Кас произнес слегка придушенно:

— Дин.

— Да?

— Гм… Кажется, гм, он… успешно… встает. На самом деле, даже уже. На самом деле, уже несколько минут назад. Даже очень.

— Да, я заметил, — улыбнулся Дин. — Подъем определенно присутствует. Помочь тебе?

— Пожалуйста, — прошептал Кас.

И Дин повиновался.

***

В первый раз Дин подарил Касу удовольствие так же, как Кас дарил удовольствие ему.

Могло ли существовать что-либо столь же приятное? Столь же чудесное? Столь же волнующее, волшебное, сколь видеть, как Кас отзывается на прикосновения Дина. С какой готовностью отдается ему, словно в одно мгновение позабыв про все свои страхи. Дин все же действовал медленно, медленно, медленно, пока Кас не начал откровенно умолять его двигаться быстрее, хрипло и отрывисто шепча, стиснув в пальцах волосы Дина.

«Мой ангел. Лети, ангел, — думал Дин, даря ему этот опыт. — Мой ангел. Ты мой. Весь мой».

***

На этом все не закончилось. Кас разошелся, и у него явно не было желания останавливаться. Вскоре он уже был готов продолжать и начал покрывать Дина поцелуями и легкими пощипываниями, жадно прижимаясь к нему. В какой-то момент Дин додумался перебраться Касу за спину, чтобы поцеловать его в шею, и это тут же настолько завело Каса и он ответил с таким неистовством и жаждой, что Дин аж растерялся. Кас молниеносно перевернулся и перевернул Дина. Через мгновение Дин оказался на четвереньках, а Кас — вдруг поверх него, обхватив его рукой и с силой обняв крыльями. Он начал кусать Дина в шею, горячо дыша ему в затылок, словно поддавшись какому-то глубинному инстинкту.

Эта его шокирующая внезапность, горячность, напор! И сила, которая у него вдруг обнаружилась, — его руки, о боже… и эти крылья, как они сжимали бока Дина…

Все это было настолько неожиданно, что Дин потерял равновесие на подушках и чуть не упал. Кас прекратил поцелуи и, собравшись, прошептал:

— Прости… Прости, Дин, прости меня… просто… это слишком, я слишком многого хочу — нужно остановится. Я остановлюсь.

— НЕТ, — выпалил Дин, — продолжай.

— Но я понятия не имею, что делаю, — признался Кас. — И я не знаю, чего хочешь ты.

— Я хочу того самого, что ты делал, ангел, — ответил Дин. — Ну же, Кас, давай, продолжай… Давай, Кас, ДВИГАЙСЯ!

Больше Каса подбадривать не пришлось.

«Мой ангел», — думал Дин — когда вообще был в состоянии думать.

«Мой ангел. Мой. Весь мой».

«И я — его».

***

Позже они снова оказались в объятиях, и снова Кас обнимал Дина сзади. Продвигался поцелуями по его шее, в то же время гладя Дина по руке. От плеча вниз до самых пальцев, снова и снова.

Дин улыбнулся про себя. Кас опять приглаживал его несуществующие перья.

Кас глубоко вздохнул, уткнувшись лицом в шею Дина. Дин с удивлением почувствовал на коже шеи что-то прохладное. И… влажное? Должно быть, он вспотел.

Кас дышал слегка неровно.

— Все в порядке, ангел? — спросил Дин, немного повернув голову.

Он почувствовал, как Кас кивнул и опять уткнулся носом ему в шею. И снова появилось ощущение влаги.

И дышал Кас немного странно.

Дин развернулся к Касу головой и плечами, чтобы видеть его лицом к лицу. В темноте ему было плохо видно, но, когда он коснулся рукой лица Каса, он обнаружил, что лицо у того влажное от слез.

— Кас! Эй, что с тобой? — запаниковал Дин. Он перевернулся совсем и попытался обнять Каса. Кас плакал: теперь Дин это чувствовал — плакал, наверное, уже несколько минут. Это из-за той женщины-жнеца? Или просто… из-за неотвратимого конца света? Дин собирался сказать «все хорошо», но потом вспомнил, что все на самом деле вовсе не было хорошо. Всему миру завтра мог прийти конец, Сэма они, вероятно, спасти не смогут, несмотря на все усилия, и Дин, и Кас, и Сара тоже, и вообще все с большой вероятностью погибнут.

Дин ограничился тем, что крепко обнял Каса и прижал к себе.

— Дин, — произнес Кас наконец. — Что бы ни случилось завтра…

— Никаких речей, — прервал его Дин тут же. Он не мог думать о завтрашнем дне. Не мог. Если Кас начнет говорить о завтрашнем дне, иллюзия разрушится и эта чудесная бесконечная ночь закончится. Дин приказал хрипло и натужно: — Никаких речей, никаких прощаний. Первое правило.

Кас тяжело вздохнул.

— Твои правила дурацкие, Дин.

— Да, ты мне уже говорил.

Кас попытался снова:

— Но я просто хотел сказать. Если завтра…

Дин должен был остановить его.

— Позже этим летом, — начал он быстро, заглушая Каса, — я подумал, что надо устроить пикник. Мне еще в Рождество пришла идея, что летом надо устроить пикник, помнишь? И думаю, надо это сделать. Мы с Сэмом могли бы соорудить кострище.

Кас медленно вздохнул, но, по счастью, наконец перестал пытаться произнести прощальную речь. Вместо этого он только слушал, как Дин рассказывал, сжимая его в объятиях:

— Я никогда нигде не жил достаточно долго, чтобы соорудить кострище. И просто подумал, что было бы здорово. Я уже и место подходящее выбрал. На краю поля по ту сторону проезда, где уже валяется куча камней. Сложим там кострище, поставим гриль, принесем раскладные стулья и устроим пикник.

— Дин… — произнес Кас медленно.

Дин внутренне приготовился, но Кас сказал только:

— Я не знаю, зачем нужен пикник.

— О! Ну… во время пикника просто готовят еду, но на улице, на углях, и едят ее. Типа, там, бургеры, и можно еще стейки, если хочется погулять на широкую ногу. Кукурузу в початках. Картошку пекут в углях. Вы с Сарой можете порезать каких-нибудь кабачков — можете порезать сколько угодно кабачков — и мы приготовим овощи на гриле. О, и ты пирогов еще напеки заранее.

Он почувствовал, как Кас кивнул, прижавшись лбом ко лбу Дина. Это работало. Завтрашний день никогда не наступит, если только Дин сосредоточится на описании пикника. Он продолжал:

— Вынесем все на улицу и разведем костер пораньше, и принесем пироги, и кулер с пивом, и стулья, и будем есть на свежем воздухе. Ты и я, и Сэмми, и Сара. Потом… когда сядет солнце, можно сидеть и смотреть на звезды. Может быть, подняться на тот холм, где дерево, просто посмотреть на падающие звезды… После пойдем домой и посмотрим какое-нибудь кино. Можем снова посмотреть «Дорогу домой» — тебе же фильм понравился?

Кас снова кивнул. Он начал поднимать голову, наклоняя ее, чтобы поцеловать Дина, гладя его при этом по волосам. Лицо Каса все еще казалось влажным, и Дин изо всех сил пытался придумать что-то, чем его приободрить, и придумал:

— К тому времени у тебя уже будут новенькие перья.

Он почувствовал, как руки Каса замерли у него на затылке.

— Великолепные новые блестящие черные, белые, и серые перья, — повторил Дин настойчиво. — Новехонькие. С полным набором плечевых, на обоих крыльях. И ты будешь снова при могуществе. Полиняешь, отрастишь новенькие перья и будешь летать. К июлю. Вот увидишь.

Кас прижал голову Дина к своей груди и крепко обнял его крыльями. Дин услышал, как он прочистил горло. Кас сказал, весьма неровным голосом:

— Линька обычно в августе. В конце лета. Просто чтоб ты знал.

— А, понятно, — ответил Дин, думая: «Это можно учесть, это я могу учесть», как если бы планирование пикника было самым сложным из предстоявших заданий. — Ну тогда это будет пикник в преддверии линьки, чтобы тебя откормить. А сразу после того, как ты полиняешь, мы можем…

Дин не мог придумать, что случится после этого. Его хрупкая картинка будущего на этом заканчивалась. Невозможно умиротворенная сценка пикника застыла в его воображении. Ее кадры мелькали, как в старом кино: Сэм, и Сара, и Кас, выцветавшие в коричневатые тона, блекнувшие все больше, сливавшиеся с безликими полями, с бледным небом, растворявшиеся в белую пелену.

— Можем… — попытался Дин снова, но не мог придумать, что будет дальше.

Он вообще не мог представить себе никакого будущего.

— Можем куда-нибудь полететь, — предложил Кас.

Дин сделал вдох.

— Я могу взять тебя в полет куда-нибудь, — сказал Кас. — Я хорошо летаю, Дин. То есть, обычно. Я мог бы унести тебя куда-то. Можем полететь куда захочешь.