Сёстры смотрели на него, одна держалась за рубашку матери, а та смотрела вниз, нахмурившись.

— Что ты… — начала она, но замолчала, подняв взгляд и увидев Зейна.

Из рук матери выпала коробка, ударившись об пол с невероятно громким стуком. Вокруг была куча людей, куча других звуков, но для Малика существовали только они и дурацкая коробка, лежащая на полу.

— Идите в машину, — строго произнесла женщина, отталкивая от себя девочек.

Зейн едва ли удержался, чтобы не ухмыльнуться. Может, сдерживаться и не нужно было, так как всё тело в секунду заледенело.

— Не надо, — сказал он. — Я уйду.

Мать смотрела на него без какого-либо выражения на лице. Одна из сестёр же, улыбнувшись, подошла к нему.

— Зейн. Зейн! Мама, это Зейн…

— Да, милая, это он, но он не может остаться. Ему нужно кое-что сделать, да, Зейн?

— Ага, — кивнул Зейн. — Ограбить пару банков, убить с десяток людей, накуриться. Бывайте.

В руке у него была упаковка чипсов, которую Зейн просто уронил на пол. У матери же упала челюсть.

— Эй, ты не можешь просто так кидаться всем, что под руку попадает! — крикнул кладовщик, но Малик не обращал никакого внимания. Все равно в этот магазин он не вернётся.

Руки тряслись, ноги подгибались, Зейн едва-едва доковылял до выхода. Не зная, куда вообще направляется, он на автомате потянулся к заднему карману джинсов и вытащил пачку сигарет. Попытка достать одну не увенчалась успехом: пальцы дрожали так, что сигарета выпала, разломившись в итоге под ногой. Второй раз был более успешным, поэтому Зейн остановился и щёлкнул зажигалкой.

Наконец-то, наконец-то, дым заполнил лёгкие, и Малик задержал его там чуть дольше, пока в голове всё не прояснилось. Паника ушла с резким выдохом.

Блять. Блять. Как он мог думать, что больше никогда в жизни их не увидит? Почему это так больно? Так не должно быть, ведь Зейн давно уже оставил этих людей в прошлом, закрыл сердце в коробку, ключ от которой безвозвратно утерян.

Но всего один взгляд на сестёр — и непроницаемая коробка снова открыта. Одно дело встретиться с матерью, которая относилась к нему, как к преступнику, или с отцом, которому всегда и на всё было наплевать. Но его девочки? Видимо, они вообще не знали, что произошло, если так отреагировали на встречу с братом.

Кто бы сомневался: мама им ничего не сказала. Может быть, в глубине души она знала, что поступает неправильно, но никак не хотела этого признавать. Сказала малышкам, что он уехал в другой город учиться. Или что его арестовали. Или что братишка умер. Тысяча вариантов.

Но даже сейчас Зейн не мог сказать, что ненавидит родителей. Возможно, какой-то частью, самой малой, но всё его естество хотело вернуть их назад. Вернуть назад время и стать наивным ребёнком, который считал, что ему всё сойдёт с рук, включая курение и мелкие кражи. Это же так «круто». Вернуться в дом, где пахнет домашней едой, где его комната всегда убрана, где мама кричит только из-за того, что волнуется, а не потому, что ненавидит.

Что же он натворил. «Абсолютно отбился от рук», по словам матери. Теперь эта мысль вызывала улыбку. Что бы она сказала о его теперешней жизни? Если бы мама увидела, как он теперь живёт, пришлось бы срочно вызывать скорую.

Случись бы это чуть раньше, сценарий поведения в магазине значительно отличался. Зейн бы поговорил с ней, убедил бы принять назад. Но теперь возвращаться к прошлому не хотелось. Ему… ему и так вполне хорошо живётся. Лучше, чем с родителями.

Чёрт, да дети его возраста терпеть не могут все ограничения, которые на них накладывает совместная жизнь с предками. У Зейна такой проблемы нет — у него свои деньги, своя квартира. Никто не начистит ему шею, не заставит ходить в школу или убираться в комнате. Без родителей лучше.

Жалкие попытки убедить самого себя. Ни сигареты, ни мысли не смогли избавить от колючего клубка в животе, который, казалось, вот-вот вырвется наружу.

Он даже не понял, что проходит мимо колледжа, пока не услышал, как кто-то его окрикнул. Зейн подошёл к ограде, что отделяла поле от двора, и остановился.

Во всём виноват Луи. Если бы тогда он не окликнул друга с таким воодушевлением в голосе, Зейн и не увидел бы игроков в регби, бегающих по полю и перекидывающих друг другу мяч.

— Я узнал его имя, — сказал Луи вместо приветствия. — Того парня с вечеринки. Со щенячьими глазами. Друга Гарри.

— Теперь мне кажется, что это ты хочешь забраться к нему в штаны, — со значительно меньшим энтузиазмом ответил Зейн.

— Его зовут Лиам Пейн, и он играет в команде по регби от Вертона, — Томлинсон сделал вид, что не услышал комментарий друга. — И под «играет» я имею в виду «тащит всю чёртову команду на своих широких плечах». Он офигенный. Даже я под впечатлением.

— Честно, я больше не заинтересован.

— В смысле, не заинтересован, ты чего?

— Игра не стоит свеч.

— Так легко сдаёшься, Малик. — Наверное, Луи закатил глаза.

— Просто потому что моё время слишком драгоценно, чтобы тратить его на людей, Томлинсон.

— Я стою каждой секундочки, — возмутился тот.

— Иногда, — улыбнулся Зейн, не зная, раздражён он сейчас или даже немного рад.

— Всегда, — поправил Луи. На следующих словах голос его звучал менее уверенно. — Так что ты не хочешь, чтобы я, типа, взял у него номер?

— Не-а, не утруждайся.

Зейну всегда было пофиг на окружающих, почему теперь должно быть наоборот? Этого Лиама Пейна сразу было видно на поле — волосы слегка торчат, форма облегает широкие плечи. Ни с кем не перепутаешь. Наверное, они просто тренируются, но выглядит этот парень… впечатляюще. Не то чтобы Зейн хоть что-то понимал в регби, но тем не менее. Быстрый, грациозный в движениях. Малик осознал, что опёрся на ограду, одной рукой держась за её сетку, а второй сжимая сигареты.

Он закурил и остался. Игра Лиама расслабляла, отвлекала от того, что произошло в магазине. Зейн выкурил четыре сигареты, одну за одной, до фильтра, после выбрасывая окурки на землю и зажигая новую.

Наконец, мужчина — должно быть, тренер — просвистел, и команда постепенно начала расходиться, бегая и толкая друг друга. Кроме одного из них.

Лиам бежал ему. Чем ближе он приближался, тем отчётливей Зейн видел следы изнурительного матча: влажные волосы, мокрая футболка, прилипшая к телу так, что хотелось содрать её и попробовать кожу на вкус.

— Я подумал, что это ты, — сказал Лиам, задыхаясь после бега. — Из-за, — он помахал руками над головой, — волос.

В другой раз Зейн бы улыбнулся на это. Но не сегодня. Вместо этого он просто посмотрел на Лиама без каких-либо эмоций и затянулся сигаретным дымом.

— Тебе нельзя курить на территории школы, — тихо заметил Пейн. Он подошёл поближе и тоже взялся за сетку ограды.

Малик медленно выпустил изо рта дым, вежливо отворачиваясь в сторону, чтобы тот не беспокоил Лиама.

— А ты настучишь на меня, Лиам? — Впервые он произнёс имя этого парня в голос и наслаждался этим, пожалуй, намного сильнее, чем должен бы.

Пейн нахмурился, словно так и собирался сделать.

— Что ты здесь делаешь?

Зейн кинул сигарету на землю, хоть и не докурил и до половины.

— Просто проходил мимо. Увидел как ты играешь. Решил остаться и посмотреть.

Лиам приоткрыл рот в удивлении, но, спохватившись, захлопнул его.

— Зачем?

— Ничего лучше не придумал, — пожал плечами Малик.

— А, — кивок. — Точно. — Он посмотрел вниз, на часы на руке, а Зейн проследил за взглядом. Серьёзно? Кто-то ещё их носит? Ему что, шестьдесят лет? — Мне пора.

Зейн кивнул и оттолкнулся от ограды.

— Когда следующая игра?

— В пятницу. Но…

— Увидимся в пятницу, Лиам, — ухмыльнулся ему Зейн.

Он ушёл, зная, что Лиам Пейн и не догадывается, какое наслаждение — произносить его имя. И как приятно было бы стонать его в постели. Что ж, может, стоит приложить ещё немного усилий и завоевать этого парня. Просто чтобы он свалил из головы Зейна. Он трахнет его и забудет про существование Лиама Пейна навсегда, как и было с другими.