— Многих положили? — спросил король.

— Нет, только двоих. И одного пса.

Король скривился. Неприятно, но — сами виноваты. Здесь закон Холмов.

Все кругом зашушукались, ибо и правда дело было неслыханное. Дневная увидела Ночного!

— Боги там ничего, не проснулись? — украдкой наклонился Старший к брату. — Нет? Ну, тогда это еще не конец света.

— Травить женщину собаками — дурное дело! — продолжал Инда.

— А, может, она совершила какое-то преступление? — взьярилась в ответ его жена. — Ты как за какую-то дневную бабу заступаться — так сразу, а когда...

— Умолкни, женщина! — прикрикнул муж, ибо были они перед королем.

— Вот здесь твой муж прав, — кивнул король. — Инда Ханерильт, ты оправдан в глазах Ночного народа и Лунного дома. Но простит ли тебя твоя супруга — это уже ваше дело.

— Я не хочу прощать его! — воскликнула госпожа Наэринте, но король ответил:

— Ваши семейные распри приберегите для иных ушей и покоев. Это уже не мне разбирать.

Старший принц был готов поклясться, что отец про себя вознес хвалу богам.

Здоровяк Ханерильт неловко переминался с ноги на ногу, явно собираясь что-то еще сказать.

— Ну? — подбодрил его король.

— Государь, — промычал он, — эта женщина пришла в Холмы, не ко мне ведь... Так что...

Король кивнул.

— Я понял тебя. Ступай же, Нежная Госпожа возьмет ее под свое покровительство.

Инда шумно выдохнул и с благодарностью глянул на царственную чету.

После этого супруги удалились, а гневная ругань госпожи Ханериль еще долго была слышна из коридора.

Король, склонив голову набок, смотрел на Дневную.

— Так говори, женщина, — сказал он. — Что случилось с тобой, и кто тебя преследовал, и за что? И нет ли на тебе преступления против брата моего Дневного короля?

Но женщина не говорила ни слова.

— Она онемела от страха, — догадался Старший. — Сейчас мы ничего не узнаем.

Глаза его блестели, как бывало всегда, когда он сталкивался с любопытной загадкой или брался за трудную задачу. И Младшему вдруг стало жаль чужую женщину, которая была здесь совсем одинока, и одни смотрели на нее с презрением, другие с недоверием и опаской, а третьи — как на диковинное животное, которое надо изучать.

И он ушел незаметно, потому, что ему вдруг стало неприятно среди людей своего Холма.

— Вели всем уйти, — шепнула Нежная Госпожа супругу, увидев, как ушел ее младший сын. — Она так напугана, что ей бы на ногах устоять.

— Хорошо же, — сказал король и велел уйти всем. В огромном тронном зале остались только они двое и Дневная. — Уведи ее к себе. Опекай ее. Я хочу знать, что случилось, и почему она здесь. И постарайся поскорее!

Нежная Госпожа заметила, что ее супруг страшно встревожен. Он был почти в панике, а в глазах его стояло непонимание.

— Что с тобой? — шепнула она.

— Ничего особенного не должно было приключиться, — прошептал он, словно бы про себя. — Почему так? — он нервно тер руки.

— Ты о чем?

— А? — встрепенулся он. — Ничего. Ничего! Успокой ее быстрее, я хочу знать! — крикнул он и быстро вышел.

— Что же мне делать с тобой? — тихо говорила Нежная Госпожа, глядя на незваную гостью. С одной стороны, ей было ее жаль. С другой стороны, она раздражала. Ее не ждали. За ней стояла какая-то явно дурная история, а дурных вестей Нежной Госпоже сейчас вовсе не хотелось — впереди ждала самая дурная на свете весть, и весть эта была неотвратима.

И все же — если сейчас заняться этой пришелицей, то, может, она не будет думать о самом страшном. Хотя бы отвлечется.

Дневная была молода. Возможно, даже моложе, чем казалась. Она была очень худой — наверняка уже много дней не ела досыта. Грязная, растрепанная, исцарапанная — но ее лохмотья когда-то были не просто добротной, а дорогой цветной одеждой с искусной золотой вышивкой. Похоже, что ей пришлось бежать внезапно и в чем была, ибо в дальний путь в таких платьях не отправляются.

Нежная Госпожа приказала ее отмыть, переодеть и накормить, чтобы хоть вид приличный был. И вид оказался весьма приличный. Да, она была худа и измучена, но это была несомненно красивая женщина. Более смуглая, чем ночные, с бронзового цвета волосами и зелеными глазами. Нежная Госпожа была смутно встревожена — она предчувствовала, что эта женщина вызовет какие-то перемены, какой-то перелом, а этого в Холмах не было очень давно, и как раз вот этого-то и не хотелось.

Женщина словно бы не имела собственной воли. Или ей было все равно. Ее вели — она шла. Ей говорили — она делала. Оставшись одна, сидела неподвижно, глядя в темноту. Служанки хихикали и крутили пальцем у виска. Она словно бы спряталась внутрь себя, как прячется в раковину улитка. И Нежная Госпожа, не отличавшаяся великим терпением, на вторые сутки пребывания немой Дневной в Холмах вызвала своего сына, Старшего принца.

Нежная Госпожа приняла его в своих покоях, выгнав всех служанок и девушек Ожерелья.

Поцеловав сына, она сразу приступила к делу.

— Я хочу, чтобы ты помог мне. Ты знаешь Дневных.

— Матушка, с чего вы ...

— Да не надо мне-то врать! — поморщилась Нежная Госпожа. — Я что, своего батюшку не знаю? Знаю все, и про твои поездки знаю, и про твоего... как его... Нельруна? Он сейчас у отца в Холме. Ладно, — она хлопнула ладонью по столику. — Дело не в этом. Я не знаю, что делать. Или, может, и знаю, но пока я буду ее обхаживать, пройдет слишком много времени...

Старший понял. Он сидел в низком кресле, сцепив руки, и глядел в лицо матери. Она умела держаться. Но сейчас она с трудом справлялась со смертной тоской, снедавшей ее долгими бессонными днями. Горестно сдвинув брови, прикусив длинную прядь черных волос и подперев рукой голову, она смотрела на мерцавший на полу фонарик со светильным камнем.

— Мама... я сделаю, что могу, — тихо сказал он, на мгновение подумал о госпоже Асиль и о том, что пока он будет заниматься Дневной, брат будет обхаживать снежное сокровище дома Тэриньяльтов. Досадливо отогнал эту мысль — о чем он только думает? Нет, такому человеку, как он, нельзя в короли...

В верхних ярусах Холмов коридоры широки и высоки, чтобы по ним можно было проехать верхом четверым в ряд. В стенах горят белые светильники, сами стены украшены фресками и мозаиками, а пол выложен разноцветным камнем. Там, где пересекаются коридоры, журчат фонтаны, а порой коридоры выводят в огромные подземные залы, где с потолка спускаются сталактиты, и капли падают в мелкие ледяные озерца, в которых плавают безглазые рыбы. В королевских садах эти рыбы цветные, в огромном, забранном в золотистый песчаник фонтане на главной площади Холма плавают золотые и серебряные рыбы. Их охотно кормят и радуются их блеску и стремительному скольжению в мелкой воде.

Принц шел нескорым шагом, ведя Дневную за руку и тихо говоря ничего не значащие простые слова, чтобы успокоить ее. Или себя. Слишком много мыслей, тревог, слишком много смятения.

— Ты неплохо видишь в темноте. Не знаю, может, все Дневные так видят. Или ты одна такая?

Женщина молчала, дыша тихо-тихо.

— Посмотри, какие следы оставила в древние времена вода на стенах. Какой узор. Бесконечный. Неуловимый, переменчивый. Я в детстве любил выискивать в этих потеках изображения лиц, зверей...

Женщина дышала уже не так часто, похоже, ей стало легче. Старший кивнул.

— Тебе не холодно? Здесь всегда так — ни жарче, ни холоднее, мы привыкли. Тебе не холодно?

Женщина покачала головой.

— Ты ничего не хочешь, чего тебе не предложи — ничего тебе не надо, устало вздохнул принц. — Зачем ты тогда вообще здесь?

Дневная ничего не сказала.

— Тут не бывает ветра. Но там, в нижних проходах, ветер бывает. Темный, холодный, страшный. Ветер подземного мира. Там ходят твари.

Женщина чуть вздрогнула, но если бы он не держал ее за руку, то и не заметил бы.

— Я не поведу тебя вниз, ты не бойся. Мы идем в Королевские сады. Там спокойно и уютно. Хочешь, я прикажу, чтобы тебе там постелили? В Садах хорошо спать.