До старой комнаты Белль они дошли в молчании. И, только оставшись с Румпельштильцхеном наедине и закрыв дверь, заранее приготовившись услышать что-то нехорошее, она ровным тоном спросила:

- Так что там с Гастоном?

Он некоторое время колебался, старательно избегая встречаться с ней взглядом и сцепив руки. Белль терпеливо ждала, напротив, глядя на него в упор.

- К моему замку никогда не приходят цветочницы, - тихо, но очень четко произнес Румпельштильцхен.

Смысл этих слов медленно дошел до сознания Белль. Она охнула, прижав ладонь ко рту.

- Ты превратил его в розу? – спросила она, надеясь, что все-таки ошибается. – Ту самую розу?

Румпельштильцхен кивнул, по-прежнему глядя в пол.

- Можешь расколдовать его обратно?

- Нет, - уголок его губ дернулся. – Превращение в неживые предметы необратимо.

Белль судорожно втянула в себя воздух. Разумеется, она знала, что Румпельштильцхен убивал и раньше. Однако одно дело абстрактно понимать, что любимый человек совершал ужасные поступки, и совсем другое – узнать что-то конкретное, к чему сама имела непосредственное отношение. Но почему-то больше всего ее потрясло не убийство само по себе, а то, с какой искренней, доброй улыбкой он тогда преподнес ей злополучную розу и лгал, глядя в глаза.

- Теперь ты поняла, что ошиблась, - безжизненным голосом произнес Румпельштильцхен, возвращая ее в реальность. – И скажешь, что передумала: никакой свадьбы не будет.

Он, наконец, поднял голову, и Белль задохнулась от тоски в его темных глазах. Все остальное отступило на задний план.

- Что за глупости? – от возмущения она притопнула. – Я не передумала – даже не надейся, что сможешь так легко от меня отделаться.

Она нервно улыбнулась и получила в ответ взгляд, полный безграничного изумления.

- Что бы ты ни совершил в прошлом, не заставит меня разлюбить тебя, - шагнув вперед, Белль положила ему руки на плечи. – Потому что я знаю, в тебе есть добро и ты изменился.

Румпельштильцхен впал в ступор. Замерев, он смотрел на нее, не мигая и почти не дыша.

- Но мне не нравится, что ты лжешь мне, - строго заключила она. – Обещай, что больше этого не повторится.

Он медленно кивнул:

- Я… постараюсь.

Белль улыбнулась и обняла его. Несколько мгновений Румпельштильцхен не реагировал, но вот неуверенно обнял в ответ, а в следующую секунду прижал к себе крепко-крепко, будто боясь, что она сбежит или кто-то отнимет ее у него.

В тот вечер Белль узнала еще одну историю. Румпельштильцхен на удивление сам заговорил о ней:

- Помнишь, ты спрашивала, что меня связывает с Региной?

Белль заинтересованно кивнула. Неужели он наконец-то начал раскрываться, доверять ей?

- Я уже говорил, что мне нужен был тот, кто наложит проклятие. Кора – мать Регины – в юности была амбициозна, беспринципна и целеустремленна. К тому же проявила неплохие способности к магии. Я решил, что ее ребенок идеально подойдет для моей задачи.

- Почему не она сама? – тихо спросила Белль.

- Кора никогда никого не любила – так что не смогла бы принести необходимую жертву.

Почти не веря своим ушам, Белль слушала рассказ о женщине, которая вырвала себе сердце, чтобы оно не мешало ей идти к желанной цели. «Любовь – это слабость». И как только Румпельштильцхена угораздило влюбиться в нее? Сначала его бросила жена, сбежав с пиратом. Потом Кора предпочла ему положение в обществе. Неудивительно, что он потерял веру в то, что его может кто-нибудь полюбить.

- Регина была мягче, сердечнее и добрее своей матери. Видимо, сказалось влияние отца. Смерть Дэниэла ее ожесточила, но все же недостаточно. Она не зря меня ненавидит – именно я сделал из нее ту ведьму, какой она является сейчас, единственная цель в жизни которой – месть. Все для того, чтобы она смогла наложить проклятие.

Некоторое время Белль молчала, переваривая услышанное, а Румпельштильцхен с тревожным ожиданием смотрел на нее. Сейчас ей было безумно жаль Регину. Конечно, она тоже не невинный агнец и сама сделала свой выбор, но Белль прекрасно знала, как Румпельштильцхен умеет манипулировать людьми и подталкивать их к тому решению, которое нужно ему.

Белль тряхнула головой, сбрасывая оцепенение. В конце концов, она всегда знала, кого полюбила и за кого выходит замуж. Прошлое осталось в прошлом. Главное, что сейчас он начал исправляться. И она улыбнулась, посмотрев Румпельштильцхену в глаза.

- Спасибо, что доверился мне. Обещаю, что никогда не предам твоего доверия. И знаешь, Кора ошибалась. Любовь не слабость, любовь – это сила. Самая могущественная сила на свете. Я знаю это.

Наградой ей был неприкрытый восторг в его глазах.

***

Люди быстро перестали шарахаться от жениха леди Белль. И, хотя поглядывали на него с почтительным опасением, уже не разбегались во все стороны, едва завидев. А некоторые особо смелые даже решались улыбаться и здороваться. Морис просто не понимал, как ему удалось так запудрить людям мозги. Они будто забыли, что много лет пугали детей его именем, которое старались не произносить без крайней необходимости. Пусть он теперь выглядел нормальным человеком, а не лягушкой-переростком, как раньше, но суть-то осталась прежней. Белль пыталась убедить отца, что Румпельштильцхен больше не Темный, благодаря «поцелую истинной любви». Но Морис не верил в это. Проклятый колдун непонятным образом очаровал его дочь – наверняка не обошлось без магии, – но с ним самим этот номер не пройдет. Морис вынужден был согласиться на трагикомедию под названием «свадьба», но его отношения к будущему зятю это никак не меняло.

Утром накануне «великого» дня Морис поднимался в комнату дочери, погруженный в невеселые размышления. Что же этот изверг сделал с Белль, и как открыть ей глаза? Чего он только не перепробовал, как только не убеждал свою девочку, та упрямо не желала ничего слушать. А ведь остался последний день, когда еще не поздно что-то изменить…

Дверь в комнату Белль была слегка приоткрыта, и оттуда донесся ее счастливый легкий смех. Как давно он не слышал у нее такого смеха! Пожалуй, с тех самых пор, как началась война с ограми. Морис хотел постучаться, но передумал – раз дверь открыта, значит, он ничем не рискует, заходя без предупреждения. И он заглянул в комнату.

Белль сидела возле зеркала, рассеянно расчесывая свои длинные каштановые локоны, но смотрела не на свое отражение, а на пристроившегося рядом Румпельштильцхена. Морис невольно подумал, что мог бы и не осторожничать: эти двое все равно бы его не заметили – они были полностью поглощены друг другом. И от подсмотренной картины у него возникло непреодолимое желание протереть глаза и ущипнуть себя. Ведь не может же у этого чудовища быть такое выражение лица на самом деле? Не может он смотреть на Белль с такой нежностью, любованием, даже обожанием. А она в ответ смотрела с полной любви улыбкой. О чем они говорили, прошло мимо сознания Мориса, потрясенного этой нереальной картиной.

Однако одну фразу Румпельштильцхена он все-таки услышал, вопреки тому, что произнесена она была довольно тихо:

- Почему ты так веришь в меня?

Скажи кто раньше Морису, что Румпельштильцхен бывает таким неуверенным, говорит с таким непонимающим удивлением, он назвал бы этого человека сумасшедшим. А вот поди ж ты…

- Просто люблю, - ответила Белль и поцеловала его.

Морис напрочь забыл, зачем приходил к дочери. Все еще пребывая в состоянии шока, он тихо развернулся и начал спускаться по лестнице. Многое, чего он до сих пор не хотел замечать, вдруг ясно всплыло в сознании: взгляды, жесты, улыбки…

Когда я отпустил ее, она вернулась обратно.

А может, меня не надо спасать?

Это будет ее выбор – и только ее.

Морис сам не понял, как дошел до своего кабинета и тяжело опустился в ближайшее кресло. Возможно, дочь была права, и ее вовсе не надо спасать? Что бы он ни думал о Румпельштильцхене, кажется, Белль была вполне счастлива.

На этом откровения не закончились. Несколько часов спустя, когда Морис не спеша шел через двор, его внимание привлек детский голос, громко позвавший: