– Спокойно! Куда прёшь, Зодиак?

– В брянских лесах племя пигмеев поймали! Зимой голые ходят!

– Спокойно!.. Надя, ну что там со шлюпкой, – не нашла?

– Пока нет!

К щиту с объявлениями подошёл жизнерадостный человек с трубным голосом, которому очень хотелось быть у всех на виду.

– ДОБРОГО ВСЕМ ЗДОРОВЬЯ, ДРУЗЬЯ! – выкрикнул он, как в охотничий рог протрубил.

Вздрогнув, все на него посмотрели.

– СКАЖИТЕ МНЕ, БУДЬТЕ ДОБРЫ, КТО ИЗ ВАС ВЧЕРА ПОТЕРЯЛ В ТРОЛЛЕЙБУСЕ ЧЁРНЫЙ КОШЕЛЁК С ДЕНЬГАМИ? – трубным голосом спросил гордый собою человек.

Посмотревшие мельком на него, от него отвернулись.

– Ещё один хитроумный мудрец! – сказал кто-то… – Наверно, Зодиак или пигмей.

– Игорёк, есть моторная лодка!

– Шлюпку ищи, шлюпку! «Продаётся шлюпка» и так далее!

– ДВЕ ТЫСЯЧИ ДОЛЛАРОВ Я НАШЁЛ ВЧЕРА В ТРОЛЛЕЙБУСЕ! КТО ПОТЕРЯЛ КОШЕЛЁК? –  спросил этот человек, и потряс в воздухе пухлым чёрным кошельком.

Он со своей выходкой был никому не интересен.

– Я прошу: посмотрите, не продаётся ли гарнитур «Люба »! – крикнула в толпу у щита женщина в платочке.

– Нашла шлюпку, Игорёк! Нашла!

– Где?

– Здесь только номер телефона!

– Записываю! Диктуй!

Человек с трубным голосом демонстративно пересчитал вынутые из кошелька деньги:

– СТО ДОЛЛАРОВ! ДВЕСТИ! ТРИСТА!.. Я СПРАШИВАЮ: ЧЬИ ОНИ?!

Безрезультатно потряс купюрами над головой.

Обречённо спрятал их в кошелёк и поплёлся своей дорогой, нагло приставая к встречным прохожим. Те, шарахаясь от него, как от чумного, спешили по своим делам…

Школьник и школьница с ранцами за плечами, проходя мимо столпившихся у щита горожан, остановились.

– У них там что, большой компьютер? – спросила маленькая школьница.

– В том-то и дело, что нет, – ответил школьник постарше. – Если бы у них были компьютеры, то не толпились бы здесь, а покупали всё, не выходя из дому. Наверно, бедные люди. Или привыкли всё делать вместе – может, просто старые совки.

      Василий Князь, полюбовавшись всеми, закурил.

Полураздетая осень смотрелась в прозрачные лужи и пестрела опавшей листвой. В повисших на проводах каплях воды затаилась грусть…

Художник-любитель, глядя из окна своей квартиры во двор, старательно вписывал всё это акварелью в картину личной жизни: лёгкий умелый мазок кистью – пронзительно-жёлтый берёзовый листик. Ещё один мазок – прозрачный шарик дождевой капли.

По мокрой улице шла колонна унылых призывников. Человек с красным флажком впереди, человек с красным флажком сзади. Между ними – вялая публика с рюкзаками за плечами, с чемоданами в руках.

Князь Василий, понаблюдав за ними всеми, внедрился в их ряды… И вдруг запел красивым, бодрым голосом:

             Дальневосточная – опора прочная!

Союз стоит, стоит непобедим!

И всё, что было нами завоёвано,

Мы никогда врагу не отдадим!

             Стоим на страже всегда-всегда,

А если скажет страна труда -

Прицелом точным – врага в упор!

Дальневосточная, даёшь отпор!

Краснознамённая, смелее в бой!..

Современные юноши насмешливо перемигнулись, покривлялись, но подтянулись, выстроились, пошли согласованным шагом.

Заслышав строевую песню своей армейской юности, из подворотен и подземных переходов выползли поодиночке и группами городские бомжи. Постояли, тепло поулыбались. Кое-кто из них, приободрившись и расправив согбенные плечи, пристроился к колонне призывников, в её хвост… стал подпевать.

Когда впереди, на тротуаре, замаячила телефонная будка, Князь Василий вышел из строя…

Его удалой запев подхватил нестарый бомж в конце колонны:

            Идёт страна походкою машинной,

Гремят стальные, чёткие станки,

Но если надо – выстроим щетиной

Бывалые, упрямые штыки…

И дружно грянули ожившие певческие голоса некогда весёлых жизнерадостных людей в обносках:

            Стоим на страже всегда-всегда!..

Василий Князь вошёл в телефонную будку и набрал многозначный номер.

– Мне нужно тебя видеть! – ласково сказал он. – Нет. На старом месте. Спасибо. Я, тем временем, успею побриться…

Кричали в небе журавли.

Тихая осень бежала по мокрым проводам, назначая добрые встречи.

Кого-то ждала под розовым зонтиком юная девушка.

Кого-то высматривала, сидя на скамье, старушка с апельсином в руке.

Куда-то спешила под мелодию фортепианного «Осеннего вальса» Фредерика Шопена красивая женщина.

Кто-то кому-то был необходим.

Такси прошуршало по широкой улице, свернуло в переулок и остановилось. Переулок был безобразно вспорот поперечной траншеей, вдоль которой горбились непроходимые курганы вырытой земли.Дородная молодая женщина с ярко накрашенным ртом выбралась из такси, прошла вперёд и затопталась у непредвиденного препятствия.

– О господи! – воскликнула она сварливо. – Опять наворочали, чтоб вам руки повыворачивало на том свете! Всё делается, не как у людей! Всё шиворот-навыворот! Осенью копают, зимой закапывают, а летом греются на солнце!.. Ну, что ты скажешь?! А я, дура, ещё и туфли белые надела!

Наконец, она разыскала тропинку, протоптанную у самой стены дома и, бранясь, перевалила на другую сторону «хребта».

Здесь тоже было неприютно и грязно. Всюду валялась арматура и лоскуты содранного асфальта. Откуда-то сочилась вода. К тому же, прямо посередине узкого переулка зияла чёрная дыра канализационного колодца.

Тем не менее, лицо сварливой женщины смягчилось и посветлело: из люка колодца показалась голова Князя Василия.

– Я тебя по голосу узнал! – сказал Василий, радостно улыбаясь. – Здравствуй, Нюра!

Женщина тоже расцвела улыбкой. Подбоченясь, она с любовью разглядывала Василия, по горло застрявшего в земле.

– А ты чокнутый, Вася, – сказала она. – Ей-богу, чокнутый! Ты что там делаешь?

– Устраняю неполадки, – сказал Василий. – Тогда не успел, а надо.

– Я ж и говорю, что чокнутый! Его хотят упрятать в тюрьму, а он в колодец полез!.. Ну-ка, вылазь – Николай ждёт!

– Какой Николай?

– Муж мой.

– Муж?

– Личный таксист! Ты что, не знал, что у меня муж есть?

– Знал. А зачем он ждёт?

– Хочет своими глазами посмотреть на героя, который голыми руками избивает современного капиталиста!

Улыбка сползла с лица Василия.

– Нет, – сказал он. – Я ещё не всё сделал по работе.

И скрылся в люке колодца…

Ритмичная музыка владела миром: нарядная Нюра танцевала соло.

Тот, кто читал текст романа, сказал:

"Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала, эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de ch;le давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро-весело, первый  страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею".

Сидя за накрытым празднично столом, Князь Василий  тёплым взглядом следил за неожиданно изящными и красивыми телодвижениями дородной Нюры. И улыбался.

Муж Нюры Николай, по габаритам не уступающий Нюре, оперевшись мощным подбородком на могучие кулаки, беспросветно и сурово думал о чём-то своём…

Потом музыка смолкла, и Нюра рассмеялась. Она дурашливо взлохматила Василию волосы на голове, чмокнула его в лоб и тщательно вытерла с него следы помады.

– А ты, Вася, небось, думал, что Нюра Бобровина умеет только пивом торговать, да разделять чужое горе! – сказала она. – А я – вон какая! Я же, Вася, до нынешнего капитализма, была беспечной, как божья пташка! Жаль, мы не встретились тогда!

Муж Нюры Николай вдруг шумно сдвинул локтями посуду со своего края стола на середину.

– Дела! – сказал он озадаченно. – Дела так дела!.. Никак, и правда, Василий, тебя могут засудить!