Взлетали выше и выше, так высоко, что не хватало воздуха. Под ногами разделенные пространствами лесов и полей горели огни далеких городов, разделенных, отдалившихся и чужих. Чем выше поднимаешься – тем дальше расползаются, разбегаются в стороны крохи пробивающегося сквозь тучи искусственного, рукотворного, но теплого человеческого света.

В высоте на орбите черным – черно, нет того света, а звезды целят в спину. Их свет холодный и мертвый. Он шел к нам миллиарды лет и угас, а то, что мы видим, фантом былого радостного и яростного, агонизирующего и страшного свечения.

Как стало возможным то, что за несколько лет они так отдалились. Когда они были рядом, им казалось, что один щелчок, одно движение их общей мысли вот-вот и перевернет весь мир. И это касалось не только увлеченности Владислава Геннадьевича молодой симпатичной женщиной. Она была для него чем-то большим, она была другом. Они все были друзьями. В этом и заключалась та их всемогущая волшебная сила, что истаяла, как туман поутру, ушла безвозвратно.

Горечь накатила внезапно. Отстранившись, он мягко посмотрел на крупноватые черты ее лица. Зрелая красота Людмилы Николаевны, представшая так откровенно и расхристанно перед ним, была притягательна и желанна. Желание не только близости физической, но и желание дать почувствовать ей это желание, сделав этим ее счастливее.

Он и не думал, что еще способен на подобное.

Ему захотелось сделать ей подарок, порадовать чем-то простым. Исполнить каприз. Дать на память о себе что-то хорошее, пока они не вознесутся выше крыш домов и холодных гор, бесконечно отдалившись от этого вечера, печально-праздничного стола, этого балкона.

– Ой, – она посмотрела вниз.

Холодный снег таял вокруг ног, ледяной водой стекая в летние туфли, обутые по приходу для красоты и удобства.

Ладони их соприкоснулись.

За спиной раздался стук в окно и громкое улюлюканье, слышное через балконную дверь.

Раскрасневшаяся хмельная Людмила Николаевна, игриво замахала на них ладошкой, мол: «Отстаньте! Стыда у вас нет!»

Желавшие перекурить на свежем воздухе Никита и Сева затащили их обратно.

Последние сигареты докуривали возле ожидавших такси. Каждого отбывающего провожали, словно артиста в последний путь, криками и аплодисментами.

3

Горький кофе без сахара после пьянки перед сном – лучшее средство, чтобы не стошнило. Обязательно положить две ложки. Руки плохо слушались – сахар с приятным шорохом рассыпался по столу.

Искаженный облик смотрел на меня, отражаясь в стекле заварника. Тяжко выдохнув, я намочила тряпку и сгребла остатки в блюдце. Раздеваться не хотелось. Сбросив обувь, я сидела босиком, растирая друг о друга застывшие ноги. Потерявший свежесть наряд, обвис и потерял форму, честно выполнив свое предназначение – усладить их взоры. Было бы чем услаждать?

С другой стороны, единственная девушка в коллективе – всегда Шахерезада. С ней все хотят дружить.

А дружить с мужчинами хорошо. И, главное, выгодно. Лучше, чем с женщинами. Их дружба наивнее и бескорыстней. Все прямолинейнее и понятнее. Если мужик тебя не взлюбил, он не будет скрывать свое пренебрежение за лживо-вежливой улыбкой, однако и серьезных препон в деле чинить тебе не будет. Велика радость – бабу победить.

Так гораздо удобнее. Вступая в схватку, умная женщина всегда выйдет победительницей. Но важно правильно эту победу воспринять. Не кичиться, не махать флагами и не кричать о своей особости на каждом углу. Не дать понять ему, что он проиграл. Поверженного мужчину ни в коем случаен нельзя унижать, тогда победить его можно будет еще раз. И еще. И еще, сколько потребуется, а он будет благосклонно воспринимать твой тихий триумф, да еще и комплиментов наговорит.

Дефицит рождает уникальность. Я была их единственной принцессой. По другому и быть не могло. Все женатики хотят горячую девицу из соседнего отдела. Входишь в кабинет, и работа прекращается. Все взоры обращены к твоей упругой фигуре, затянутой в строгий, но от того не менее вызывающий костюм с галстуком и стильными очками. Снять ли гроссбух с верхней полки, поделиться бланками, помочь составить приказ. Задушить жену и сбежать с тобой, пускай не далеко. Хотя бы до подсобки. Чтобы осуществить единственно возможный предусмотренный природой сценарий для встречи двух разнополых особей.

Мужской эгоизм весьма физиологичен, и я поступила правильно, накормив и напоив их как следует. В ином состоянии было бы нелегко меня переварить. Учитывая в особенности, что это лишь начало нашего нового общения, о чем до поры до времени знать им не положено.

Увидеть бы их лица, когда они читали мои проникновенные послания.

Глазов все придумал верно. Надо будет отблагодарить его, когда все кончиться.

Да и они тоже хороши. Совокупность мужских увлечений, пороков и грешков нашли свое отображение в портретах моих мужчин.

Тимур, думает, что красавчик. Носится со своей стрижкой и бородой, а сам похож на снеговика. Прогрессирующая гипертония сигналит красным носом, но это позволительно с той кабалой, в которую он себя загнал. По-честному, он – единственный из всей компании, на кого можно гипотетически рассчитывать.

Не на Севку же. Тот, как был дятлом, так и остался. Вообще жалею, что пригласила его, но подобная избирательность вызвала бы у остальных нездоровые подозрения.

Никита располнел. Супруга, небось такая же неряха. Распустилась. Совсем за собой не следит. Но надо знать Никиту, уделявшего слишком много внимания душевности общения и сытности завтрака. На классных женщин он не заглядывался, они на него не смотрели и подавно. Лох – это судьба. Диагноз по-жизни. Успешность же мужчины в эпоху экономической модернизации, по-прежнему, коррелируется в головах милых во всех отношениях дам с величиной материального достатка. Поэтому, трезво оценив свои позиции, он закономерно опустил планку, а ночью в темноте под одеялом любая хороша уже тем, что согласна.

Зато Стасик молодец. Вот, кто сколотил капитал. Сеть немецких автосалонов и букмеркерская контора не хухор-мухор. И женился по уму. На дочери вице-мэра. Свадьбу освещала пресса. Тесть – сыроварный магнат, поднявшийся на волне импортозамещения, мастер создания информационных поводов, чтобы потешить гостей заказал самого Киркорова. Они с ним в караоке до утра орали. В общем, наибольшее удовольствие от торжественного мероприятия тесть и получил. Еще одно удовольствие с шильдиком из серебряных стрел стояло в его гараже. Как-то принято было в их семействе обмениваться подарками. Невесту, как за отару баранов отдавали. Пребывая в подпитии, Стас не переставал хвалится практичностью своих немецких партнеров и своим умением вести дело, а это означало, что в долг у него просить бесполезно. Такого на сантименты на разжалобить, предложить же ему нечто большее – это навряд ли.

Нечто большее предназначалось для другого.

Эх, Владик. В жизни каждой женщины есть мужчина, одна мысль о котором вызывает приятную теплую тяжесть под сердцем и внизу живота. Такому можно простить все: и раздолбайство, и отсутствие денег, и черствость, и загулы, и измену. Сложно простить одно – нелюбовь.

Можно ли односторонне любить человека пятнадцать лет? Влюбиться сразу с первого взгляда в наклон головы, манеру речи, уверенную и такую мужскую походку, крепкие, но красивые руки, мимику лица – все, будящее в тебе первобытный инстинкт подчинения, заставляющее беспрекословно идти следом.

Влюбиться и два года скрывать, из-за того, что он женат.

Влюбиться и ночами себя изводить за безволие, за чертову порядочность, лукавое родительское воспитание, призывавшее угождать другим вопреки своему счастью.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.