Вадя упрямо мотал головой, но по его полным отчаяния глазам я видела – он тоже это понял. Кварта его бросила, когда он перестал быть для них полезен. Возможно, они сумели расшифровать дневник, который наверняка им отдал Вадя – и в нем нашли все эти ответы. Потому что пропали они сразу после этого. Ну, и после того, как Вадя поссорился с отцом.

Я пристально посмотрела на Талия Джонаса, но его интересовал только Вадя.

– Я прошу тебя послушать меня и довериться. У меня есть план, Вадим. Не нужно ничего делать самостоятельно – это может быть опасно. Не нужно никому ни о чем рассказывать – это вызовет панику. Я давно занимаюсь этой проблемой – по правде говоря, эти пять лет я занимаюсь только ею. Я знаю, что нужно делать.

Он говорил так убежденно, что не поверить было нельзя. Да и разве были причины не верить?

Талий Джонас спасал людей во время катастрофы. Вместе с Рамоном восстанавливал мир. А когда выяснилось, что мир на краю гибели – он придумал новый план, как всех спасти.

Вадя обессиленно упал на диван.

– Я… не знаю.

– Ты должен пообещать. Если сейчас наделать ошибок, многие пострадают.

Вадя тяжело вздохнул. По-моему, тяжелее всего ему было смириться с тем, что его герои из Кварты оказались негодяями и обманщиками, а отец, которого он из-за своего юношеского бунта усиленно демонизировал, пытается всех спасти.

– Да. Ладно, – с усилием выговорил он.

Талий Джонас смотрел секунду на его понуренную голову, потом легко поднялся.

– Я рад, что мы поняли друг друга. И я буду счастлив, если ты вернешься домой. Но если захочешь остаться здесь – тоже пойму.

– Я останусь, – из-под завесы своих лохм невнятно ответил Вадя.

Талий Джонас не стал больше ничего говорить – только кивнул мне и молча вышел. Я отправилась его проводить.

Уже на пороге, жестом отпустив слугу, я тихо спросила:

– О Кварте вы… позаботились?

И получила такой ледяной взгляд, что меня пробрал озноб. В расстегнутом пальто, он внезапно сделал шаг ко мне и оказался безумно близко. У меня выбило дыхание – на этот раз не от волнения, но почему-то от страха. Какой надо быть глупышкой, чтобы спросить… такое.

– А как вы думаете, Рина? – негромко спросил он.

– Я… думаю, вы любите сына.

Он хмыкнул и, не прощаясь, ушел.

Очерт. Какая невероятная глупость. А ведь мне тоже следует отправиться на работу, сейчас только конец обеда… И как-то страшно.

А если он и меня тоже…

Потом возле расписания на факультете появится еще одно фото с телефоном горячей линии ОМП.

Я на миг застыла. О, нет. Это слишком ужасная догадка. Я не хочу об этом даже думать!

Нет, на сегодня тайн и заговоров точно достаточно. Мое дело – скучные отчеты и кофемашина.

Талий Джонас напустил грозного вида, чтобы я держала свои подозрения при себе – и был совершенно прав. И он пообещал, что позаботится о нас. А значит, волноваться не о чем.

Я немного успокоилась.

Дошла до кухни – приказала старшей служанке, подружке того типа, накормить Вадю. Попрощалась с Вадей – он по-прежнему сидел на диване в глубокой задумчивости и вряд ли меня услышал. Взяла в прихожей пальто.

Ладно. Все не так плохо.

Выяснилась, наконец, правда – какой бы невероятной она ни была. Талий Джонас помирился с Вадей. Мы скоро окажемся в безопасном месте – надеюсь, там будет не хуже, чем в Вавилоне.

Все не так уж и плохо.

Вадя спал. Обоих слуг не было ни видно, ни слышно, ту, что сидела в подвале – тем более. Едва я пришла, сразу приказала ко мне не лезть. Сама сделала себе бутерброды и поела на кухне, без этого их подобострастного мельтешения.

Несмотря на то, что Талий Джонас провел остаток дня сначала на Ассамблее, потом во дворце, о чем вежливо предупредил в записке, меня до конца дня не отпускало напряжение. Едва стрелки подползли к шести, я сложила все документы, которые успела подготовить, ему на стол и тут же ушла.

Дома голова тут же отключилась, не выдержав очередной бессонной ночи и всех этих волнений, но сон все не шел. Не помогла ни ванна с лавандовой пеной, ни комплекс расслабляющих асан. Покрутившись в кровати, я встала, накинула халат и, поколебавшись, вышла в коридор. Помялась перед входом в спальню… этого человека и с тяжелым сердцем и отвращением к самой себе вошла.

Я снова стояла перед этой треклятой дверцей.

Нет, это ненормально. Пора с этим кончать, пока не произошло… что-нибудь.

Я нашла на стене кнопку вызова слуг и, что есть сил, вдавила.

Ждать пришлось дольше обычного. Что он там застрял?

Я мерила шагами комнату и уже сама хотела спуститься, когда на пороге, наконец, возник этот тип.

– Госпожа? – сбивчиво произнес он и покосился на дверцу-за-шкафом.

О, господи, как меня все это раздражает. И этот тон, и этот страх.

Как будто я УЖЕ сделала с ними… что-нибудь.

– Иди сюда, – я подошла к дверце и рывком распахнула ее.

Он медленно доковылял и остановился, уставился в пол. На лбу у него выступили капли пота, дыхание стало частым и тяжелым.

– Все это, – я обвела рукой богатства, – нужно уничтожить. Понятно?

По-моему, я довела его совсем до предобморочного состояния, потому что он уставился на меня с открытым ртом и схватился за косяк.

– Да.

Я молча вышла из комнаты. Выдохнула. Уф. Стало легче. Намного легче.

Я – не он.

Какая бы тьма ни обитала в моей душе, она не возьмет надо мной вверх.

***

Больше всего меня угнетала мысль, что Вавилон, мой прекрасный, полный волшебства город, исчезнет вместе с этим миром. Сначала он опустеет, когда мы все уйдем в безопасное отражение, пропадет купол, погаснут фонари и магические огоньки в окнах домов и на вывесках. Потом сюда придут дикие – и разрушат, разграбят, сожгут все, что смогут. Потом появятся звери и хищные растения…

А потом, без каждодневной поддержки, настройки, починки постов-энерготочек, рухнет Дамба. И ничего не останется, кроме бесконечного океана.

***

– Представляешь, мне пришло распоряжение ОМП, что в День Памяти я должна сопровождать делегацию в Радиусе Невозврата, – сказала мать, когда я заглянула в дом с голубым крыльцом на ужин. – Ты что-нибудь понимаешь? Я – нет.

– М-м, – я отключила мигнувший красным счетчик калорий и взяла еще пирожное. Я понимала, я сама составляла текст распоряжения и сама уносила на подпись Талию Джонасу. Он сказал, что мы должны любой ценой избежать огласки и паники, и это был хороший способ без лишних вопросов взять ее с собой и ничего не рассказывать. – Вероятно, им понадобился целитель. На всякий случай.

Она глотнула чай и подняла светлые брови.

– Но раньше не устраивали никаких делегаций. Тем более, в Радиус.

– Ты же знаешь, в какое время мы живем. Традиции рождаются и умирают. Видимо, они решили, что это будет… значимо.

Она покачала головой.

– Не вижу в этом смысла. Но, ладно. Хотя я планировала провести этот день с Жанной – она все еще тяжело ходит.

Она ни в чем меня не обвиняла и не упрекала, просто искренне расстраивалась за свою несносную подругу.

Впервые я почувствовала укол совести.

– У вас есть еще Агата, – я скривилась и запила застрявшее в горле пирожное чаем.

– У Агаты семья.

Аппетит пропал. Да, у нее тоже семья – я. Но на меня она не рассчитывала. Возможно, я сама была в этом виновата. Не знаю.

– Я тоже попросилась в делегацию, – сказала я.

– Что? – разволновалась она. – Рина, это очень опасно! В Радиусе находят тела… ты ведь слышала о профессоре Фонаревой?

– Слышала, – пробормотала я, пытаясь подавить внутреннюю тревогу. Ее нашли, как других, обескровленную, с прокушенным горлом. Теперь я должна была или совсем отказаться от своей догадки о ее связях с Квартой – или, наоборот, предположить ХУДШЕЕ. Что Вадя прав, и его отец – монстр. Верить в это не хотелось. Все же есть разницами между безболезненным уничтожением немагов в безвыходной ситуации – и убийством лучшего профессора Академии. А если еще предположить, что это не подделка под вампирский укус… Оставалось только надеяться, что Талий Джонас ДЕЙСТВИТЕЛЬНО на нашей стороне.