— Нет, — ответил Луи немного раздражённо. — Я, кстати, расстался с Эль.

— Господи. Что за хрень с тобой происходит?

Луи пожал плечами, но понял, что Зейн этого увидеть не сможет.

— Наверное, мне просто надоело смотреть на то, что у всех вокруг какие-то проблемы, и я осознал, что и сам в полной заднице, а единственная возможность всё исправить — исправить это самому.

— Ты слушал ту песню «Coldplay» на повторе, да?

— Да, но дело не в ней.

— Я собираюсь спать. Но, эм, спасибо. Ты знаешь. За всё.

— Пожалуйста, ты знаешь, за всё.

Зейн повесил трубку, кинув короткое: «До встречи, Лу».

Луи засунул телефон обратно в карман. Конечно, многое ещё оставалось решить, но он сделал всё, что мог сделать сразу же. Чувствовал он себя… прекрасно. Гордился собой. Наконец-то с его плеч упал этот неподъемный груз.

========== Лиам ==========

Он провалил английский. Провалил, и теперь всё его будущее катится к чертям собачьим. Его стипендия зависит от того, сдаст ли он все предметы на отлично. И всё провалилось из-за одного маленького эссе по «Франкенштейну».

Лиам работал над ним в режиме нон-стоп последние две недели января и первую неделю февраля, прервавшись только на празднование дня рождения Гарри, которое, впрочем, не было таким громким, как в прошлые года, поскольку оба родителя запретили ему закатить вечеринку.

И парень сдал работу, ожидая хорошей оценки, потому что он, чёрт возьми, так старался. Сезон регби закончился, потому все силы можно было сосредоточить на этом задании, прерываясь только на тренировки, чтобы поддерживать форму. И эта закорючка на бумаге очень была ему нужна, чтобы поднять оценки до достаточного уровня и переживать чуть меньше.

А он получил тройку. Тройка могла испортить всё его будущее. Одна маленькая циферка, написанная в углу листа. Листа, содержимым которого Лиам так мечтал впечатлить учителя. Теперь он лежал перед парнем, словно насмехаясь гигантской красной тройкой.

Нужно было, чтобы родители подписали эссе, а потом, в конце недели, Пейн должен был вернуть его с переделанным вариантом. И ему было страшно. Он был в абсолютной, черт возьми, панике. Во-первых, исправить оценку до конца недели не представлялось возможным. Если за две недели упорной работы он получит такую ужасную оценку, то на что тут рассчитывать. Во-вторых, что может быть хуже, чем сказать родителям.

Его отец будет неумолим. Пейн уже мог представить, как пройдёт их разговор. Он покажет сочинение, выгораживая себя как только можно, но отец и слушать не будет.

— Ты разрушаешь своё будущее, — скорее всего скажет он. — Ты совсем не пытаешься, Лиам. Ты должен хотеть чего-то добиться, ты должен прикладывать хоть какие-то усилия. Наверное, не стоит тебе больше общаться с этим мальчиком Стайлсом. Я знаю, это его плохое влияние. Твою машину мы продадим. Эти деньги тебе пригодятся, если ты сам себя лишил будущего. Всё, что у тебя было, Лиам, — это регби. Это единственное, с чем ты сносно справляешься, понимаешь? Именно поэтому мы и хотели, чтобы ты им занимался. Это всё, что у тебя есть.

Лиам смотрел в потолок. Почему-то внутри собирался противный склизкий комок слёз. Нужно позвонить Гарри. Нужно, чтобы хоть кто-нибудь его убедил, что он не сплошное разочарование для всех и вся.

Но открыв контакты, он просто пролистал букву «Г». Нажал на вызов и подождал.

— Лиам? — спросил Зейн, поднимая трубку на третьем гудке.

Странно. Обычно Зейн часами не отвечал на его сообщения, но в последнее время что-то изменилось. Он отвечал, а однажды они даже немного поболтали по телефону. Пейн не понимал, что именно изменилось в их отношениях, потому как был абсолютно уверен: то, что случилось на вечеринке, скорее бы всё разрушило.

Он помнил то чувство, что охватило его, когда он зашёл в комнату и увидел Зейна, сидящего у стены. У него чуть не остановилось сердце, он тут же поспешил подойти к Малику и подобрал его телефон с пола. Не нужно было быть гением, чтобы сложить эти кусочки вместе: тот, кто звонил парню, и был ответственным за его состояние. Лиаму хотелось узнать, кто это был и что они такого сказали. Почему кто-то вообще захотел довести Зейна до такого состояния.

Он не ожидал, что ответит ему женщина в годах. Он не ожидал, что ответ будет: «Я мать Зейна, а вы кто?», и что от него его затопит слепая ярость. Лиам не многое знал о Зейне и, возможно, никогда всего и не узнает, но предположить, что произошло между этими родными людьми, было не сложно.

И когда женщина спросила, тихо и вкрадчиво, в порядке ли Зейн, он был абсолютно честен. И повесил трубку.

— Лиам, — повторил Зейн, на этот раз слегка раздражённо.

— Прости, — на автомате ответил Пейн. Он и сам не понимал, что вот-вот готов расплакаться, пока не услышал, как дрожит его голос.

— Лиам, — в третий раз сказал Зейн. Лиам заметил, что он очень часто повторяет его имя — возможно, оно Зейну нравится или он это просто привычка? — Что случилось?

Пейн сглотнул и прикрыл глаза.

— Много чего, на самом деле. Ты знал, что всё моё будущее зависит от того, сдам ли я английский? И что я, оказывается, полный в нём ноль. И я провалился. Провалился, мой отец меня убьёт, мне просто конец. Всё так сложно, я…

— Успокойся, — приказал Зейн, и Лиам на полуслове застыл, задержав дыхание. — Хорошо, дыши, Лиам, Господи. Так, а теперь медленней. Ты провалил английский. Откуда ты знаешь, что это конец?

Лиам сделал так, как ему было сказано, недоумевая, почему иногда Зейн его так успокаивает, а иногда заставляет пылать.

— Несколько недель назад мне дали задание: написать сочинение по «Франкенштейну». Сегодня его раздали, и я увидел, что едва-едва дотянул до тройки. А это точно не та оценка, что обеспечит мне стипендию.

— Ты попросил учителя переписать его?

— Ага. И он разрешил мне, но… это не поможет, Зейн. Я не шучу. Я бы даже и не занимался им, если бы не стипендия.

— «Франкенштейн», — повторил Малик. — У тебя есть книга?

Лиам кивнул и ответил:

— Да, мне её дали, чтобы я смог переписать сочинение.

— Окей, тогда приходи ко мне. С книгой и своими записями.

— Мне правда нужно над этим всем поработать, — неуверенно начал оправдываться Лиам.

— Этим мы и займёмся. На самом деле, я просто превосходный мастер английского языка. Но я этого не говорил, потому что звучит, как хвастовство.

— Хорошо. Просто прийти к тебе?

— И принести все свои вещи.

— Тогда скоро буду.

— Просто заходи, дверь будет открыта.

Лиам встал с кровати, собрал книги и ручку, впихивая всё это в рюкзак и не беспокоясь, помнутся странички или нет. Уже выходя из дома, встретил отца, который спросил, куда это он так торопится и напомнил быть дома в восемь, чтобы не пропустить вечернюю пробежку. Когда у него не было занятий регби, то к утренней тренировке прибавлялась ещё и вечерняя пробежка, чтобы тело не отвыкало от нагрузок.

Он хотел зайти куда-то, чтобы взять им еды на вынос, но передумал. Это выглядело бы словно Лиам посчитал их встречу свиданием. Он всё ещё помнил фразу о том, что «душит» Зейна. Каждый раз, когда ему снился Малик — слишком часто, если быть честным — он повторял эти слова, повторял до тех пор, пока Лиам и сам не начинал задыхаться. Он просыпался, давясь вдохами и выдохами.

Было немного странно просто так приходить в квартиру Зейна, но Лиам справился с собой и толкнул дверь. Малик сидел в гостиной, где кофейный столик всё так же стоял у стены, как в тот раз, когда они играли на вечеринке. Он сидел на полу, спиной прижавшись к дивану, и смотрел телевизор, вытянув перед собой ноги. А потом Пейн заметил, что на Зейне его свитер, и что-то внутри щёлкнуло, пока он снимал обувь.

— Иди сюда, — позвал Зейн, не отрывая взгляда от экрана. — Сейчас досмотрим серию и начнём работать.

Лиам кивнул и сел рядом со вторым парнем, оставив рюкзак чуть в стороне. Он пытался сохранять приличную дистанцию.

Серия закончилась спустя пару минут, Зейн выключил телевизор и повернулся к Лиаму, скрестив ноги.