- Проклятье! – Румпельштильцхен со всей силы швырнул в стену первый попавшийся под руку предмет, которым оказалась склянка с чем-то ядовито-оранжевым.

Оно шипящим пятном растеклось по полу. Прежде чем муж успел расколотить что-нибудь еще – а он явно собирался – Белль схватила его за руку, с некоторым усилием развернув к себе.

- Румпель, успокойся.

Он смотрел сквозь нее, плотно сжав губы. Белль ласково взяла его лицо в ладони, заставляя посмотреть в глаза.

- У нас все получится – вот увидишь. Одна неудача – еще не конец света.

Румпельштильцхен моргнул, сфокусировав на ней взгляд, и горько усмехнулся:

- Проблема в том, что это далеко не первая неудача.

- Ну и что! – Белль не собиралась сдаваться. – Мы будем пробовать снова и снова. И, в конце концов, найдем нужное решение. Только верь.

Улыбка Румпельштильцхена стала гораздо более теплой и живой.

- Спасибо, сердце мое, за то, что не устаешь быть моей опорой.

Он нежно поцеловал Белль, мягко притянув ее к себе. И она подумала, что ей никогда не надоест это потрясающее чувство – целовать своего мужа.

***

Когда Белль пришла проведать, как отец устроился в гостевой комнате, он разбирал свой чемодан. Она легонько постучала о косяк двери.

- Не помешаю?

Он живо повернулся, держа в руках деревянную шкатулку с резьбой.

- Заходи-заходи, милая. Я как раз собирался тебя искать, чтобы отдать кое-что.

Белль с любопытством посмотрела на шкатулку и перевела вопросительный взгляд на отца.

- Это принадлежало твоей матери, - с нежностью произнес он, и Белль грустно улыбнулась. – Я и забыл совсем о нем, а тут недавно перебирал вещи и наткнулся. Знаешь, Колетт мечтала повидать мир, совсем как ты – увидеть другие страны, другие миры.

Он ласково провел пальцами по ее щеке, и Белль понимающе кивнула. Они редко говорили о маме, но оба сильно по ней скучали.

- Не знаю, откуда у нее этот боб, - продолжил отец, открывая шкатулку, - но она любила мечтать, что когда-нибудь сможет использовать его и отправиться в путешествие.

Отец открыл шкатулку, и Белль пораженно приоткрыла рот, не смея поверить своим глазам. На дне лежал волшебный боб. Самый настоящий волшебный боб, способный перенести в любой мир.

- Ей так и не удалось его использовать, но я подумал, что ты можешь найти ему применение. Так что – вот. Считай еще одним свадебным подарком.

Потеряв дар речи, Белль осторожно взяла в руки шкатулку, будто она могла рассыпаться от прикосновения. Но нет – ничего не изменилось, и боб продолжал тихо светиться на дне. В душе поднялось безграничное ликование. Аккуратно поставив шкатулку, на столик, Белль с радостным визгом кинулась отцу на шею:

- Папочка, я тебя обожаю!

Тот оторопел от столь бурной реакции, не понимая, чем она вызвана. А Белль, отпрыгнув от него, звонко крикнула:

- Румпельштильцхен!

Муж мгновенно материализовался рядом с встревоженным выражением на лице.

- Что случилось?

- Румпель, смотри, что нам папа подарил! – чуть ли не подпрыгивая от восторга, Белль указала на шкатулку с бобом.

Тревога на лице Румпельштильцхена сменилась заинтересованностью и – когда он заглянул в шкатулку – недоверчивым счастьем.

- Не может быть, - пробормотал он. – Их же не осталось…

- Полагаю, это один из последних, - неуверенным тоном пояснил отец, все еще не понимая, что происходит.

- У нас есть теперь путь домой! – Румпельштильцхен повернулся к Белль, глаза его прямо-таки сияли.

Она с широкой улыбкой закивала. А в следующее мгновение он схватил ее в охапку и закружил по комнате. Белль радостно рассмеялась, обняв его за шею.

Поставив ее на пол, но продолжая обнимать, Румпельштильцхен впервые в жизни улыбнулся ее отцу и проникновенно произнес:

- Спасибо, сэр Морис. Вы даже не представляете, насколько это драгоценный подарок.

У отца сделалось такое выражение лица, что Белль невольно прыснула.

- Я тебе все объясню, - мягко сказала она и вопросительно посмотрела на Румпельштильцхена: - Можно?

Тот кивнул, все еще светясь изумленной радостью:

- Оставлю вас пообщаться. И еще раз спасибо.

Прихватив с собой драгоценную шкатулку, он вышел – на этот раз как все нормальные люди, а не растворившись в воздухе.

Выслушав историю Бейлфайра и поисков пути в другой мир, отец удивленно покачала головой.

- Знаешь, - медленно произнес он, - мне уже кажется, что все мои прежние представления о твоем муже были ложными.

- Что ж, - Белль улыбнулась, сжав его ладонь, - можешь, начинать узнавать его заново.

***

Проснувшись утром, Морис спустился вниз в поисках кухни. Вряд ли любившая поспать Белль уже встала, и он подумал, что до общего завтрака стоит поискать что-нибудь перекусить. Слуг в замке не держали, но, как объяснила накануне дочь, они были не нужны – все делала магия. Направление Морису подсказал аппетитный аромат, доносящийся откуда-то слева от лестницы. Неужели Белль все-таки успела проснуться?

Однако это оказалась вовсе не Белль. Зайдя на кухню – просторное помещение с квадратным столом посередине, множеством шкафов и большим очагом – Морис обнаружил там Румпельштильцхена, деловито жарившего тосты. От этой картины у него глаза полезли на лоб, и некоторое время Морис стоял, приоткрыв рот, не в силах поверить своим глазам.

- Доброе утро, сэр Морис, - поздоровался Румпельштильцхен, не оборачиваясь.

Как он почувствовал его присутствие? Морис мотнул головой и прошел вперед, так чтобы видеть лицо зятя.

- Что ты делаешь? – спросил он и, только произнеся эти слова, осознал идиотизм своего вопроса.

Румпельштильцхен приподнял бровь, насмешливо покосившись на него:

- Готовлю завтрак своей жене, - ответил он тоном: «Разве это не очевидно?»

Действительно – вполне очевидно. Вот только в сознании Мориса это занятие никак не сочеталось с Румпельштильцхеном. Хотя, если вспомнить рассказ Белль, он в одиночку растил сына, не будучи при этом знатным и богатым. Так что поневоле должен был научиться готовить.

Морис замолчал, не зная, о чем можно завести разговор. Если раньше его отношение к Румпельштильцхену было вполне однозначным, то теперь он терялся в противоположных впечатлениях от того, что знали о маге все, и того, чему он был свидетелем в последнее время. В одном Морис был практически уверен: он мог не волноваться за дочь – каким бы человеком ни был Румпельштильцхен, мужем он был замечательным.

Тот тоже не стремился завязывать разговор, и на кухне повисло молчание. Впрочем, не тяжелое – скорее это было молчание перемирия: приглядывающееся и изучающее. Тишина была нарушена появлением Белль. На этот раз она была одета в нечто легко-воздушное бледно-розового, почти белого цвета – гораздо более подходящее благородной леди, чем ее вчерашнее платье служанки.

- Доброе утро, - Белль сонно улыбнулась отцу и, подойдя к Румпельштильцхену, обняла его сзади, прижавшись щекой к спине.

- Сама проснулась в такую рань? – с улыбкой произнес тот. – Я поражен до глубины души!

Белль фыркнула и, отстранившись, шлепнула его ладонью по плечу.

- И это вместо: доброе утро, любимая, ты прекрасно выглядишь.

- Ты всегда прекрасно выглядишь, сердце мое.

Румпельштильцхен повернулся, держа в одной руке блюдо с готовыми тостами, и, покосившись на Мориса, быстро поцеловал Белль.

- Другое дело, - довольно заявила она, после чего принялась собирать на поднос чай, варенье, чашки и блюдца.

Морис заметил, что одна из чашек была с надколотым краем, и удивился, зачем использовать испорченную посуду, когда у них есть целый прекрасный сервиз. Да наверняка и не один. Еще больше он удивился, поняв, что чашка предназначалась Румпельштильцхену.

За завтраком Белль спросила:

- Папа, не составишь мне компанию в прогулке верхом?

- Конечно, милая, с радостью, - кивнул Морис.

- Румпель? – повернулась она к мужу.

Но тот помотал головой: