Солдаты допили чай первыми и ушли.

А я стоял и прислушивался к биению своего сердца.

Появилась Сьюзан и поставила на землю пластиковый пакет с цветными тряпками. Она заказала чай, отпила из чашки и довольно проговорила:

– Хорошо.

– Ну, что-нибудь получилось? – спросил я ее.

– Все в порядке. Банхин примерно в тридцати километрах на север отсюда.

– Я это знаю. Как мы туда доберемся?

– Здешние горцы – таи и горные моны живут в северных горах и приходят в Дьенбьенфу со своими товарами. Иногда они едут на пони или на единственном в день автобусе. Самые богатые имеют мотороллеры или мотоциклы.

– Очень интересно. Но мы-то как туда попадем?

– Я как раз к этому перехожу. Я нашла женщину, которая живет неподалеку от Банхин.

– Прекрасно. Она нарисовала карту?

– Нет. Но я выяснила, какого надо придерживаться направления. Беда только в том, что люди ее народа пользуются множеством разных тропинок и часто, сокращая расстояние, идут напрямую. К тому же у горцев акцент сильнее, чем у северных вьетов, и я не поняла половины того, что она говорила по-вьетнамски. Так что картина не очень ясная.

– Возвращайся, пусть она тебе все напишет.

– Пол, они поголовно неграмотные.

– Тогда попроси нарисовать карту.

– Они не понимают принципов картографии. Карта – вещь абстрактная.

– Для тебя или для нее. Но только не для меня.

– Расслабься. Я думаю, что сумею следовать ее указаниям.

Я вспомнил, что советовал мне Анх: ни в коем случае не обращаться к вьетнамцам. Стоит им только что-нибудь заподозрить, и они тут же побегут к копам. А с горцами все в порядке, потому что они ничего не разболтают. Но он забыл упомянуть, что горцы говорят по-другому, пользуются не дорогами, а тропинками, все поголовно безграмотны и в жизни не видели карты. Пустяковые проблемы, но Сьюзан полагала, что знает, как добраться до деревни Банхин.

– А как ты ей объяснила, почему тебе туда надо? – спросил я ее.

– Сказала, что слышала, будто там делают красивые украшения, – ответила Сьюзан. – В общем, дамские дела.

Настала моя очередь закатывать глаза. Но у меня получилось гораздо хуже, и Сьюзан попросту не заметила.

– Женщина упомянула, что Банхин – вьетнамская, а не горская деревня, – продолжала она. – Но это нам, пожалуй, и без того ясно. Она утверждает, что вьетнамцы делают плохие украшения, а чтобы их производили в Банхин, вообще никогда не слыхала.

Сьюзан допила чай, подошла к другому прилавку и купила несколько бутылок воды, рисовые лепешки и бананы. А я искал лоток, где продаются начиненные рубленым мясом маисовые лепешки.

Мы принесли пластиковые пакеты с рынка в наш седьмой блок в мотеле, уложили пожитки в седельные сумки мотоцикла, я вытолкал "БМВ" из комнаты и подвел к двери администрации. Мы выписались и получили обратно наши паспорта и визы. Я сильно надеялся, что мотель еще не отправил факсом их ксерокопии в министерство общественной безопасности, но спрашивать не собирался.

На этот раз за конторкой сидел молодой человек.

– И куда вы теперь? – спросил он у нас.

– В Париж, – ответил я.

– Мы едем в Ханой, – поправила меня Сьюзан.

– А... Большая вода. Вы ехать только до Шонла. Там ждать два дня, три дня...

– Спасибо, парень, что втолковал. До встречи в следующем сезоне.

Мы вышли из конторки.

– Я правильно понял, – спросил я у Сьюзан, – что шоссе номер шесть блокировано водными потоками или грязевыми оползнями?

– Вроде того. Анх упоминал, что здесь это часто случается, но у них есть бульдозеры и через день-два дорогу расчистят.

– Ну что за чертово место?

– Не принимай на свой счет.

– Каким образом мы доберемся до Ханоя, если шоссе номер шесть закрыто?

– Есть другой путь – вдоль Красной реки. Он ведет прямо в столицу.

– А если с нами окажется третий?

– Из местечка Лаокай, что стоит на китайской границе в двухстах километрах к северу отсюда, в Ханой ходит поезд, – ответила она.

– А как доехать до этого Лаокая с Тран Ван Вином?

– Может быть, автобусом. Давай пока не будем об этом беспокоиться. Сначала побываем в Банхин и выясним, сколько человек поедут в Лаокай. Поезда начинают ходить завтра. От Лаокая до Ханоя примерно четыреста пятьдесят километров. Докатим за десять – двенадцать часов. – Сьюзан посмотрела на меня. – Теперь, если меня с тобой не окажется, ты знаешь дорогу.

Я кивнул.

– В крайнем случае, если сорвется все остальное, – продолжала она, – подсядем на идущий в сторону Ханоя лесовоз. Шоферы не задают вопросов. Разве что поинтересуются, есть ли у человека десять долларов и не хочет ли он приобрести опиум.

– Это тоже тебе Анх рассказал?

– Да. Но можно было прочитать в путеводителе, если бы ты не отдал его Анху. В следующий раз, когда тебе понадобится сигнальный предмет, не разбрасывайся полезными вещами, возьми лучше кулек с орехами. Ты, наверное, проспал тот урок.

– Я вообще на пенсии, – проворчал я и спросил: – Почему ты не отобрала у Анха путеводитель, когда с ним встречалась?

– Я тогда не знала, что он у него, – парировала она. – Еще один дилетант.

– А ты?

– Служащая инвестиционной компании.

– Понятно.

Мы сели на мотоцикл и, на случай если за нами следили, повернули на юг. Через несколько минут Дьенбьенфу остался за спиной. Я остановился у холма, где стоял танк. Табличка уведомляла, что это укрепление называлось Доминик. Мне стало интересно, приезжали ли сюда когда-нибудь любовницы генерала, чтобы воочию увидеть своих тезок.

Сьюзан слезла с "БМВ" и открыла седельные сумки. Мы надели кожаные ушанки и очки. И она подала мне купленный синий шарфик.

– Племени горных монов.

– Знаю.

– Не можешь не выпендриваться, – рассмеялась она.

Мы обмотали шарфами шеи и подбородки.

– К сожалению, здешние племена не умеют правильно красить вещи, – продолжала Сьюзан. – Поэтому вся краска оказывается на лице. – Она показала мне поголубевшие ладони. Кто бы мог подумать об этом в Вашингтоне.

Я несколько минут изучал карту.

– Так где эта Банхин?

Сьюзан ткнула в карту пальцем.

– Где-то здесь, в долине реки На. Она на карте не помечена, но я могу ее найти.

Мы посмотрели друг другу в глаза.

– Тогда все отлично, – сказал я.

Сьюзан села на мотоцикл, я крутанул ручку газа, и мы рванули вперед. Грязная тропинка вела через рисовое поле, и через несколько минут мы выехали на дорогу, которая шла мимо командного блиндажа генерала де Кастри. Интересно, что сталось с этим французом? – подумал я. Увидел ли он снова своих любовниц? Если бы у меня было семь женщин, я бы, пожалуй, предпочел остаться в лагере для военнопленных.

Мы проехали через посадки овощей, мимо ржавеющих танков и пушек и повернули к горам, откуда приехали накануне вечером, но по другой дороге – западнее той, которая привела нас в Дьенбьенфу.

Я посмотрел на часы – полдень еще не наступил. Однорядная дорога оказалась грязной, но сухой и твердой между колесными колеями. Так что я без особых усилий ехал со скоростью тридцать километров в час. И примерно через час, если только не заплутаюсь, должен уже спрашивать людей в Банхин, не знают ли они человека по имени Тран Ван Вин. Но что произойдет дальше, я совершенно не мог себе представить.

Дорога, которая на карте была обозначена под номером двенадцать, проходила через долину На, но сама долина в некоторых местах не достигала и пятисот метров в ширину. Речушка была хоть и небольшая, однако с быстрым течением. А колею проложили по дамбе вдоль берега.

Склоны становились выше и с обеих сторон нависали над долиной, которая местами казалась просто ущельем. Но там, где она расширялась, сразу возникали рисовые посадки и вокруг убогой колеи справа и слева мелькали крестьянские хижины. Люди, которых мы изредка замечали, были этническими вьетнамцами – в традиционных черных "пижамах" и конических соломенных шляпах. Они выглядели точно так же, как земледельцы на прибрежных равнинах, но отнюдь не так, как их предки.