Я встаю со вздохом облегчения и беру трубку, которую мне протягивает Натали, которая услужливо исчезает. Я подношу телефон к уху. Мой обеспокоенный, но ровный голос разносится по просторной пустой столовой — на этот раз я не позволю себе вспылить, я обещал себе.
— Где ты, Эмили?
Ее голос шепчет. Нежный. Я с облегчением закрываю глаза.
— В аэропорту.
— Орли? Отлично, я заберу тебя.
— Нет, Габриэль… Я не вернулась во Францию. Я не села на самолет.
— Не понимаю. Ты не приедешь на день рождения Адриана?
Молчание.
— Ты уже пропустила его день рождения в прошлом году… Ты обещала вернуться ради него!
— Габриэль, послушай, пожалуйста. Позволь мне сказать.
Я замолкаю, сердце колотится. Я слышу, как она глубоко вдыхает.
Мне вдруг становится страшно.
— Габриэль… Я не создана для того, чтобы быть матерью. И для брака я, должно быть, тоже не создана. Всё это сейчас будто сон. Я больше не могу принуждать себя. Мне больше не удается в это верить. Всё это не я, Габриэль. Мне жаль.
У меня в горле стоит ком. Она снова шепчет. В ее голосе нет ни смеха, ни слез.
Ее тембр монотонный, без эмоций.
— До свидания, Габриэль.
— В… Южной Америке?
Детектив важно кивает. Он кладет на стол папку с фотографиями. Все с Эмили. Я думал, что снова увижу деловую женщину или модель, держащуюся инкогнито. Или еще хуже, исхудавшую изможденную фигуру тех времен, когда Адриан умирал. Но на сделанных тайком снимках появляется прежняя путешественница, загорелая, с выбеленными солнцем волосами.
Она красива. Она свободна. На некоторых снимках она даже выглядит счастливой…
— Я потерял ее след в Сантьяго-де-Чили несколько недель назад. Это было как раз после нашего последнего телефонного разговора. Ваша супруга официально числится пропавшей, месье Агрест. Мне очень жаль.
Проходит время. Серое, однообразное. Безвкусное.
Мое «искусство» продолжается, но семейная жизнь умирает. Душой нашего очага была Эмили. Мой павлин, моя фея. А она ушла.
От нее остаются только фотографии и картины. Самая большая из них покидает чердак, переселившись в мой кабинет. Я мог бы смотреть на нее часами.
Роясь в оставленных Эмили коробках, я нахожу старые фотоальбомы, заметки и наброски, сделанные во время наших самых первых путешествий. Я узнаю записные книжки, в которые она заносила сведения о местных легендах и обо всем, что могло привести нас к невредимому Камню Чудес, к выжившему квами.
Я собираю листочки и карты, которых до сих пор ни разу не видел. Сводки путешествий, сделанные за последние два года. Большинство по американскому континенту.
Я обнаруживаю гримуар, гораздо более древний, чем всё остальное. Он на незнакомом языке. Страницы и страницы изображений воинов, бойцов в масках и до странности знакомых созданий. Стикеры, заметки, написанные рукой Эмили.
И вдруг я нахожу там Камень Чудес Дуусу и Нууру. Герой, чьи цвета и вид напоминают Мотылька. Оружие, детали, которые я знаю даже слишком хорошо.
Я уношу книгу в мастерскую и месяцами пытаюсь перевести ее. Она лежала в вещах Эмили вместе с планами путешествий. Возможно, она содержит объяснение, указание на ее будущие маршруты.
В любом случае, мне больше нечего терять.
Адриан становится всё более молчаливым.
Его улыбка озаряет фотографии, его глаза сверкают во время фотосессий. Но как только вспышки и фотографы исчезают, он словно гаснет — с каждым днем всё больше.
Мне не хватает духу предложить ему прекратить. Он по-прежнему надеется, что его фотография привлечет внимание матери, где бы она ни была. Он думает, что может заставить ее вернуться.
Я тоже в это верю — невольно.
Я провожу дни и ночи, листая гримуар. Страницы и страницы — переписанные, внимательно исследованные, отсканированные, проанализированные.
Надежда возвращается ко мне незаметно — горячая, навязчивая. Из-за истории о «Носителе Света» и «Носителе Тени».
Я замечаю, как она поразительно перекликается с туманными теориями, собранными в глубинах интернета. Слухи о поборниках справедливости со странными силами и оружием, которых порой видели ночами на улицах Бостона и Нью-Йорка более семнадцати лет назад. Бесследно исчезнувшие на заре третьего тысячелетия.
Гримуар упоминает о легендарной шкатулке-защитнице. О десятках героев на протяжении истории. Об особенных Камнях Чудес: Серьгах Зенита, Кольце Надира. В которых живут квами Звезд, гораздо более могущественные, чем Нууру и Дуусу, которые являются лишь простыми «Армиллярами». Объединившись, эти Звезды могли осуществить невозможное. А что, если они все-таки не были уничтожены? А что, если они тоже лишь спали, где-то в огромном мире?
А что, если Нууру и Дуусу были отдельными случаями, потерянными, затерявшимися, когда остальные могли остаться вместе, в безопасности этой знаменитой Шкатулки? А что, если действительно существовал Хранитель, чтобы регулярно пробуждать их и возвращать к деятельности, как на это указывают многие слухи и городские легенды для того, кто знает, где искать?
Если бы Звезды были в моей власти… Могли бы они вернуть мою Эмили?
— Хозяин, вы не понимаете! Получить два Камня Чудес Звезд — лишь начало. Чтобы исполнить ваше желание, понадобится заплатить равнозначную цену!
С тяжелым сердцем я смотрю на брошь на воротнике моей рубашки.
— Нууру, я принял решение. Мой сын прекрасно справляется без меня, но ему нужна мать. У меня только одно желание: вернуть ей потерянную память. И если, чтобы вернуть ее, я должен забыть… Что ж, да будет так.
«Нууру, трансформируй меня!»
Упоение быть Носителем, держать в руках такую силу.
Сложность быть Бражником, погруженным в чувства — положительные и отрицательные — окружающих людей. Я подавляю свою боль и прочесываю город в поисках Хранителя — безрезультатно, но это не удивительно: он сейчас может быть где угодно. Моя задача — привести его в Париж. Моя задача — заявить о своем присутствии таким способом, который только он сможет узнать.
Я терпеливо ищу добычу. Достаточно хрупкий дух, чтобы запнуться на будущей трудности, но достаточно сильный, чтобы достойно принять акуму. К моему изумлению, потенциальных кандидатов больше, чем я думал — десятки только в моем квартале.
Но с самого начала меня привлекает одно отчаяние среди всех остальных — словно пламя, пленяющее ночную бабочку. Оно терзает меня — немое, мощное, жестокое. Смесь боли, обиды и преданной любви, регулярно обманутых надежд. Это юное существо — послушное, одинокое и молчаливое в повседневной жизни, но дрожащая душа, которая постоянно кричит моим чувствам Носителя. Которая каждый день оплакивает исчезновение своей матери, которая перебирает в уме свои ошибки и которая каждую ночь перестраивает мир в своих снах.
Мой собственный сын. Адриан!
Он глубоко убежден, что сделал что-то плохое, и Эмили уехала из-за него. В этом нет никакого смысла. Но отдает ли он в этом себе отчет?
Его злость вызывает у меня отторжение, поскольку постоянно звучит эхом моей. Но если я хочу довести свои планы до победного конца, я должен сохранять ясное сознание. Однажды вечером, когда я снова и снова изучаю гримуар, у меня не остается сил. Я нетерпеливо закрываю его.
— Нууру?
— Да, хозяин?
— С настоящего момента я не хочу больше чувствовать ничего, что исходит от моего сына. Его психическое состояние мешает мне сосредоточиться. Ты можешь что-нибудь сделать?
Квами ошеломленно смотрит на меня, а потом низко кланяется:
— Хозяин, я могу скрыть Адриана, если таково ваше желание. Но чтобы это сработало, вам придется, насколько возможно, избегать встреч с ним…
— Как угодно. Но сделай это.
— Да, хозяин.
Мой квами снова кланяется, потом закрывает глаза, что-то шепчет на своем родном языке. Почти сразу же мое восприятие Адриана стирается. Только зияющая пустота упорно остается на периферии моих чувств, как крик, от которого звенит в ушах, когда он уже прекратился. С как никогда ясным сознанием я снова открываю гримуар, не обращая внимания на приглушенное рыдание Нууру.
