— Ну, я уже решил, что не буду, Дин, я же сказал тебе об этом. Отчасти потому что Мак и Сара так старались и так далеко прилетели ради меня, но по большей части потому что ты напомнил мне о том обещании.
— Об обещании?
— В ту ночь, когда мое крыло было сломано, ты не помнишь? Ты заставил меня пообещать не сдаваться. — Кас посмотрел на него странно спокойным взглядом своих голубых глаз. — Ты попросил меня потерпеть, и я пообещал, что потерплю. Ты напомнил мне об этом сегодня утром. Я не хотел нарушать данное тебе обещание.
Дин стоял, уставившись на него, сжимая его плечи обеими руками и думая: «Если бы я этого не сказал… Если бы не заметил, как плотно были сложены его крылья…»
Мгновение спустя Кас добавил:
— Дин, ты дрожишь. Все в порядке?
— Нет, Кас, НЕ В ПОРЯДКЕ, — ответил Дин, вцепившись в его плечи. — Господи боже, Кас! Ты что, совсем понятия не имеешь, что стало бы со мной? И с Сэмом? Ты что, этого не знаешь?
— Ну… — сказал Кас в замешательстве. — Я рассчитал, что, если убью себя, это нарушит порядок вашей жизни приблизительно на три дня. Потому что вам придется убрать мою комнату. Я хотел сделать это сам, но не успел. — При виде выражения на лице Дина он пришел в еще большее недоумение. — Больше, чем на три дня? — спросил он неуверенно.
Кас еще мгновение понаблюдал за Дином, потом нетвердо добавил:
— На неделю?
Дин тупо смотрел на него, сжимая его плечи, и теперь вдруг, сам того не ожидав, дернул Каса к себе, притянув его так быстро, что Кас опять споткнулся. Дин прижал его голову к своей груди, так что она оказалась у него под подбородком, и крепко обнял ее одной рукой, а другой обхватил верх его крыльев. И замер так, дыша неровными вздохами, прижимая его к себе, пытаясь обнять всего целиком. Заслонить от мира, обезопасить. «Укутай этого ангела, Дин. Ему холодно».
— Больше, чем на неделю? — спросил Кас приглушенно в ключицу Дина.
Дин не сразу смог заговорить. Наконец он сумел произнести:
— Больше, чем на неделю, Кас. — Он обнаружил, что гладит Каса по голове, держась другой рукой за его крылья. Тогда Дин поцеловал его в макушку, продолжая гладить по волосам. — Пойми кое-что, Кас. Я не смирюсь с этим, — сказал он. — Я не смирюсь с этим. Даже через миллион недель. Никогда. Никогда. И Сэм тоже.
Дин наконец заставил себя отпустить Каса. Тот отступил назад, подняв голову, чтобы ясно видеть Дина. Он выглядел крайне озадаченным.
— Но, — сказал Кас, хмурясь, слегка наклонив голову, — я же доставил вам столько хлопот, Дин. И тебе, и Сэму. От меня всю дорогу одни проблемы, Дин, уже много месяцев; я был для вас ужасной обузой. Сэму пришлось готовить мне еду, тебе пришлось купить стулья, и столько всего сделать. И теперь я буду обузой всегда, Дин, даже если бы я помещался в машину, — вам всегда придется мне помогать, всегда придется покупать мне еду. Тебе даже пришлось помогать мне в уходе за перьями… Я понимаю, что это докука, я знаю, что ты предпочел бы спокойно смотреть кино…
«Это был уход за перьями? — подумал Дин мимолетно. — Что?»
— …и я даже еще не сказал тебе, сколько еще ухода им нужно! — продолжил Кас, заговорив быстрее, натянутым голосом, и его лицо исказилось смятением. — Я не могу достать до кончиков перьев совсем, и не могу достать до верхней стороны, и они пачкаются, они неряшливы, и это, это, это такой стыд и расстройство, и доставило бы тебе столько хлопот, и…
— Кас, — произнес Дин, снова положив руки ему на плечи, уже нежнее.
Но Кас все говорил, изливая накопившиеся переживания, делая руками напряженные жесты, чтобы подчеркнуть свои слова.
— …и с охотой я вам помочь не могу, и никаких способностей у меня не осталось, я даже лечить тебя больше не могу, и не могу никуда перенести. Я даже унести тебя от опасности больше не могу, Дин! Ни сфер у меня больше не осталось, ни моих старых перьев — ничего…
— Кас.
— …мне нечего вам предложить, нечего, Дин, я бесполезен, и вам обоим было бы куда проще, если бы меня здесь не было, и…
— КАС, ЗАТКНИСЬ! — рявкнул Дин, встряхнув его за плечи.
Кас наконец замолчал.
— Я знаю, что тебе больно, приятель, — сказал Дин, глядя ему прямо в глаза. — Я знаю. Знаю. Я вижу. Я вижу, как тебе тяжело, как страшно тебе, должно быть, как больно. Но ты НЕ ОДИН в этой ситуации, и ты НЕ бесполезен — господи, Кас, да ты же вообще все знаешь об элементалях! Ты даже… даже картограф, оказывается! И прирожденный снайпер! И ты отличный боец, разве ты не знаешь? И, Кас, ты не уродец…
— Дин, не говори ерунды, конечно я уродец, — прервал его Кас, подняв руку, чтобы взять Дина за запястья и убрать от себя его руки. Он отступил на шаг. — Посмотри на меня Дин, посмотри на меня.
Он раскрыл крылья.
— Я уродец по определению, Дин, — сказал Кас, указывая на крылья обеими руками, глядя на Дина почти сердито. — Ты посмотри!
Дин посмотрел.
Кас стоял перед ним. Золотой свет заходящего солнца освещал его огромные крылья. Белые перья, казалось, светились золотистым вечерним светом; черные тоже блестели. Крылья обрамляли тело Каса так, что захватывало дух.
Он был великолепен.
Дин даже невольно усмехнулся. Кас нахмурился, и Дин пояснил:
— Я смотрю. Ты никакой не уродец. Совсем нет.
Кас наклонил голову и сузил глаза, явно неубежденный, и Дин попытался объяснить:
— Конечно, ты выглядишь необычно, очевидно. Да, ты совершенно уникален. Но, Кас, ты что, не знаешь, как ты выглядишь? Твои крылья прекрасны. Твои крылья прекрасны. Твои крылья — самое прекрасное, что я видел в жизни, болван.
На лице Каса появилось непонимающее выражение.
— Но, Дин. Они же все растрепаны. Они грязные… посмотри… — Он указал на перо на правом крыле, приподняв крыло и изогнув его, чтобы достать пальцами до одного из длинных черных маховых перьев. — Смотри, Дин, — сказал Кас, и Дин присмотрелся. Может быть, перо было слегка потрепано — опахало распалось на несколько отдельных скученных сегментов вместо единого ровного полотна. Может быть, оно сияло не так ярко, как соседние перья.
— Оно такое… грязное, — сказал Кас сдавленным голосом, как будто чуть менее блестящее перо было таким позором, что он едва мог говорить об этом вслух. Кас попытался провести по перу пальцами, и теперь Дин увидел, что он действительно не мог достать до кончиков. Он не дотягивался до конца пера, до этой чуть менее блестящей, слегка растрепанной части.
Кас повернулся к Дину с откровенно униженным видом.
— Я не могу даже почистить собственные перья, — сказал он тихо.
— Я тебе помогу, — вызывался Дин немедленно.
— Я должен быть в состоянии делать это сам.
— Я тебе помогу, — повторил Дин, сделал два шага к нему и опустился на колени у крыла Каса, прямо в снег. Он провел рукой по перу. Кас замер, глядя на него сверху, пока Дин, склонившись у его ног, очищал перо. Дин слегка дыхнул на перо, чтобы добавить влаги, и протер его рукавом пальто, потом провел по нему пальцами, пытаясь разгладить свалявшиеся части.
Секунду спустя кончик пера стал снова цельным и блестящим.
— Видишь, — сказал Дин. — Видишь. Это легко. — Теперь, наклонившись ближе, он увидел, что имел в виду Кас. Едва ли перья были «грязными», как считал Кас, но на них имелись пылинки и пятнышки, из-за которых перья блестели не так, как могли бы. Дин начал протирать концы еще нескольких перьев. — Это легко, Кас. Я тебе помогу.
— Но ты не должен… ты не обязан этого делать, — прошептал Кас. — Ты не обязан. Ангел должен быть в состоянии чистить собственные перья. Это первое, чему учатся птенцы, Дин, это самое первое, чему мы учимся, я должен быть в состоянии делать это один…
— К черту, Кас. К черту эту самостоятельность, — возразил Дин, вытирая другое перо. — Ты не один, Кас, мы семья. Ты, я и Сэм. — Он закончил с этим пером и перешел к следующему. — Ты — не обуза, ты — член семьи. Есть разница. Когда Сэм готовит для тебя, это потому, что ему нравится тебя кормить. Когда я купил тебе барные стулья, я сделал это потому, что это доставило мне радость, тебе понятно? Ты помнишь, как Сэм улыбался, когда тебе понравилось кресло, которое он смастерил? — Кас смотрел на него, недоуменно распахнув свои голубые глаза. Дин взялся за следующее перо. — Я ласкал твои крылья во время фильмов, потому что мне нравится ласкать твои крылья, Кас. Мне нравится помогать тебе. Сэму нравится помогать тебе. Это и означает быть семьей: это значит, что это не бремя. Помогая семье, получаешь удовольствие, Кас. Мы ради этого и живем, для этого и есть человеческая жизнь. — Дин посмотрел на него снизу вверх, добавив: — Тебе разве в тягость печь для нас пироги? Разве тебе в тягость заботиться о Мэг?
