Секунда, и вставший из пыли лесного тракта напыщенный и оскорблённый говорун бросился на нашего проводника, обнажая меч. Лев увернулся от первого выпада и перехватил кисть противника, сжав пальцы с такой силой, что они побелели. Мгновения яростной схватки и оружие выпало, а мужчина и юноша покатились в придорожную канаву, поросшую кустарниками.

Я поняла, что побитому рыцарю не выстоять против крепкого соперника, преобладающего над ним в весе. Лихорадочно оглядев собравшуюся вокруг нас толпу, я поняла, что помощи ждать неоткуда. Руки сами схватили тяжёлый меч и плашмя опустили на затылок всадника, пытавшегося утопить Льва в неглубокой водице.

Хозяин меча оказался крепок, и пришлось ударить ещё и по лбу, когда он после первого удара поднял перекошенное от злобы лицо. Замах вышел знатный, доблестный муж пошатнулся и встретился затылком с молодым, но уже утратившим юношескую гибкость, стволом.

Картинно развалившегося в стоячей воде всадника мы решили не приводить в чувство, а едва не захлебнувшемуся Льву уделили пристальное внимание.

–Его меч я возьму. – заявил он едва придя в себя, и с видимым трудом отцепил ножны от павшего воина. Свершив этот подвиг, он, пошатываясь, направился в чащу.

–Дорога не там! – сказала Вероника, испугавшись, кажется, что проводнику отшибло последний разум. Если он ещё существовал в не единожды сотрясаемой черепушке. Как говорится, для сотрясения необходимо наличие сотрясаемого.

–Идёмте, – обернулся наш рыцарь, – по дороге конный нас быстро догонит. В лесу есть шанс скрыться. Я не смогу вас защитить сейчас.

Верно подметил, добрый малый! Он шёл, прижав меч к груди, нелепо скривившись на правый бок, и подволакивая ногу. Измазанная рубашка на спине украсилась новыми кровавыми кляксами, а длинная часть некогда светлых волос превратилась в мокрый, грязный, совершенно жалкий крысиный хвостик.

Лев обстоятельно заводил нас в чащу, и выворачивать в сторону дороги не сбирался. Я уже было собралась напомнить ему, что мы сюда не по грибы пришли, как вдруг перед нами с дерева спрыгнул чумазый человек.

–Доброго дня, – шутливо снял он перед нами шляпу с вылинявшим пером, – раз уж вы милостиво заглянули в мои владения, то прошу уделить мне малую толику вашего бесценного времени! Не откажите мне в маленькой просьбе – разделите трапезу со мной и моими людьми!

Рыцарь в ответ сдержанно склонил голову, поприветствовав лесного жителя:

–С радостью приняли бы твоё предложение, если бы не обязанность гостей выворачивать свои кошельки после обеда.

Человек явно расстроился. Скривил губы на манер грустной маски, и чуть ли не заплакал. Ценителей его актёрского таланта не нашлось, и он вновь стал серьёзным.

–Принимая во внимание твой плачевный вид, прекрасных дев и женщину – а их мы не грабим по идеологическим причинам, – разбойник, теперь я не сомневалась в том, кто перед нами, весело подмигнул мне, – сделаем ради вас исключение! Накормим… и обогреем.

Вероника испуганно передёрнулась и отступила на шаг, прячась почему-то за меня, а не за рыцаря, заступника дам. Лихой человек заметил это и вновь адресно подмигнул насмерть перепуганной Нике, напугав её до смерти, и надоев мне своим нервным тиком.

Лев некоторое время колебался, но всё же согласился последовать за гостеприимным сорвиголовой. Видимо, его безумная головушка наконец-то сообразила, что удирать и от рыцаря на тракте, и от разбойника в лесу – это чересчур даже для нашей безбашенной компании. Мне с подругами не осталось иного выбора! Мы шли к злодеям прямо в руки, и не было у нас достойного заступника.

Логово лихих людей оказалось уютной хижинкой. Внутри гудели людские голоса, раздавался смех, и ароматно обволакивал доносящийся из раскрытых окон запах жаренного мяса. Свет, уют и тепло, а не страх и опасность предстали перед нашими взорами.

Разбойник вновь поклонился, коснувшись и без того многострадальным пером земли, и распахнул перед нами двери. Наше появление осталось незамеченным. Кто-то мельком обернулся на скрип петель, но вернулся к оживлённой беседе.

–Родные мой! – громогласно обратился к товарищам наш провожатый, юрко проскользнув к очагу, загородив спиной барана на вертеле, куда устремлено было большинство взглядов. – сегодня я привёл к нам гостей! – шум стих, – и не простых! Прошу относиться к ним не по заведённой у нас традиции, а как к собратьям!

Ни ропота, ни удивления! Понимание во взглядах и радушные улыбки. К вертелу уже подтащили бадью с водой и наливали из неё в котелок, нагреть для неких загадочных целей. Как оказалось – помывочных. Ранам битого рыцаря впервые за много дней (а то и месяцев), было уделено должное внимание. Их промыли от грязи, залили какими-то снадобьями, залепили лекарственными зельями и перебинтовали чистыми на вид полосами ткани. По сравнению с тем, что делалось с ранами до этого, я бы рискнула назвать эти процедуры верхом профессионального целительства.

Как только лихие люди привели Льва в человеческий вид, они стали с интересом слушать историю его странствий, протягивая страдальцу мясные куски поаппетитнее, но не забывая вкушать блюдо и самим. Словно их родной брат вернулся из дальних странствий.

–Забавы ради нас выпускали на арену – биться друг с другом. Убить не давали, но калечились мы знатно! Поначалу щадили друг друга, но если господа это замечали… не сдобровать нам было! Стегали, били, пинали! Мне повезло больше остальных. Я попал в плен к той, кого забавляла моя вспыльчивость, и она многое терпела. Не будь она отходчивого нрава, висеть моей голове отдельно от тела при входе во дворец, имитируя оригинальное украшение ворот. Ей давно наскучили трясущиеся за свою жизнь, безропотно-покорные рабы. Я падал ранами в грязь, но вставал и заново бился. Она бросала мне, словно псу, куски вкуснейшего мяса, приготовленного на вине и пряностях, но я не ел. Я требовал подать мне кушанья как подобает того человеческое достоинство. И мне приносили гниющие куски туши, кишащей червями, на золотых блюдах. Тогда уже я не осмеливался притронуться к такой пище. И моя хозяйка хохотала, и протягивала собственными руками нежнейший хлеб и бокал с виноградным соком. Только так я и выжил.

Я отошла от рассказчика. Действительно, с его характером он жив лишь по воле Фортуны! Слушать его невозможно. Сразу вспоминается та боль, что передалась мне при обмене с ним обликом, и это пробуждает жалось. А он её не любит.

–Ты же легендарная вдовушка? – подсел ко мне подмигивавший разбойник.

–Не понимаю, о чём вы… – я вспомнила реплику той, с кем обменялась обликом и мысленно застонала: дамочка оказалась известной в определённых кругах, и теперь спокойной дороги не жди – приехала она из этих краёв.

–Марк от нас к тебе ушёл, ух как я жалел, что не меня ты выбрала!

–Так умер он, – осторожно заметила я, жалея, что не расспросила женщину о её покойничках, – неужели завидно, что не вы?

–С каких пор ты так учтива! – не выдержал мужчина и раздражённо дёрнул себя за козлиную бородку. Я бы в его возрасте поберегла волосяные ресурсы, и так не густы: собранные в хвост они кокетливо прикрывают лысинку. А тут ещё такой стресс бороде! Поберёг бы хоть её.

Поняв, что моего ответа до сих пор ждут, я пожала плечами. Стоит играть свою роль как можно убедительнее, а значит – меньше слов. Раз лесной житель состоял в, пусть даже мимолётном, знакомстве с любвеобильной дамочкой, то неосторожная фраза может меня выдать.

–Смерть приходит к глупым! – заявил мой собеседник, вероятно, таковым себя не считая.

–А хочешь знать, как это произошло? – мне вдруг вспомнились самые зловещие моменты из фильмов ужаса, строки готических романов, садистские анекдоты… и ухватив покрепче многострадальную бороду, я притянула ухо лиходея к своим губам, пусть слушает!

Мужчинка оказался не так уж и крепок, не выдержал и получаса. Бледно-синеватый он уковылял в лесную чащу, часто сглатывая и покрываясь испариной. Больше я его поблизости от себя не видела.