Милли впала в ступор. Последние полчаса, что они выбирали имя для ребенка, Кристофер предлагал варианты один чуднее другого с невероятно серьезным видом. И вот теперь так просто признается, что делал это нарочно.

– Но зачем? – спросила она.

Кристофер пожал плечами:

– Чтобы повеселить тебя. Ты сейчас хоть ожила.

Раздражение тут же сменилось таким умилением, что Милли едва не заплакала. Дурацкие гормоны – эти перепады настроения утомляли не меньше физического недомогания. Поморгав, она спросила:

– Я производила настолько плохое впечатление?

Кристофер кивнул:

– Я бы пригласил тебя куда-нибудь развеяться, но в твоем состоянии это невозможно. А так ты отвлеклась немного. Даже если для того, чтобы испепелять меня взглядом, – он лукаво улыбнулся и подмигнул Милли.

Она засмеялась. Невозможный человек, она всегда это знала. Однако надо признать, его тактика оказалась действенной.

Кристофер пощекотал пухлую щечку Джулии, и та недовольно нахмурилась, отталкивая ладонь отца, мешавшую ей ловить пузыри. Кристофер фыркнул и наколдовал новую порцию. Невероятно трогательная картина.

– Ну, а если серьезно? – спросила Милли, усилием воли возвращаясь к теме имен. – Ты что-нибудь выбрал?

– Если серьезно, у меня три варианта – не знаю, на каком остановиться. Эдриан, Роджер и Стивен. Что думаешь?

Милли поразмышляла, пробуя звучание, примеривая, как ей будет обращаться одним из этих имен к своему ребенку.

– Пожалуй, мне нравится Роджер, – наконец, решила она.

– Значит, Роджер, – согласился Кристофер, его глаза озорно сверкнули, прежде чем он добавил: – Хотя еще не поздно поменять на Горацио… или Эмброуз.

Милли в ответ швырнула в него подушкой, не забыв прицелиться так, чтобы снаряд не попал по Джулии. Кристофер расхохотался.

Совершенно невозможный. Но такой любимый.

========== О счастье ==========

Джулия с Роджером увлеченно рисовали на громадном листе, разложенном прямо на полу игровой. Время от времени они принимались спорить, что следует нарисовать еще или какую краску использовать. Как правило, последнее слово оставалось за Джулией. Милли едва сдерживала смех, наблюдая за этой картиной – командирский тон у нее явно от Кристофера. Иногда они поворачивались к ней, чтобы она их рассудила.

Но как бы горячо они ни спорили, по-настоящему не ссорились. Почти никогда.

Когда дети затеяли очередной спор – на этот раз по поводу синей или зеленой башенки, – позади Милли раздался веселый голос:

– И кто побеждает?

Милли с улыбкой обернулась, встретившись взглядом с незаметно подошедшим Кристофером. Он только что вернулся с саммита в Четвертой серии и не успел переодеться. Милли невольно хихикнула на его экстравагантный костюм с длинными широкими рукавами, скрывавшими кисти, и расклешенными брюками. Однако и в этом наряде он умудрялся выглядеть элегантно.

– Дружба, – ответила Милли, и Кристофер усмехнулся.

– Папочка! – заметив отца, оба спорщика забыли о разногласиях – их измазанные в краске мордашки радостно засветились.

– Что рисуем? – поинтересовался Кристофер.

– Заколдованный замок! – гордо ответила Джулия.

Кристофер обошел вокруг, чтобы посмотреть на их творение. Милли с улыбкой наблюдала, как он на полном серьезе обсуждает с детьми возможность синих и зеленых башенок и вносит предложения по дальнейшему оформлению. Когда дети снова погрузились в творчество, Кристофер сел на диван рядом с Милли, устало откинувшись на спинку.

– Тяжелые переговоры? – спросила она.

– Не столько тяжелые, сколько нудные, – Кристофер взял ее за руку, переплетя их пальцы. – Иногда я спрашиваю себя, зачем трачу на это время, а потом вспоминаю, что это вроде как входит в мои обязанности.

Милли покачала головой и сочувственно сжала его пальцы.

– Зато дома меня ждал заколдованный замок, – с невероятно серьезным видом продолжил Кристофер, наблюдая за раскрашивавшими пресловутую башню детьми – синим и зеленым одновременно. – Одно это стоило возвращения.

Милли расхохоталась, и Джулия с Роджером даже оторвались от работы, с любопытством посмотрев на родителей. Но, быстро оценив обстановку, поняли, что ничего интересного для них не происходит, и вернулись к своему занятию.

– Как думаешь, стоит сделать его действительно заколдованным? – спросил Кристофер.

– Пожалуй, – согласилась Милли, – когда они закончат.

– Да, я тоже так подумал.

Некоторое время они молча наблюдали за детьми – с головы до ног перемазавшимися в краске, так что их одежда (а также лица и руки) сияла всеми цветами радуги, зато бесконечно довольными. И Милли вдруг остро почувствовала, как давно не держала на руках младенца.

– Хочу еще ребенка, – задумчиво произнесла она.

Кристофер бросил на нее слегка обеспокоенный взгляд:

– Но врачи…

– Да, я знаю, – вздохнула Милли, не дав ему договорить.

Пару мгновений Кристофер молчал, а потом широко улыбнулся:

– А ведь врачи тоже могут ошибаться. Так что кто знает…

Милли удивленно моргнула и в свою очередь улыбнулась. Действительно. Кто знает.

========== О потере ==========

Последнее, что Милли помнила – она разговаривала с Майклом, как вдруг ей стало так плохо, что потемнело в глазах, а потом пустота. Очнулась она уже в своей кровати, обнаружив рядом доктора Симонсона.

– Что случилось? – спросила Милли, с отвращением отметив, насколько слабо звучит ее голос.

Но больше всего беспокоило ощущение тошноты и боли в животе.

Доктор Симонсон вздохнул и отвел взгляд, что уже настораживало.

– Доктор Симонсон? – встревоженно позвала Милли.

Он взял ее за руку, будто заранее стараясь успокоить, и неохотно ответил:

– Ты потеряла ребенка, Милли.

– Что? – она попыталась убедить себя, что ослышалась, неправильно поняла, но в глубине души уже появилось отчаянное осознание, что она услышала всё правильно.

Доктор Симонсон сочувствующе погладил ее по руке, и от этого простого жеста захотелось завыть. Милли изо всех сил прикусила губу, пытаясь сдержаться. Она так радовалась, узнав о беременности, и вот теперь… А ведь она как раз сегодня вечером собиралась сообщить Кристоферу.

И стоило подумать о нем, как он материализовался прямо посреди комнаты с крайне встревоженным выражением лица. Его появление словно прорвало плотину.

– Кристофер… – всхлипнула Милли, протянув к мужу руки.

Он тут же оказался рядом, сжав ее в объятиях, и Милли разрыдалась, отчаянно вцепившись в него, как в последний оплот стабильности. Краем уха она слышала, как Кристофер что-то спросил у доктора Симонсона, но сознание не уловило что именно.

Кристофер крепче обнял ее, ласково поглаживая по спине и что-то шепча на ухо. Милли опять же не улавливала смысла слов, но его голос действовал успокаивающе. И когда поток слез иссяк, она замерла в руках Кристофера, прижавшись щекой к его груди.

Физическая боль почти прошла, но душа болела куда сильнее. Врачи еще после рождения Роджера говорили, что вряд ли ей удастся родить снова. Но Милли так хотелось еще одного ребенка. И она уже поверила, что мечта сбылась, а потом всё рухнуло.

Кристофер слегка отстранил ее от себя, чтобы заглянуть в глаза и ласковым жестом вытереть слезы. Краем сознания Милли отметила, что доктор Симонсон успел когда-то уйти. А она и не заметила.

– Я с тобой, любовь моя. Мы справимся с этим вместе, – тихо произнес Кристофер, ободряюще улыбнувшись ей.

Милли прерывисто вздохнула и кивнула, после чего положила голову ему на плечо.

– Я собиралась сказать тебе сегодня, – тихо произнесла она.

Кристофер едва заметно вздрогнул и крепче сжал объятия, прижавшись губами к ее виску.

– Не думай об этом, – прошептал он, слегка покачивая ее в своих руках, будто маленького ребенка.

И Милли почувствовала, что может дышать свободнее. Нет, боль не исчезла, но теперь она могла с ней жить.