю школьную сумку, открываю люк и собираюсь покинуть комнату. Через две ступеньки я останавливаюсь в нерешительности. Потом поднимаюсь обратно, чтобы с ворчанием забрать сумочку.
Я и моя легендарная решимость.
Внизу знакомый голос Надьи Шамак объявляет новости дня:
— Главная церемония дня памяти состоится в четырнадцать часов, но выражения сочувствия уже распускаются по городу…
С облегчением я добираюсь до последней ступеньки. Я спустилась немного быстрее, чем хотелось бы, но лучше снова растравить раны, чем задержаться и привлечь озабоченные взгляды родителей. По моей просьбе они не прибегают на мои кошмары, но остается возможность, что они слышали, как я рыдала этой ночью.
