Принц встал. Немного постоял, собираясь с мыслями.

— И что мне с тобой делать? — пробормотал он. — Вот зачем ты здесь? Чувствую не то чтобы беду, но какую-то перемену, а в Холмах перемена — считай, что беда... Жаль мне тебя.

Старший сел, задумался, закрыл глаза. И вдруг услышал голос. Дневная говорила во сне.

Сначала пробормотала что-то неразборчиво, а потом просто заорала:

— Не надо! Не надо! Убью! Уйдите — убью!!!

Старший заозирался — на такие вопли сейчас все сбегутся.

Женщина взвизгнула и проснулась.

Старший выдохнул, вытер мгновенно вспотевший лоб рукавом.

— Ну, ты и кричишь...Небось, служанка уже в дырочку смотрит, вдруг что интересненькое творится...

Женщина захлопала глазами, завертела головой.

— Да не ищи, я уже эту дырочку заткнул.

— Дырочку, — хрипловатым, непроснувшимся голосом проговорила женщина и вдруг расхохоталась. — Дырочку! Служанка! Ой, мама моя!

Старший оторопело смотрел на нее. Затем ему тоже стало смешно.

— Да вот. Подсматривала в дырочку, — он развел рукам. — Извини.

Она улыбалась, кутаясь в цветное одеяло. Старшему вдруг стало неловко — нехорошо вообще-то врываться в спальню к незнакомой женщине да еще и смущать ее своим присутствием, когда она не умыта и не одета.

— Прости, я не хотел тебя смущать, — пробормотал он и быстро ретировался. Женщина засмеялась ему вслед.

Принц выскочил, злой на себя, и на Дневную, и на родителей, и на брата, который сейчас наверняка обхаживает Асиль.

«Вот если кто-нибудь сейчас в дырочку подсмотрел, так весь Холм завтра хихикать надо мной будет...»

На слуг он тоже был зол. Заранее зол — а вдруг кто и правда в дырочку подсмотрел?

Встретились они с Дневной уже за столом, куда женщина вышла прибранная и одетая достойно, ибо Нежная Госпожа еще вчера прислала платья, украшения и всякие притирания и краски. Негоже Дневной, взятой под покровительство Лунным родом ходить оборванной побродяжкой, чтобы не было через это позора королевскому роду и Холмам.

Видимо, долгий сон и смех в конце концов приглушили ее страхи. По крайней мере, вела гостья себя куда свободнее и живее. Даже выглядела она сейчас куда моложе и свежее, чем в тот день, когда попала в Холмы. Скорее всего, она была ровесницей принцам или, может, чуть старше. Мать была права — рода она была не простого, потому, что манеры ее были изящны, и в платьях и украшениях она толк понимала. Она знала, что хороша собой и умела свою привлекательность показать лучшим образом. Старший даже заробел от такой перемены. Одно дело — испуганная затравленная беглянка, другое — женщина, знающая себе цену.

Прислуживавшие девушки смотрели на гостью искоса, потому что над такой гостьей насмехаться теперь уже никак не получится. А Старший никак не знал, с чего начать разговор. И потому начал как придется.

— Быстро же вы избавились от страха, госпожа. Три дня назад вы даже глоток воды боялись в Холмах выпить.

Женщина кивнула.

— Поначалу я и правда боялась. Говорят, что если выпьешь или съешь что-нибудь в Холмах, навсегда окажешься во власти Ночных. А потом, когда я успокоилась, я подумала — а что я теряю? Я и так отдалась во власть Ночных, сама. Меня не убили, не превратили в зверя...

— И такое говорят? — брови принца взлетели вверх.

Женщина чуть поджала губы.

— Мне кажется, господин, что и вы о нас много всякого говорите.

— Что есть, то есть. Должен сказать, что теперь вы, госпожа, и правда отсюда не сможете выйти по своей воле. Не потому, что пили и ели здесь. Просто вы не знаете нужного слова, чтобы покинуть даже эти покои. Думаю, пока вам лучше побыть здесь. Не думайте о Ночном народе дурно. И обо мне тоже. Да, вы привлекательная женщина, но здесь много и более красивых, и более доступных, и не этого я ищу. Мне интересна тайна, которая заставила вас искать спасения у Ночных. Не бойтесь.

Гостья помолчала.

— Я боюсь только одного — что вы отправите меня назад.

— Такое может быть, — кивнул принц. — Если на вас преступление, и если король Дневного народа потребует, то наш государь обязан будет это сделать, ибо таков Уговор.

— Даже если я скажу, что сама захотела уйти в Холмы?

— Если на вас преступление, — повторил принц.

Она опустила глаза, сосредоточенно глядя в свой кубок.

— Расскажите мне, что случилось, — мягко сказал принц. — Кто вы, почему вас преследовали с собаками.

Она отодвинулась от слота, сложила руки на коленях.

— Хорошо. Хорошо... Что же, благо вам. Вы поили и кормили меня под своим кровом. Вы не покушаетесь и на мою честь. Правда...

— Действительно, — перебил принц. — Что мне мешает спустить вас в Провал, превратить в камень, отправить в подземные коридоры, откуда выхода нет. Я же Ночной, чего доброго от меня ждать. Такое мы уже слышали. Так что не пытайтесь из меня вытянуть какие-то обещания, а просто говорите. А что не пойму, про то спрошу.

— Хорошо, — кивнула гостья. — Зовут меня Сэйдире из дома Шаньельт. Я выродок.

Принц выжидательно смотрел на нее. Женщина вроде бы даже удивилась — неужто в Холмах не знают, кто такие выродки?

— Выродками у нас называют тех, кто будучи Дневным по рождению, видит Ночных даже тогда, когда они не хотят, чтобы их видели.

— И что с того?

— То есть?

— Почему вас преследуют? Что Дневным-то от этого? От этого нам хуже, не Дневным.

Он уж и не знал, называть ли это женщину Дневной, раз такие дела.

Сэйдире болезненно поморщилась.

— Говорят, что мы порченые кровью Ночных.

— О-хо! — выдохнул принц, — слышали мы сказки про подменышей и оборотней. У нас у самих такие байки есть. Но ведь в жилах почти всех знатных родов течет Ночная кровь. Да и у нас многие ведут свой род от Дневных. И что?

— Не знаю. Ты сам знаешь, господин, что нет вражды между нашими народами, хотя и большой любви нет. Давно мы разошлись.

— Давно, — задумчиво кивнул принц. — Но Завет короли подтверждают на великом поле Энорэг... Не понимаю.

— Чего же?

— Не понимаю, почему раньше не было таких, как вы, раз мешалась Ночная и Дневная кровь. А если и были — почему вас никто не замечал? И почему среди нас таких нет? Или есть? И почему вдруг на вас так ополчились сейчас? Кто, кстати?

Сэйдире помрачнела.

— Есть такой человек Сайрим.

— Кто таков?

— Боговниматель.

— Кто-кто?

— Они говорят, что слышат шепот богов.

Принц даже и не знал, что спросить. И осознать-то такое было непросто.

— И давно?

— Что — давно?

— Давно они стали слышать этот шепот? И как, как? Боги же спят!

Слово «шепот» вызывало у него дрожь — единственный не людской шепот, который он знал, был шепотом бездны, и уж хорошего нашептать она не могла.

— Не так давно, но и не первый день.

— Послушай, но откуда им знать, что вы — выродки? Ведь мы не бродим по вашим городам! Как проверить, что выродки нас видят?

— Не знаю. Они как-то умеют это видеть. Я не знала, что я выродок. Просто пришли и сказали.

— И что? Ваш король такое... одобряет?

— Нет, — помотала головой Сэйдире. — Но Айрим обрел влияние в Южной четверти, даже сам Вирранд Тианальт мало что с ним сделать может. Хотя когда ему удается, он преследований не допускает и погромщиков вешает, но у Айрима много последователей. Особенно с тех пор, как в пустыне стоит и не уходит хьяшта. И огненные драконы ... Барды еле справляются...

— Погоди, закончу — Айрим как-то умеет это... останавливать? И он не бард, да?

— Ты догадлив, господин.

— Чудное дело! — прошептал принц. Загадка. Загадки он любил. Но эта загадка пахла чем-то жутковатым. Тем более есть смысл найти ответ. — Благо мне, что ты пришла сюда, смелая женщина. Теперь мне есть о чем подумать.

Он помолчал.

— Но, стало быть, нам не придется тебя возвращать, преступления на тебе нет. Ты под моей защитой. Я дам тебе землю, у тебя будет имя в Холмах.