— Это неважно. И если мы будем знать, что вы живы и невредимы, вне опасности… Переход будет проще пережить.

Горло так сдавило, что только со второй попытки мне удается заговорить:

— А мы? Мы забудем?

— Да, Маринетт. Вы всё забудете. Всё, что может иметь связь с Камнями Чудес.

Адриан съеживается:

— Даже если мы не отказываемся? Даже если Изгнанник получает Камни Чудес без нашего ясно выраженного отказа?

— Камни Чудес будут уничтожены. Мы уйдем, и наша магия — вместе с нами, пацан, — отвечает Плагг. — Всё исчезнет. Это неизбежно.

Адриан не отвечает, вдруг сильно побледнев. Я молча обеспокоенно смотрю на него. Встревоженный Плагг неохотно отлетает от Тикки и зависает в воздухе перед отсутствующим лицом своего Носителя.

— Это ведь к лучшему, а? Вначале ты ведь этого и хотел, пацан…

Но, встретив такое молчание, он понемногу сбавляет тон. Уши прижимаются к голове, вибриссы опускаются.

— …Не так ли?

Голос Плагга становится нерешительным, едва слышным. И вдруг рука Адриана отпускает мою. Он тянется к квами, хватает его, чтобы прижать к сердцу, а потом съеживается, его плечи дрожат. Спустя несколько долгих секунд он начинает рыдать, и это абсолютно душераздирающий звук.

Черная вспышка, свист. Порывом магии Плагг вырывается из отчаянного объятия, и его Носитель сжимается еще сильнее. Прижав уши, со смягчившимся взглядом квами устраивается в волосах Адриана и растерянно шепчет:

— О, пацан… Прекрати, это не настолько ужасно!

Но рыдания Адриана усиливаются, заглушенные руками. Я инстинктивно отодвигаюсь не в состоянии — или не смея? — вмешиваться. На мои плечи падает оделяло, и я тут же сжимаю его на груди, внезапно продрогнув. В этой неизвестной гостиной, открытой всем ветрам, так холодно!

— Т-Тикки?

Она поправляет одеяло у меня на шее, а потом в ожидании зависает передо мной. Я исступленно смотрю на нее со слезами на глазах. Мне не хватает воздуха. Это становится слишком реальным, развивается слишком быстро, я…

Я…

— Значит… Всё конечно? Действительно всё кончено?

Она молча серьезно смотрит на меня, я ни разу еще не видела ее такой. Спустя несколько бесконечных секунд она, наконец, моргает. Склоняется, будто сгибаясь под ставшим слишком тяжелым для ее грузом.

— Да, моя Ледибаг… Думаю, сейчас действительно всё кончено.

Мое сердце вдруг словно останавливается, чтобы больше не биться. На одну ужасную секунду всё во мне застывает. Потом неумолимо наворачиваются слезы. Я рыдаю. Я больше не нахожу слов. Я больше не в состоянии думать. И однако мне так…

…мне так много надо ей сказать!

— Тикки, я… я…

— Ш-ш-ш, моя Ледибаг. Я знаю.

Тикки прижимается к моей щеке, и я накрываю ее дрожащими руками. Я разражаюсь слезами, пока она неустанно, будто лаская, шепчет:

— Я тоже… Я тоже.

— Тикки… Трансформируй меня.

Привычный теплый кокон обволакивает меня. Все — или почти все — боли исчезают, усталость уменьшается. Я немного дольше, чем необходимо, не открываю глаза, осознавая присутствие Тикки так, как никогда прежде.

…Потому что это в последний раз.

Одна только эта мысль едва не заставляет меня снова заплакать, и я вздрагиваю, по-прежнему заледеневшая изнутри. Я машинально подбираю одеяло с дивана и заворачиваюсь в него. С силой вдыхаю, решительно настроенная отныне взять под контроль эмоции.

Мое внимание привлекает шепот, снаружи вспыхивает зеленый свет. Знакомая фигура спрыгивает с балкона и исчезает. Я подхожу к перилам. Еще темно, и лишенный электричества Париж с этой тусклой луной кажется как никогда спокойным и покинутым.

Черный Кот только что ловко приземлился на заснеженный асфальт внизу. Его костюм на спине под моей сумкой, которую он забрал на автомате, снова стал угольно-черным. Стилизованная бабочка исчезла.

Его ремень нетерпеливо хлещет по икрам, когда он исследует пустынные окрестности. Потом он разворачивается, и его странные глаза с вертикальными зрачками — зеленые, наконец — встречаются с моими. Он вопросительно дергает головой. Я перелезаю через перила, без труда приземляюсь на улочке и спешу догнать его.

Он с отсутствующим видом молча смотрит на меня. Я сжимаю одеяло на плечах и удивленно выдыхаю:

— Что?

— У нас же есть еще время до зари. Да?

— Да, и?

Привычным жестом он складывает шест и прикрепляет его к поясу, а потом протягивает мне руку.

— Значит… Спешить некуда?

Я озадаченно смотрю в ответ, ничего не говоря. Его бездонные глаза сверкают за черной полумаской — тем немного любопытным и почти нереальным светом, свойственным как Плаггу, так и Черному Коту. Он не улыбается, не шутит… И однако я чувствую себя спокойнее. Снова уверенно.

Это он. Это действительно он.

Я вкладываю свою ладонь в его, и это прикосновение одновременно необычно и знакомо. Подбадривающе.

— Лувр всего в нескольких километрах, — говорю я. — И… нет, спешить некуда, Котенок.

Глаза Черного Кота едва заметно благодарно сужаются.

Мы отправляемся пешком, бок о бок.

«With You» – Arend Erasmus (беспрерывно) — https://youtu.be/f2oNjvLT81A

Город безлюден. Тих. Словно застыл во времени, заснул под снегом. Кажется, на каждом углу улицы поджидает воспоминание — о сражении, о победе, или просто эхо дружеского разговора во время наших патрулей, пересыпанного флиртующими шутками и относительно изобретательными каламбурами.

Столько воспоминаний…

Подумать только, я всё забуду. Мастера Фу, Плагга, Вайзза. Акуманизированных и то, как они смогли превзойти себя.

Я забуду Тикки. Все наши с ней мгновения. Все мудрые советы, которые она могла мне дать. Целые недели, месяцы, когда мне казалось, что у меня, наконец, появилась сестра, наперсница.

Я забуду Черного Кота. Наши миссии. Нашу дружбу. Наше… взаимопонимание.

Словно чтобы привести меня в чувство, я спотыкаюсь о кучу обломков, и рука Черного Кота живо сжимается, поддерживая. Я неохотно выныриваю из мечтаний. Мы поднялись вдоль Сены к Лувру, и перед нами расстилается площадь Шатле, украшенная слоем свежего снега, словно чудесным образом избавленная от лихорадки сражения и срочной эвакуации. В центре возвышается Пальмовый фонтан со своим ангелом победы, статуями и сфинксами.

И целое воспоминание пробуждается с ними. Я останавливаюсь, словно пораженная молнией. Черный Кот — тоже, озадаченный, но терпеливый.

Я снова вижу его в тот день, по-прежнему уверенным в себе, но странно тихим. Я снова вижу, как он протянул мне руку с решимостью в сверкающем взгляде. Я еще слышу его тон, одновременно нежный и решительный.

«Я пообещал себе, что скажу, как только снова увижу тебя. Ледибаг, я…»

Я невольно улыбаюсь.

— Значит, уже тогда… ты действительно так думал?

— А?

Я показываю ему на Пальмовый фонтан. Он прищуривается с растерянным видом. И правда, он же не помнит всего, что произошло в тот день.

— День святого Валентина. Миссия Разлучник, — добавляю я. — Твоя… попытка признаться?

Его серьезное лицо, наконец, проясняется, и он даже мечтательно улыбается.

— Уже, да. На самом деле, всегда. С миссии Каменное Сердце это стало для меня очевидным, моя Леди.

Он мягко тянет меня за собой. И слегка театрально вздыхает:

— Но, надо думать, недостаточно очевидным. Ледибаг — моя одноклассница; наверное, это было слишком прекрасно, чтобы быть правдой… Или же я был так одержим мыслью понравиться напарнице, что забыл смотреть вокруг. Однако ты была рядом… совсем рядом.

Его улыбка окрашивается горечью. Я украдкой наблюдаю за ним, одновременно удивленная и заинтригованная, выискивая деталь, ориентир. Под маской не тот хвастливый и импульсивный Черный Кот, которого я знаю, даже если он похож на порой молчаливого и растерянного напарника последних недель. Это и не солнечный доброжелательный Адриан, блиставший в коллеже. Уже некоторое время я открываю его заново.

Благодаря одному только страху, смешанному с отчаянием, во дворе Мастера Фу.