— Что же твой товарищ по перьям их не охранял? — спросил Дин. — Кто бы им ни был тогда?

Кас прекратил двигаться, и обе его руки замерли в процессе жеста. Он медленно уронил руки и посмотрел на Дина долгим молчаливым взглядом.

— Среди офицеров гарнизона не приветствовалось заводить товарищей по линьке, — сказал он наконец. — Мы помогали друг другу до некоторой степени, но считалось… неблагоразумным слишком привязываться к конкретному ангелу. Это считалось признаком отсутствия веры в Бога. Противным миссии. Это не приветствовалась. — Он сделал паузу, потом тихо добавил: — Хотя… мы с Бальтазаром и Анной помогали друг другу, когда могли.

Он долгое время смотрел на подушки и прутики; Дин смотрел на него. Наконец Кас продолжил:

— Они оба знали, где находилось мое эйри, и иногда помогали мне во вторую неделю. Если мне нужна была помощь. И если они могли сделать это, не привлекая внимания. Обычно или тот, или другой заглядывал, проверял, как у меня дела. И я временами делал то же для них. Но я не обменивался ни с одним из них пером из крылышка. Это… не приветствовалось, как я уже сказал.

Прошла секунда, и Кас добавил очень ровным голосом:

— Это категорически не приветствовалось.

Дин молчал.

В конце концов Кас посмотрел на него. Его лоб был нахмурен, выражение лица — самое серьезное, что Дин у него видел, но крылья немного расслабились, когда Кас уверенно встретил взгляд Дина. Он объяснил:

— Мне пришлось сжечь мое старое эйри несколько лет назад, когда Рафаил обнаружил его местонахождение. Он бы использовал перья против меня. Я смог спасти только те несколько мелких, которые ты нашел в кармане куртки в Вайоминге. Так что… — Он вздохнул. — Дин, вторая неделя линьки очень… Когда теряешь все перья, появляется чувство… появляется непреодолимая нужда иметь мягкое место для отдыха. Место как можно выше, ближе к небу, как можно дальше от Ада. Я понимаю, что это желание быть на пару этажей выше может показаться абсурдным, но это своего рода… гм… нужда. Тяга.

«Инстинкт», — подумал Дин.

Кас добавил:

— И главным образом, это должно быть такое место, где можно удобно устроиться. — Он снова посмотрел на свое кольцо из прутиков, подушек, одеял, шарфов и фланелевых рубах. — Я думал, что и внизу будет нормально, если взять несколько матрасов и одеял. Но теперь, когда начали выпадать первостепенные перья, меня охватила прямо-таки… тревога при мысли, что начинается линька, а у меня больше нет эйри. Настоящая тревога. Я проснулся среди ночи и понял, что мне просто необходимо соорудить эйри. Так я чувствую себя…

Он замялся.

— Безопаснее, — подсказал Дин, теперь глядя на эйри по-новому. «Надо придумать, как скрепить эти подушки, — подумал он. — И чем выложить. Он хочет мягкую выкладку». Тут Дин сообразил, что Кас, должно быть, собирал по всему бункеру самые мягкие вещи, какие мог найти. Фланелевые рубашки, мягкие одеяла, мягкие зимние шарфы. — Тебе нужно чувствовать себя в безопасности, — понял Дин.

Кас кивнул, и черты его лица расслабились.

— Ну так что, — сказал Дин, — тебе нужны еще зефирные палочки?

Кас замялся, потом снова кивнул.

— Или что-то, что я могу сплести, чтобы стенка держалась.

— А как его обычно делают? — спросил Дин. — То есть как ты делал эйри раньше?

— А… ну… — Кас секунду всматривался в него, потом, казалось, принял решение. — Ну, обычно я сплетаю старые первостепенные перья вместе, и из них получается стенка гнезда. Потом сплетаю второстепенные, чтобы сделать пол, и плечевые перья для облицовки стенок, а потом прокладываю все это сверху мягким пухом — мне, на самом деле, нравился пух феникса — и можно добавить еще что-нибудь мягкое. Есть вообще разные эстетические подходы. Это целая форма искусства. Есть три разных школы о том, как сооружать основание гнезда. — Дин заметил, как лицо Каса светлело, пока он говорил. — Мне всегда нравился плетеный орнамент на стенках. Я попытался начать его и здесь, из прутьев, хотя, конечно, пока у меня их мало, и, честно говоря, если ты не на отвесной скале, то делать укрепленную стенку и не обязательно, но по традиции принято, чтобы стенка образовывала кольцо, и в этом даже есть енохианский символизм: это не дает дурному влиянию проникнуть внутрь, и можно встроить талисман на удачу в саму форму стенки. Сама форма эйри представляет собой, по сути, енохианский символ защиты. Потом, внутренняя выкладка, конечно, в первую очередь должна быть мягкой, и, хотя мне нравилось использовать пух феникса в качестве основного материала, я всегда придерживался мнения, что и цветы и травы тоже можно вплести в дополнение, но это, конечно, возвращает нас к дебатам про шерсть, пух и цветы. Но… В общем… У меня кончились материалы… — Кас нахмурился, глядя на «эйри».

— Тебе нужны еще мягкие вещи? — спросил Дин.

— Да. Я не смог ничего больше найти, — ответил Кас, хмурясь и уперев руки в бедра.

— Сейчас вернусь, — сказал Дин. — Стой тут. Я сейчас. — И он умчался вниз по лестнице.

Дин вернулся через несколько минут с охапкой вещей и застал Каса за придирчивым выправлением матрасов. Кас выпрямился, заслышав приближение Дина, и Дин улыбнулся ему и протянул коллекцию вещей, которую собрал.

— Поролон, оставшийся с тех пор, когда я мастерил тебе рюкзак — он не подойдет? — сказал Дин, вынув кусок поролона из кучи, которую принес. — У меня его много. Может, его можно использовать в качестве упора для подушек? И вот еще полосы флиса из которых я собирался шить тебе куртку под крылья. Я купил его целый рулон еще до того, как разобрался, что можно разрезать готовую куртку. И завтра еще могу съездить купить материалов, если хочешь. И вот еще замша, которую я использую для машины… — Дин вынул одну из замшевых тряпочек и помахал ею перед Касом, — смотри, у меня их целая стопка — они маленькие, но супер-мягкие и чистые — эти неиспользованные. И, только не смейся, но вот еще шелковая рубаха. У меня их две, на самом деле. Они были в глубине шкафа. Что-нибудь из этого подойдет?

У Каса округлились глаза; он уже направился к Дину. Он коснулся поролона у Дина в руке, легонько сжав его, потом потрогал замшу и флис. Он погладил шелковую рубаху, затем наклонился и понюхал ее, закрыв на мгновение глаза.

Его крылья пошевелившись на спине с тихим шелестом. Перья на верхнем краю немного приподнялись. «Наконец-то», — подумал Дин.

— Мягкая, да? — сказал он, улыбнувшись Касу снова. — Нравится шелк?

— Да, мне… гм… — Кас, казалось, не мог оторвать руки от шелковой рубахи. Он медленно вынул ее у Дина из пальцев. — Да… Ты знал, что это рубашка пахнет тобой? — Он поднял рубаху к лицу и снова зарылся в нее носом, закрыв глаза.

Потом его глаза открылись, и он указал на эйри.

— Эм… можно?

— Валяй, — ответил Дин. — Вплетай на здоровье! И можешь оторвать пуговицы, если хочешь.

Мгновение спустя Кас уже стоял на четвереньках в кольце из подушек с горящими глазами, слегка распушенными крыльями и шелковой рубашкой в руках. Дин наблюдал за ним, пока тот поворачивался кругом, вдумчиво обводя взглядом все эйри. Кас приложил рубашку в одном месте, потом в другом, потом свернул ее, потом передумал и расправил, и наконец сказал:

— Дай мне флисовые полосы. Думаю, флис нужно положить нижним слоем, а шелк поверх. И ты правда мог бы купить еще?

— Столько флиса, сколько захочешь, ангел, — ответил Дин с улыбкой, передавая ему остальные вещи. — И столько шелковых рубах, сколько твоей ангельской душе угодно.

***

Дин работал с Касом до рассвета, прочесывая бункер в поисках всех мягких материалов, какие мог найти. В дело пошло все, от запасного одеяла в багажнике Импалы до давно забытой пушистой овечьей шапки. Когда проснулись Сэм и Сара и узнали, что происходит, они настояли на том, чтобы пожертвовать еще кучу фланелевых рубах (Сэма) и шелковых шарфов (Сары), которые Кас с благодарностью принял (хотя, может быть, и не зарывался в них носом так, как в одежду Дина). Сэм также пошел вырезать еще зефирных палочек перед отъездом в Колорадо за ангельской слезой, а Сара отправилась на своем Субару на миссию в магазин тканей на границе с Небраской, чтобы купить еще шелка и флиса. Тем временем Дин заталкивал в Каса побольше бекона на завтрак и бургеров на обед. И они вместе трудились над эйри: Дин подавал материалы для инспекции, а Кас сплетал все вместе.