Я сразу прошел внутрь, и предо мной оказался Зал мандаринов – номер 32 по моему путеводителю – еще одно орнаментированное строение. Справка в моей книжонке гласила, что после боев 68-го года он был восстановлен из пепла и теперь выглядел и по-новому, и по-старинному, словно павильон в "Диснейленде". Я щелкнул затвором фотоаппарата.

Без пятнадцати двенадцать я еще не представлял, где должен встретиться со своим связным. Зал мандаринов, как и все окружающие строения, казался огромным, имел внутреннюю и внешнюю стороны, но Конуэй не уточнял, где состоится контакт, хотя логично было предположить, что на случай дождя – внутри, даже если сегодня не было никакого дождя.

Я прошелся по периметру здания и окончательно убедился, что не привел за собой "хвоста". Не верьте телесериалам – нельзя три часа следить за человеком так, чтобы он не заметил.

Если теперь я засеку наблюдение, это скорее всего мой связной. Я твердо знал, что опасность не во мне: я научился уходить от "хвоста" не хуже, чем муж от ревнивой жены. Истинная опасность заключалась в том, что мой связной может быть на примете всех отделов министерства национальной безопасности. Обычно на таких встречах объявляется любитель из местных, которого нанял какой-нибудь придурок из Вашингтона, и тащит на хвосте пятнадцать человек, причем половина из них с видеокамерами.

Слава Богу, мне не должны передавать ничего компрометирующего вроде коробки с документами с грифом "Совершенно секретно".

Ко мне никто не приближался, но оставалось еще пять минут, и я вошел в ворота, которые вели в Запретный Красный город – святую святых императорского чертога. Цари любили уединение, и, как говорила Сьюзан, только правитель, его наложницы и евнухи допускались в это место. Другими словами, весь этот выгородок был сделан только для двух яиц. Вот бы мне такой.

К сожалению, здесь мало что осталось – ни императоров, ни евнухов, ни, что печальнее всего, наложниц. Только пустые пространства и низкие фундаменты, на которых некогда стояли строения. Только восстановленная императорская библиотека возвышалась среди руин – по путеводителю номер 23, вторая точка встречи в 14 часов.

В Красном городе было несколько иностранцев, и среди них супружеская пара среднего возраста – как я определил по акценту, из Штатов. Какой ужас, говорила женщина, что американская военщина превратила в руины это сокровище архитектуры. Муж с ней соглашался:

– Мы везде сеем смерть и разрушение, где бы ни появились.

Он явно имел в виду не себя – ведь они, где бы ни появлялись, сеяли одну только глупость. В качестве еще одного прикрытия я предложил сфотографировать их вместе на фоне руин. Они обрадовались и дали мне свой до идиотизма сложный аппарат, который клинило чаще, чем вашингтонское метро.

– А вы знаете, – спросил я их, наводя на резкость, – что коммунисты напали на этот прекрасный город во время перемирия – самую священную для буддистов ночь? Улыбнитесь. Знаете, что они уничтожили больше трех тысяч жителей Хюэ? Расстреляли, отрубили головы, закопали заживо? Улыбнитесь.

Супруги почему-то не улыбнулись, но я понял, что этот снимок они запомнят. Поэтому сделал два кадра – второй, когда мужчина уже шел ко мне и протягивал руку, чтобы отобрать фотоаппарат.

Он не сказал ни слова благодарности, и они с женой удалились – не такие высокомерные, как минутой раньше, но явно не обрадованные полученной информацией. Эй, а ведь надо узнавать новое, когда путешествуешь по чужой стране. Вот как я.

Я вышел из Красного города и вернулся в Зал мандаринов. Немного побродил внутри. Помещение было настолько огромным, что я не мог себе представить, как мой связной меня засечет. Вот если бы у нас обоих были "хвосты", они могли бы нам помочь – если бы сошлись сфотографироваться или выпить.

Несмотря на свое легкомыслие, я немного волновался. Я-то один. А вот своему связному я не доверял ни на йоту. Он один или нет?

В двадцать минут первого я все еще ходил по зданию, и огнедышащие драконы все больше соответствовали моему настроению.

Наконец я вышел наружу. Сквозь небольшие просветы в облаках пробивалось солнце, и немного потеплело. Я обошел вокруг Зала мандаринов, но со мной явно никто не хотел знакомиться.

Встреча не состоялась. У меня было около полутора часов, чтобы покопаться в своей голове. Я вышел из Цитадели на набережную, где было несколько закусочных. Взял литровую бутылку воды и рисовый шарик в банановых листьях. Сел на скамью подле молодой вьетнамской парочки, смотрел на реку, ел мороженое пластмассовой ложкой и пил из пластикового горлышка прохладную воду.

Куснул рисовый шарик. Ну и влип. Джеймс Бонд никогда не торчал с перепоя на скамейке и не жевал тягучий рис.

Из-за дождей течение в реке Перфум было сильным, и ниже я видел каменные пилоны, где когда-то был старый мост. Давным-давно я разговаривал с морским пехотинцем, который служил здесь во время войны. Он сказал, что русло можно было пересечь, прыгая по плывущим телам. Типичное преувеличение морпеха, но любая военная байка имеет в своей основе зерно правды, из которого вырастает гигантское дерево обмана. Я не слышал, чтобы с очередным рассказом военные байки становились скромнее.

Мимо прошли две вьетнамки в красных ао зай, и их длинные прямые, расчесанные на прямой пробор волосы напомнили мне о Сьюзан. Я встал, окликнул их и показал на свой фотоаппарат. Они остановились, хихикнули и встали позировать. Я сделал снимок и сказал:

– Чак мунг нам мой.

Они ответили на мое поздравление и, не переставая хихикать и оглядываться через плечо, пошли дальше.

Это меня немного подбодрило.

Большинство людей, думал я, ведут нормальную жизнь. А я – нет. В целом мире едва ли найдется несколько десятков мужчин и женщин – а то и меньше, – которые сейчас делают то, что я. Большинство тайных встреч носит сексуальный характер. Миллионы происходят прямо теперь, миллионы намечены на завтра и послезавтра. Кто-то из любовников не доживет до заветного свидания, но большинство бросится в объятия любимых.

Зато Пола Бреннера того и гляди арестуют. Или он получит информацию, которая приведет к аресту или гибели. Или в лучшем случае принесет ему несколько долларов к пенсии и женщину мечты в Штатах.

В Вашингтоне идея казалась неплохой – ну если не такой уж неплохой, то такой, которая принесет мне пользу. Так оно и случилось.

Я смотрел на реку и на Новый город на противоположном берегу. Видел тысячи людей, которые шли мимо. Несостоявшаяся первая встреча казалось чем-то вроде отсрочки приведения в исполнение приговора. У меня были законные причины прервать свою миссию. И немаловажная из них – полковник Манг. Пора возвращаться в гостиницу и сматываться из страны.

Я не тронулся с места.

А в половине второго встал и снова вошел в Цитадель – в стены крепости, затем в императорский чертог и, наконец, в Запретный город. Меня поразило, что символизм названия не ускользнул от склонных к драматизму болванов из Вашингтона. И понимал: здесь я встречусь либо со связным, либо со своей судьбой.

Я прошел мимо огородных делянок и цветочных клумб к императорской библиотеке, которая, как я успел заметить, была единственным уцелевшим зданием.

Около нее стояли несколько туристов, но большинство гуляли в садах.

Примерно в двадцати метрах на корточках сидел вьетнамец и разглядывал цветы. Он поднялся, сделал шаг в мою сторону и почти на безупречном английском спросил:

– Сэр, вам не нужен гид? – И прежде чем я успел ответить, продолжил: – Я преподаю в университете Хюэ и могу показать вам самые важные места Старого города. – А потом добавил: – Я очень хороший гид.

Ему было около тридцати пяти лет. Он носил традиционные черные брюки, белую рубашку и сандалии. На руке – дешевые пластмассовые часы. Лицо ничем не примечательное. Я мог бы пройти мимо него десять раз и не заметить в толпе.