— Что с тобой не так? Зейн Малик тебе, блять, пора наконец-то вырасти.

— И это ты мне говоришь? — Зейн удивлённо приподнял брови. — Ты настолько глубоко в шкафу, что без карты оттуда не выберешься.

Луи встал, сбив пустую бутылку из-под Колы.

— Нет. Я…

— Ой, да ладно тебе, — Зейн тоже поднялся. — Я знаю это с тех пор, как нам было, вроде, четырнадцать, Луи! Но ты так боишься отличаться от других, что даже себе не можешь признаться. Так что ты начал встречаться с Элеанор, даже не имея с ней ничего общего, даже ничего к ней не чувствуя. И ты весь такой крутой футболист и тусовщик, никто и не заметил, что в шестом классе ты сох по Джошу Коннору.

— О чём это ты? — не на шутку разошёлся Томлинсон. — Зейн-я-плохой-парень-Малик. Пытается строить из себя крутого пофигиста, но на самом деле просто хочет, чтобы мамочка любила его. Да тебя даже она не любит! Поэтому ты и трахаешь все, что движется, чтобы забыть о том, что всем на тебя похуй!

Он закончил, тяжело дыша. Зейн смотрел на него, грудь его вздымалась так же резко. Он мог скрывать эмоции, но не боль в глазах, не сжатые кулаки, словно он вот-вот двинет Луи по лицу.

— Зейн, — Томлинсон подошёл к другу. — Зейн, прости. Я не хотел.

— Нет, — Зейн качнул головой. — Нет, ты прав.

— Нет. Ты же знаешь, что я сказал это просто сгоряча? Мне на тебя далеко не похуй.

— Ага, — Зейн упал на диван. — Знаю.

Луи сел рядом и обнял его. Зейн позволил, даже положил голову на плечо лучшего друга.

— Ты правда думаешь, что я по части парней? — внезапно спросил Томлинсон.

— А ты правда думаешь, что нет? — фыркнул Малик.

Второй пожал плечами, неуклюже, так как они всё ещё обнимались.

— Честно говоря, не думал об этом. Никогда. Или старался не думать. Не знаю. — Зейн кивнул в знак согласия, а Луи закинул на него ногу. — Останься со мной на выходные.

— На все выходные? — парень нахмурился.

— Мои родители на встрече в Лондоне, и я тут просто один. Останься. Можешь взять мою одежду и… Я отдам тебе столько денег, сколько скажешь, за дни, что ты не будешь работать. Что насчёт двух сотен? У меня они есть, наличкой. Если надо больше, я сниму в банке…

— Лу, — нежно сказал Зейн, гладя того по голове. — Ты мне платить не будешь. Я останусь потому, что и сам этого хочу.

— Я тебя реально люблю, — пробормотал Томлинсон в плечо друга.

— И я тебя люблю, идиота кусок.

— Ты сказал это. Никогда не говорил, а теперь сказал! «И сердце его стало вчетверо больше в тот день», — процитировал он «Гринч» настолько точно, насколько смог вспомнить.

— Ой, заткнись, — Зейн пихнул его.

Луи засмеялся, обнял Малика и оставил влажный поцелуй на его щеке с отвратительным чмокающим звуком. Тот скривился, на что Томлинсон лишь громче захохотал и повалился на диван.

Проснувшись утром на холодном полу без одеяла или хотя бы подушки, он чувствовал себя откровенно хреново. Зейн всё ещё спал, каким-то чудом добравшись до дивана. Вчера он выпил столько, что таким количеством алкоголя можно было бы убить коня.

Луи застонал, когда осознал, что сегодня будний день, а значит нужно идти в школу. С трудом потянувшись к телефону, парень посмотрел на время: далеко за полудень. Он проспал полдня. Встав, Томлинсон слегка пнул Зейна. Тот отвернулся, раздражённо что-то пробурчал и прикрыл лицо рукавом рубашки.

— Нет. Не буду вставать. Нет. Рано.

— Почти четыре часа вечера, — закатил глаза Луи.

— Пофиг.

Луи разгладил пальцами запутанные волосы. Наверное, на голове был полнейший бардак, поэтому он просто решил дать Зейну поспать. Пока сам не примет душ, как минимум. Зейн заслуживает этого, хотя бы из-за того, что выслушал ночью. Блять, он реально такого наговорил своему другу? И почему Зейн нагородил той чуши?

Они оба глубоко в заднице, как осознал вдруг Луи. Оба слишком привыкли носить маски и откладывать проблемы в долгий ящик, поэтому ничего удивительного в том, что они взорвались, выдавая всё то, что успели друг за другом заметить. Они слишком много знали друг о друге. Больше, чем кто-либо ещё, и, ругаясь, сами же от этого страдали, потому что знали, в какие больные места бить.

Луи поднимался по лестнице в спальню, когда в дверь кто-то позвонил. Он недобро покосился в ту сторону, решая не открывать. Не хотелось, чтобы кто-то видел его в таком состоянии. Да и настроение было такое, что на этого посетителя он вполне мог бы наорать. Может, это какой-то агент.

Томлинсон распахнул дверь с самым сволочным выражением лица, готовый разорвать любого, кто бы там не стоял. Но когда он встретил взгляд зелёных глаз, вся злость испарилась со смешным визгом, который Луи внезапно сам для себя издал.

— Весёлая ночка? — спросил Гарри.

— Жёсткое похмелье. Вчера я съел столько пиццы, что хватило бы, чтобы накормить маленькую страну, и теперь мне хреново. Если ты не хочешь, чтобы на тебя наорали или что-то кинули, вали домой.

Эти слова не справили на Стайлса никакого видимого эффекта. Он засмеялся.

— Ладно, — сказал он и протянул Луи его книгу. — Я просто закончил читать и вот принёс тебе.

Томлинсон взял бумаги и крепко сжал их в пальцах. Тысячи мыслей боролись в голове, но выдал он лишь одну:

— Это было?.. — даже не смог закончить, потому что хотел спросить, была ли она ужасной, но боялся, что Гарри ответит «да». А если бы он спросил, была ли она хорошей, а Гарри бы ответил «нет», то от этого не лучше.

— Она превосходна, мы оба это знаем, — закатил глаза Стайлс.

— Правда? — уточнил Луи, пытаясь не улыбаться во весь рот. — Ну, может быть. Не знаю, смогу ли победить, но…

— Победит. Когда это случится, отпразднуем.

— Отпразднуем? Типа устроим супервечеринку, куда пригласим всех-всех во имя моего величия?

— Нет, — фыркнул Гарри. — Возьмём дешёвого пива, тайской еды и посмотрим какую-то фигню с друзьями. Вот так надо отмечать. С теми, кто действительно тебя ценит.

— Ты не знаешь никого из моих друзей, — подметил Томлинсон, опираясь на дверь.

— Найл, — ответил парень, засовывая руки в карманы и покачиваясь с носка на пятку. — И вроде как знаю Зейна. И Лиам, как бездомный щеночек, который появляется у твоей двери и смотрит на тебя так, что ты не можешь его вышвырнуть.

— Увидим, — он внезапно осознал, как хреново сейчас выглядит. Грязная одежда, спутанные волосы и наверняка ужасный запах.

— Ага, — согласился Гарри, и Луи уже начал закрывать дверь между ними, когда тот встрепенулся: — Ой, подожди, — он порылся в кармане и достал оттуда какой-то диск, который тут же передал Томлинсону, неловко помахал рукой и спустился с крыльца.

Луи вертел диск в руках, закрывая дверь. Сзади неаккуратным почерком было написано название каждой композиции и номера сцен. Почти у каждой было написано «инструменталка», кроме одной. Томлинсон нахмурился задумчиво и поднялся по лестнице. Он планировал помыться, но закончилось всё тем, что он сидел на диване без рубашки, а на фоне играла музыка с диска.

Он выучил свою пьесу на память, столько над ней проработав. Музыка играла. И каждая мелодия идеально подходила к обозначенной сцене из пьесы, полностью передавая настроение. Просто музыка, без слов и пения. Луи представлял, как его работу ставят под этот наскоро сделанный плейлист.

Когда дело дошло до сцены, на которую Томлинсон вдохновился после той самой ночи с Гарри, заиграла единственная песня со словами. Акустическую версию Луи смутно опознал. На диске было указано Boys Like Girls — Hero/Heroine.

Луи ещё раз включил песню сначала и растянулся на диване, решая отложить душ на пару минут. Музыка окружала его, и парень старался не думать, сколько труда вложил Гарри в эту подборку. Кажется, он понимал Луи куда лучше, чем кто-либо в целом мире.

========== Гарри ==========

В последний день перед Рождественскими каникулами Гарри позвонили. Он вытащил телефон из кармана, нахмурился, увидев неизвестный номер, прикрыл одно ухо рукой — в школе было достаточно шумно — а ко второму прижал мобильник.