– Должно быть, хорошенький у тебя получился уик-энд во Фриско, – предположила Сьюзан.

– Собирались как следует покутить с другими возвращавшимися домой парнями, но нас там не ждали.

Она промолчала.

– Но если честно, – продолжал я, – было не до гулянок. Я несколько дней не вылезал из гостиницы – пытался выправить мозги... каждые полчаса вставал под душ и спускал воду в унитазе, все время смотрел телевизор, выдул две бутылки джина и не переставал себя щипать, чтобы убедиться, что это не сон. А потом улетел в Бостон. Но мозги до сих пор набекрень.

– А что, не было никакой реабилитационной помощи?

Я чуть не рассмеялся.

– Мы говорим о шестьдесят восьмом годе – разгаре большой войны. Перед призывом новобранца вели к психиатру, но вердикт был всегда одним и тем же – психически достаточно здоров, чтобы отправить убивать людей. Но никому не приходило в голову осматривать вернувшихся. И знаешь что? Я их не виню.

– Реабилитация могла бы помочь.

– Не помог бы даже консилиум Зигмунда Фрейда и Иисуса Христа. Большинство из нас сами находили пути к восстановлению.

Мы шли через пустые акры обнесенной рвом земли, которая некогда была городом. Я нагнулся, подобрал зазубренный осколок, который недоглядели сборщики металла, и показал его Сьюзан.

– Он может быть от бомбы, ракеты, снаряда, мины, осколочной гранаты. Может быть нашим или их. Это не имеет никакого значения, когда такая штука попадет в человека. – Я положил осколок ей на ладонь. – Сувенир из исчезнувшего города Куангчи.

Она опустила его в карман.

Небо по-прежнему хмурилось. Я заметил, что на нас с другой стороны рва смотрели несколько вьетнамцев. Они, наверное, решили, что мы попали сюда по путевке "ДМЗ-тур". Два бакса за пересечение рва. Туроператор заботится, чтобы на территории Куангчи перед прибытием автобусов разбрасывали куски металла и каждый турист имел возможность подобрать сувенир и увезти домой.

– Так вот, – повернулся я к Сьюзан, – здесь кроется еще один кусочек головоломки. Письмо, которое нашли на теле Тран Кван Ли в долине Ашау, было написано его братом Тран Ван Вином именно в Куангчи. Тран Ван Вина ранило во время новогоднего наступления шестьдесят восьмого года. Он лежал в одном из здешних зданий и видел нечто, что имело отношение к американцам. Ты знала об этом?

– Нет.

– Хорошо. На следующий день он пишет письмо из подвала буддийской высшей школы – той самой, что мы видели по дороге сюда, – и оно попадает к его брату в долину Ашау.

– И что же он видел?

– Из-за того, что он видел, я здесь. Другой вопрос, пережил ли он войну: тот бой и все последующие в течение семи лет; если да, то дожил ли до наших дней; если дожил, то что сумеет мне рассказать. – Я опустил ту часть задания, которая касалась убийства этого человека и, возможно, моего собственного последующего уничтожения.

Мы продолжали идти. Наконец Сьюзан спросила:

– И это все?

– Все.

– Неужели то, что он видел, настолько важно?

– Очевидно, иначе я бы не тратил здесь государственные средства.

– Что он говорит в письме?

– Говорит, что видел, как здесь, в Цитадели, капитан американской армии хладнокровно убил лейтенанта американской армии. Сам Тран Ван Вин в это время лежал, раненный, этажом выше.

– Так это расследование убийства? – немного подумав, поинтересовалась Сьюзан.

– Судя по всему.

– Но... – начала она.

– Вот именно, "но", – перебил ее я.

Она остановилась и обвела глазами пустое пространство.

– Именно здесь?

– Где-то здесь. Я не могу точно сказать, где находились здания, но даже через тридцать лет полезно побывать на месте преступления. Даже если место преступления сметено снарядами и бомбами. Копы такие же мистики и суеверные люди, как солдаты на войне. Нам кажется, что мертвые, их тени, могут нам что-то рассказать или по крайней мере вдохновить на поимку их убийцы. Я в это не очень верю, но и отмахиваться не хочу. Ну так что, займемся спиритическим сеансом?

Сьюзан улыбнулась в ответ на мою улыбку.

– Мне понятно, как может вдохновить на расследование осмотр места преступления. Но как ты считаешь, не стоит ли за этим нечто иное?

– А ты как полагаешь?

– Понятия не имею.

– Почему тебе сказали, что это имеет отношение к бухте Камрань?

– Не знаю.

– Как это может быть связано с убийством во время войны?

– Без понятия.

– Почему разведывательные службы влезают в расследование уголовного дела?

– Ни малейшей идеи. А у тебя?

– Слишком много. Некоторые из них объясняют отдельные факты, но ни одна – все. Мне нужно больше фактов. У тебя они есть?

– Нет... разве что... Билл и полковник Гудман уж больно гоношились по поводу этого дела. Здесь нечто большее, чем убийство.

Я кивнул.

– Ты такая умная. Постарайся догадаться, в чем тут дело.

– Ну... – начала она, – убийца, капитан или свидетель Тран Ван Вин являлись в то время или являются сейчас очень важными персонами.

– Очень проницательный ответ.

Сьюзан изобразила на лице улыбку.

– Получила сигнал свыше.

Мы стояли на месте, которое было свидетелем по крайней мере двух больших сражений, но теперь хранило мертвенную тишину. Под покровом травы покоились с миром кости и бомбы: именно покоились, а не ждали моего возвращения.

– Как ты думаешь, этот Тран Ван Вин жив? – спросила Сьюзан.

– В этом-то ирония судьбы или совпадение, – ответил я. – Через два дня после того, как северяне захватили город, мы получили приказ спуститься с холмов и установить заградительные кордоны, чтобы противник не просочился из города. В те дни мы убили немало вражеских солдат. Так что не исключено, что я или кто-то из моей роты уничтожил моего главного свидетеля.

– В самом деле ирония. Если не жуть.

Я кивнул.

– Но у меня такое ощущение, что Тран Ван Вин не умер.

– И проживает в деревне Тамки?

– Конечно, нет. Это было что-то вроде кодового имени. Мой связной в Хюэ сообщил мне настоящее название.

– И какое же оно?

– Сейчас тебе сказать не могу. Может быть, позднее.

– Где эта деревня?

– На севере. Неподалеку от Дьенбьенфу. Знаешь, где это?

– Примерно. Неблизкая дорога. Это ты туда собираешься завтра?

– Планирую.

– Отлично. Дьенбьенфу в списке мест, которые я хотела посмотреть. Как мы туда доберемся?

– Я еще не знаю, как я туда доберусь. Думаю, насколько возможно, вдоль побережья на поезде, а дальше на внедорожнике.

– Неплохая идея. Но поезда начинают ходить только в пятницу. Тебя это не смущает?

– Смущает. А как бы ты поступила?

– Скажу, если угостишь меня ужином.

Я посмотрел на нее и спросил:

– У тебя в самом деле есть что-то на уме?

– Вчера я не весь день ходила по магазинам, – ответила Сьюзан.

– Расскажи.

– Нет. В свое время узнаешь. – Она взяла меня за руку, и мы повернули к мосту.

Первое, что бросилось мне в глаза: дети по ту сторону рва куда-то исчезли.

И второе: посреди крепостного поля стоял человек и смотрел на нас. Это был полковник Манг.

Мы глядели друг на друга через сотню метров пустого пространства.

– Кто это? – спросила меня Сьюзан.

– Попробуй догадаться.

– О... А что он здесь делает?

– Ну, для начала ждет, чтобы я к нему подошел, но я не собираюсь этого делать.

– Пол, я знаю таких людей: если ты вынудишь его потерять лицо, он совершенно взбесится.

– Вот что, Сьюзан, я чертовски устал от белых, которые только и делают, что пекутся, как бы азиаты не потеряли лицо.

– Я пойду поговорю с ним.

– Нет, ты останешься здесь.

Она не ответила, но и не двинулась с места.

За спиной Манга еще примерно в сотне метрах стояли два человека в форме с винтовками в руках. Даже на таком расстоянии в одном из них я узнал своего приятеля Пихалу из Сайгонского аэропорта.