Сигарета Если бы ты, докурив меня, как сигарету, молча выбрасывал за борт то, что осталось, я бы сдавалась и вновь умирала к рассвету, каждую смерть превращая в последнюю шалость. Я бы молилась навзрыд каблукам и колесам, что, разделив мою плоть на бессвязные всхлипы, не задавали бы мне основного вопроса: кем мы друг другу с тобой называться могли бы? Что им, спешащим на ощупь асфальтовой твердью, дышащим этой промозглой осенней отравой, всем до меня, обрученной с обещанной смертью, чье право сильного – самое древнее право? Что им, сторонникам скучного образа жизни, всем до того, как мы губим себя и калечим, каждую ночь, вопреки вековой укоризне, в свет оправляя такие короткие встречи? Если бы ты захотел этой вечности в миге, ласки взамен на рывок из привычного плена, я бы сняла с тебя все шутовские вериги, что повелели клонить перед небом колена. Я бы не стала плести тебе новых заветов, царство Отцово деля между мною и нею… Пальцы согрей, закурив перед сном сигарету, если душа на осеннем ветру леденеет. 2016 К Мастеру
Возьми меня к себе – подельником, оруженосцем, подмастерьем… Вели точить по понедельникам носы твоим гусиным перьям и начищать до блеска наскоро тобою брошенное слово, быть подмастерьем возле мастера и не просить пути другого! Позволь мне стать твоей мелодией, твоей исписанной тетрадью… Не повтореньем, не пародией, но – продолженьем, бога ради! Позволь мне струнами, пожалуйста, покорно длить твои аккорды и золотом второго Фауста родиться из твоей реторты. Люби меня – строфу последнюю, что между звезд раскинет корни, искорени вину столетнюю — она страшнее всех агоний! Не дай в огне моим пропасть мирам, мехам – пролить мое вино… Я – Маргарита возле Мастера и не прошу судьбы иной… Из цикла «Канцоны», 2016 Питер Залетный ветер плоть мою похитил и сорок дней по пустошам таскал, но, грянув оземь, я узнала Питер в открывшемся мне зеркале зеркал. В меня глядели львы его и птицы, нетварным светом тлели купола, впивалась в окровавленные ситцы его Адмиралтейская игла. Неделя сна впадала в отходные, и – будто кто рассыпал карамель! — ночных огней цветные позывные вели челны улиссовы на мель. Трепал мой ветер радуги напраслин, мостил асфальт трофейным янтарем, купал мой дух в густом фонарном масле и пахнул солью, морем, сентябрем. А я лежала, жадная до тверди, и улыбалась бреду моему, что за одно дыхание до смерти явился вновь распятому уму. В бреду я пела с теми, с кем хотела, и не был лишним мой цыганский альт… Но теплый воск безветренного тела безвольно тек на стонущий асфальт. И Питер, покривив гранит в усмешке, склонился над окалиной моей, и я, во тьме приметившая вешки, брела назад на зов его цирцей. Но больше голос мой в ключах альтовых и в верхних «соль», случись когда достать, не путая святыни и альковы, не рвался ввысь и не срывался вспять. Из цикла «Питеромания», 2016 Ветер с моря Ветер с моря, и губы твои обветрены… Сколько кануло писем с обочины времени? Ты скиталась солеными километрами ради права склониться у царского стремени. Ты платила за каждое слово златом, незатасканных рифм искала, чтобы нынче шептать их стражам крылатым Грибоедовского канала. Ты стоишь, как тезка твоя блаженная, босиком на снегу, песни ради юродствуя, и глядят из воды на тебя отражения Мандельштама, Ахматовой, Блока и Бродского. Ты охрипла, продрогла и хочешь чаю… А грифоны так смирно на тумбах сидят, только делая вид, что тебя замечают и за мыслью твоей следят… Как исправить огрехи не совершённые? Как от груза беспомощных крыльев отделаться, если даже пустые иконы оконные за тебя заступиться теперь не осмелятся? Что искать, если в воду канала кануло то, что даже потерей-то не назвать? В этот раз в его лабиринте каменном оставайся-ка зимовать! Он найдет полсвечи и стакан вина в обед, сумасшедшими вдоволь накормит идеями — за каким же лешим сдалась весна тебе, если мели сменились такими неделями?.. Оставайся ловить отражения стройные в зеркалах этих мутных рек, потому что грехи твои, ныне покойные, здесь рассыпали звонкий век. Из цикла «Питеромания», 2016 О…чество Ты знаешь, что такое одиночество — октябрь к обеду… Так красочны кофейные пророчества, а принцы – не едут. Деревья первым заморозком тронуты и плачут, как дети… Нет никого в пределах целой комнаты и вовсе – на свете. Ты битый час сидишь на подоконнике — коленки застыли, гадаешь на тупом дешевом соннике… Опомнись – да ты ли?.. По ком душа твоя скулит в такие дни, как чайник на плитке? По ком-нибудь, кто любит запах осени и Шнитке… 2016 |
