Я бормочу согласие и еще одно спасибо, после чего нажимаю отбой. Адриан вопросительно смотрит на меня, оставаясь в укрытии внутреннего дворика дома Альи. Я подхожу к нему, тяжело дыша от нервных — и бесполезных — метаний туда-сюда.

— Всё хорошо, подмастерье моих родителей привезет нам торт на машине.

— Супер, мы спасены! — радостно восклицает он.

Я в свою очередь улыбаюсь, еще немного сконфуженная. У меня была одна-единственная задача на сегодняшний вечер, и я умудрилась сесть в лужу. Похоже, кое-что никогда не изменится.

— Повезло, — продолжает Адриан, созерцая снегопад. — Пекарня твоих родителей всего в десяти минутах ходьбы, но я не очень представлял, как мы пойдем туда в такую погоду.

Я быстро проверяю прогноз погоды на телефоне.

— Да. Похоже, улучшаться она не собирается…

Адриан иронично усмехается:

— Плагг должен быть счастлив, он обожает снег и холод. Кстати, куда он делся? Дуется?

Я рефлекторно открываю сумочку, которая оказывается пустой, но я не беспокоюсь.

— Наверное, остался на кухне. Он мастер утаскивать остатки, когда никто не смотрит, — шучу я. — Так что шведский стол — дело века для него!

— Действительно! Во время фотосессий закуски и шведские столы, предназначенные для команд фотографов, сильно редели каждый раз, когда я находился поблизости. Натали даже в конце концов решила, что я не соблюдаю диету, она была в ярости!

Смех у Адриана легкий, почти поющий. С покрасневшими щеками я искренне шепчу:

— Спасибо еще раз, что оставил мне Плагга. Без него было бы… по-другому. И точно сложнее.

— Знаю, моя Леди. Поэтому он и должен был остаться.

— А… А Нууру? Как он?

— Я пробудил его вчера. Это длилось лишь несколько мгновений, но ему немного лучше… Ну, я так думаю. Он вспомнил о своей жизни с моим отцом. Он назвал меня Адрианом, а не Габриэлем. Он сожалел обо всем, что произошло с Мастером Фу.

Улыбка Адриана гаснет. Он достает из сумки маленькую коробочку в черном бархате, которую я узнала бы среди тысяч.

— О, теперь ты носишь его с собой?

— Угу. Мне не хотелось оставлять его в Лондоне совсем одного.

— Да… Понимаю.

Он снова закрывает сумку и робко улыбается мне:

— Кажется, память всё больше возвращается к нему. Возможно, его пробуждение будет легче, если он увидит, какими стали мы оба. Я как-нибудь представлю его тебе, если он согласится… И если ты хочешь, конечно.

Я молча киваю. Я встречалась с Нууру лишь один-единственный раз: в больнице в тот день, когда Адриан обнаружил его Камень Чудес в вещах, оставленных ему отцом. Нууру в то время был дезориентирован и сильно ослаблен, а потом всё забыл о том дне. Но если Адриан считает, что Нууру готов к встрече с нами, я ему доверяю.

— Конечно. Надеюсь, он согласится…

Адриан расслабляется, словно боялся, что я откажусь. Мы одновременно поднимаем головы, чтобы полюбоваться темной ночью, хлопьями снега, которые кружатся в резком свете фонарей.

«Жизнь продолжается. Она всегда продолжается, эта сволочь. Мы с тобой знаем это, как никто».

Слова Плагга всё еще звучат в моей голове, многозначительные. Как Тикки, как другие квами, которые веками смотрели, как меняются их Носители, Плагг лучше кого бы то ни было знает, что значит попрощаться навсегда, переключиться на другое, когда всё потерял. Встреча с Нууру на самом деле лишь этап: наша задача, задача последних Носителей — поддержать его, чтобы ему не пришлось в одиночку справляться с катастрофой, которая произошла год назад. Надо сделать всё, чтобы он почувствовал себя готовым двигаться дальше и жить. Возможно, с нами или однажды с другим Носителем, которому можно доверять? Кто знает?

Заново создать наши жизни. Опереться на то, что нам осталось, чтобы построить нечто иное. Плагг прав, Тикки хотела бы этого. Я тихонько вздыхаю, в горле стоит ком. Алья по-своему тоже права: завтра начнется совершенно новый год. Но сегодня вечером у меня не получается понять, внушает ли мне это облегчение, тревогу или просто громадную усталость…

— Кстати. Как у тебя дела с твоим прекрасным незнакомцем?

Я вздрагиваю, вырванная из размышлений. Адриан в ожидании искоса поглядывает на меня. Я долго подбираю ответ. Что бы ни говорил Плагг, я еще не готова открыть Адриану, что прекрасный незнакомец — это он.

Он, с самого начала… Так же как Маринетт с первого дня была его дорогой Леди. Предвидел ли это Мастер Фу?

— Он в прошлом году уехал из Парижа, но я сохранила с ним связь. Теперь я лучше его знаю. Он… Он правда хороший человек.

— А.

Адриан моргает и хранит молчание. Он изменился, но я по-прежнему чувствую, когда он испытывает неловкость. Я растроганно беру его под руку и прижимаюсь головой к его плечу. В самом деле, как же он вырос…

Я опускаю веки. Проще сказать, не глядя на него — как по телефону в течение последних двенадцати месяцев.

— Не волнуйся, Котенок, я хочу быть с тобой. Навсегда.

Он тихонько смеется, слегка насмешливо.

— А если он однажды вернется в Париж?

Я вздыхаю. Встаю перед ним. Едва я успеваю встретить его взгляд — зеленых, ясных, проницательных глаз, — как мои щеки уже начинают теплеть.

— Почему ты спрашиваешь, Котенок? Когда ты уже прекрасно знаешь мой ответ?

На его губах вдруг появляется та усмешка, которая бывает только у Черного Кота: гордая, насмешливая, но бесспорно нежная. Как обычно, мое сердце подпрыгивает.

— Потому что я вечно ревную к твоему прекрасному незнакомцу, — выдыхает он. — И потому что обожаю слушать, как ты говоришь то, что думаешь обо мне, моя Леди. Кроме того, ты каждый раз невероятно краснеешь.

Я подозрительно прищуриваюсь:

— Ты не можешь этого знать. Я говорила тебе это только по телефону. Никогда в лицо.

— Мне не надо смотреть на тебя, чтобы догадаться, когда ты краснеешь, Багинетт. Я слышу это в твоем голосе.

Он на какое-то время замолкает, а потом отступает и склоняет голову на бок, словно кот, готовый поиграть с добычей. Еще немного, и я увижу, как кожаный хвост хлещет его по икрам.

— Спорим? — лукаво мурлычет он.

И закрывает глаза. Я раздраженно скрещиваю руки. Но его улыбка заразительна, и я признаю себе пораженной.

— «Мне нужен ты. Ты, и никто другой», — горячо шепчу я.

Та же самая фраза, что и в ту снежную ночь сражения, когда я обняла его в супермаркете, выведенная из равновесия своими ранениями, но испытывая облегчение от того, что вновь его обрела. Однако тон другой. Из всего, в чем я могла признаться ему сегодня, эта фраза больше всего похожа на «я люблю тебя», и мы оба это знаем. Несмотря на усилия сохранить хладнокровие, у меня ничего не выходит: я чувствую, как сердце пускается вскачь, щеки становятся малиновыми. Я задерживаю дыхание в ожидании. Адриан остается неподвижным, с закрытыми глазами. Потом его улыбка понемногу становится четче, сияющая.

— Выиграл. Ты покраснела, моя Леди.

Он приоткрывает веки, и его зеленые глаза сверкают как никогда. С вызывающим видом скрестив руки, я слышу собственное бормотание:

— Гордишься собой, Котенок?

Он едва слышно смеется:

— Абсолютно, моя Леди. Год назад я отдал бы всё на свете, чтобы стать тем, кто заставляет тебя краснеть.

Его теплые ладони обхватывают мои горящие щеки. Я закрываю глаза. Его губы нежно касаются моих. Я обнимаю его за шею, торопясь возобновить прикосновение — непривычное, но знакомое, незабываемое.

И как год назад, окружающий мир будто стирается. Улица, снег, ветер, холод — всё исчезает. Остаются лишь его легкие ладони на моих щеках и его шелковистые волосы под моими пальцами. Мягкость его губ, тепло его дыхания, смятение, которое всё это взрывает в моей груди.

И желание повторить. Еще и еще.

— Я знаю, что мы проведем вместе всю неделю… — шепчет Адриан прямо мне в губы. — Но мне так хочется, чтобы этот праздник никогда не заканчивался. Никогда.

Он вдруг обнимает меня с такой силой, что я почти задыхаюсь.