Литмир - Электронная Библиотека

НЕГЛУБОКИЕ СЛЕДЫ

(повесть)

1

Удар был страшной силы. Он лежал передо мной весь изломанный.

Опустив голову, я стоял, глядя на него в оцепенении.

Парень лежал недвижимо, уставившись пустыми глазами в небо. На молодом лице теплился румянец.

По сути, мне крупно повезло. Услышав крик, задрав голову и увидев летящее на меня тело, навряд ли у меня осталось бы время, чтобы отшатнуться. Если бы он упал на меня, то, скорее всего, этого столкновения не пережили бы мы оба. А так – не я лежал теперь на холодном каменном тротуаре. Я же стоял всего в полушаге, не зная что и делать.

Лишние контакты с людьми ни к чему хорошему не приводят. Любой из них может закончиться вполне прогнозируемыми неприятностями. Вот так могло случиться и сейчас.

Каждый раз, когда к вам кто-то обращается на улице, звонит по телефону или в дверь – ему что-то нужно от вас. Этот кто-то хочет что-то продать, что-то купить, оказать услугу или ее получить. Ему не интересно, кто вы, чем дышите, хороший ли вы человек, значение имеет ресурс – деньги, возможности, связи. Отвечая по домофону или на звонок с неизвестного номера, вы с вероятностью 90% впускаете в свою жизнь очередного афериста. Новый знакомый запросто может втянуть вас в мутную тему с кредитованием, биткоином, негосударственным пенсионным фондом или, честно и незавуалированно ограбить!

Но вы все равно останавливаетесь, снимаете трубку, сами открываете им двери. Быть благонадежным гражданином стало важнее инстинкта самосохранения. А это значит – сдавать кровь, жертвовать нуждающимся, голосовать на выборах, ходить на митинги.

Так работает психика общественных животных. Из опасения обидеть отказом, пусть и случайного знакомого, они готовы претерпеть личный моральный и материальный убыток, а возможно рискнуть жизнью.

В то же время, мы перестали делиться вниманием с действительно близкими людьми. Перестали друг-другу звонить, чтобы просто поболтать, услышать в трубке знакомый голос и спросить: «Ты как, дружище?». Голос этот заменил скроллинг ленты в социальной сети с беспорядочным судорожным лайканием постановочных селфи вечером на сон грядущий.

Сотни селфи, тысячи селфи, отображающих благонадежного гражданина с претензией на оригинальность его усредненной пустой личности.

Попытки влиться в стадо я бросил лет пять назад. Особо не жалел. Наоборот – почувствовал себя гораздо лучше. Жизнь научила принимать ее такой, какой стала. А стала она, как пюре из брокколи. Нейтральной и безвкусной, зато рациональной, полезной, размеренной. Некое подобие счастья для сына человеческого.

И тут – на-тебе! Такие вещи выбивают из колеи.

Про себя я улыбнулся, но злорадства не было. Такое случается, когда с тобой происходит нечто неожиданное. Да при том не просто неожиданное, а из ряда вон выходящее. Повезло, да и только! Во-первых, не убиться самому. Во-вторых, стать свидетелем столь драматического происшествия.

Когда-то по телевизору я видел интервью с популярным психологом. Если человек выходит на карниз, для него это последняя отчаянная попытка сохранить жизнь. Он ждет, когда соберется толпа зевак, и кто-то, обладающий неатрофировавшимимся остатками сострадания и совести, попробует его отговорить.

Но внимание их несколько иного рода, нежели несчастный может подумать. Каждому из толпящейся внизу каши человеческих тел хочется смотреть, как упадет другой – не он сам.

Возможно, этот парень и не хотел такого внимания, но никого по-близости и не было. Не было и шансов. В то морозное утро снег лишь слегка припорошил улицу, и смягчить удара о тротуар, покрытый намерзшей ледяной коркой, он не мог.

Почему-то в той передаче никто не рассказал, как оказывать первую помощь, если самоубийца все же совершил прыжок. Для меня это было бы особенно актуально, ведь первую помощь оказывать я не умел.

– Что с ним? – прогремело из-за спины.

От неожиданности и испуга меня тряхнуло. Я обернулся.

За мной стояла женщина лет шестидесяти с двумя до верху набитыми едой бумажными пакетами из универмага.

Я с неприязнью оглядел ее с ног до головы. Она сразу вызвала во мне отторжение и острую неприязнь. Особенно из-за того, что я испугался. Из-за того, что заставила меня пережить это мерзкое чувство, будто я сделал что-то нехорошее, будто это я убил его, а она – бдительная гражданка, застала меня на месте преступления.

– Понятия не имею, – как можно сдержаннее ответил я.

– Молодой человек, так сделайте что-нибудь! – состроила она требовательную мину недовольной клиентки. Видимо, в своей голове она еще до конца не вышла из магазина, вернее магазин проследовал вместе с ней, вместе с ее брендированными бумажными пакетами.

– Что сделать-то? Я ж не хирург.

– Ну, молодой человек, ну что вы стоите?! Так же нельзя!

Таких называют «Возмущенная общественность». Чистоплюйки, вроде этой, только воду баламутят. А дойдёт дело до ответственности, так сразу в кусты, в сторону, только бы не самой, не своими руками. Зато советы с глубокомысленным видом раздавать умеют.

Этим утром для полного счастья и мне и покойному недоставало как раз этой до омерзения настырной особы.

– Послушайте, немолодая женщина, – не на шутку завелся я, – ваша участливость здесь совсем неуместна. Она с праздностью граничит. Если ничего сделать не можете, идите, куда шли! А тут человек умер!

Участливость пропала, словно ее и не было. Пропал и навязчивый интерес.

– Ну и скотина! – бросила она то ли мне, то ли покойному и заковыляла со своими пакетами по улице дальше.

Выйдя из ступора, я полез в портфель за телефоном. Боясь излучения, я никогда не позволял себе носить трубку в пиджаке, возле сердца, и уж тем более – в кармане брюк.

– О такой фигне, дружище, ты уже не беспокоишься, – пробормотал я себе под нос, обращаясь к мертвецу.

Руки дрожали, чехол никак не хотел открываться, и, хотя не было смысла торопиться, я заметно нервничал. Но, прикоснувшись к металлу телефона, понял, что напрочь забыл пин-код.

– Приехали, – тяжко выдохнул я.

Тут аппарат заорал в моей руке. Вновь не пойми с чего перепугавшись, грязно выругавшись, я гадливо отбросил его в сторону.

Он поскакал от меня, как лягушка, играя в классики по квадратным плиткам мостовой. Пришлось подойти и нагнуться.

Пальто не пускало, и я расстегнул нижнюю пуговицу. Не помогло. Жар разлился по телу. Сердце намолачивало возле горла. Пот противно стекал по укутанной вязаным шарфом шее.

На треснувшем экране высветился похмельный смайлик. Вовчик присылал мне его после наших обильных «ужинов», подтверждая, что не ушел в очередной запой. Он всегда переживает, мой старый друг, что если я переживаю за него.

Размышляя, о том, сколько будет стоить замена экрана, я вспомнил, что для экстренного вызова пин не нужен.

– Скорая, примите вызов. Улица Маркса 29. Человек упал с крыши.

– Он живой?

– Вроде, мертвый.

– Что значит вроде!? Живой или мертвый?

– Я откуда знаю? Я же не врач.

Секунда молчания.

– Он не дышит? Ему больно?

Вопрос оператора поставил меня в тупик. Откуда-то я помнил, что трогать в таких случаях пострадавшего не рекомендуется.

Я вернулся к телу. Голова кружилась. Не стоило и думать, чтобы наклониться и пощупать пульс, иначе я рисковал улечься с несчастным рядом. Выдохнув, я осторожно ковырнул носком ботинка его живот.

Зрачки мертвеца сузились, и он заорал страшным криком. Я снова чуть не выронил аппарат.

– Живой вроде пока! Дышит, – сбиваясь прокричал я в трубку, – переломан только весь. Херово ему. Приезжайте скорее. Сами посмотрите.

– Ждите. Высылаю бригаду. Кто делает вызов? Вы его родственник? Сколько ему лет?

Не в силах ответить более ни на один из дурацких вопросов я повесил трубку.

Воздух вышел, и крик затих. Из пробитых ребрами легких вырывалось сипение, кровь потекла изо рта на дорогую шелковую пижаму, смотрящуюся на нем так нелепо.

1
{"b":"685305","o":1}