Вера тогда появилась неожиданно. Услышав хлопок дверцы, он обернулся. Вера выпорхнула из машины, бросилась к нему на шею. Они целовались на мосту и им было безразлично кто на них смотрит, что говорит. Они были молоды, счастливы.

«Да, это произошло со мной. Но… действительно… в другой жизни», – подумал Дорогин и услышал сигнал клаксона.

На звук Сергей резко повернул голову. Фары машины несколько раз моргнули.

«Вот и Савелий», – подумал он и не спеша направился к черному джипу.

Из джипа на высокий мостовой тротуар вылез Савелий Мерзлов в черном кожаном плаще. Он уже издалека замахал руками, изображая радость встречи.

– Сколько лет, сколько зим! Серега, а ты не изменился, – громко заговорил Савелий Борисович, раскидывая руки для дружеских объятий.

Сергей прореагировал на этот жест холодно. Он сделал несколько шагов навстречу и замер.

– Да что ты, Серега, как будто меня боишься? Ведь мы же не виделись с тобой целую вечность.

– Да, да, давненько я тебя не видел.

– Ну, не так уж и давно. Четыре года – это не срок.

– Это кому как. Это тебе, Савелий, хорошо рассуждать, ведь ты не лежал на нарах, не валил лес, не ходил по тюремному двору от стены к стене, не слышал лая собак и окриков конвойных.

– Да ладно тебе, Дорогин, расписываешь так, словно бы ты в сталинском ГУЛАГе двадцать пять лет оттрубил, а не в колонии демократической России.

– Я и не расписываю – обозначаю.

– Ну и ладно, здорово, что встретились, – подал мясистую ладонь Мерзлов.

Сергей пожал руку.

– Что скажешь?

– Ты меня, конечно, извини, Серега, что не пригласил к себе в офис, что не сели мы с тобой за стол, не выпили за встречу…

– Мерзлов, не стоит об этом. Давай лучше поговорим о деле.

– О деле, так о деле. Ты не волнуйся, деньги я тебе принес.

– Это хорошо, – коротко бросил Дорогин, – на большее я и не рассчитывал.

– Как ты, чем собираешься заняться?

Дорогин пожал плечами. Ему не хотелось разговаривать с Мерзловым, не хотелось рассказывать о том, чем он собирается заниматься.

А Мерзлов заглядывал Дорогину в глаза, крякал, как большое жирное животное, мерзко хихикал и похлопывал Сергея по плечу.

– Ну, ты, брат, совсем и не изменился, будто в санатории отдыхал, словно бы на Багамы или на Канары слетал.

– Да уж, и не говори. Канары и нары рифмуются.

– То-то я и смотрю, еще шире в плечах стал, да и руки крепкие.

– Подержал бы ты, Мерзлов, с мое топор, помахал бы им с утра до вечера и у тебя мозоли появились бы.

– Нет уж, нет уж, лучше от топора подальше держаться – от топора, пилы, конвойных, собак и всего прочего. Ты уж меня извини, это я так, от смущения и от радости. Кстати, Серега, как ты меня нашел, а? Расскажи.

Сергей Дорогин ухмыльнулся, закурил сигарету и смерил Мерзлова взглядом от начищенных башмаков до кепки, маленькой, кожаной.

– Я смотрю ты, Мерзлов, очки носить начал. Что, зрение подводит? Или читать много стал?

– Да нет, ты знаешь, со зрением все в порядке. Так, для солидности. Я же бизнесмен, а не дерьмо собачье.

– Бизнесмен, говоришь?

– Да, бизнесмен, контору имею, фирму.

– И чем же ты занимаешься в своей фирме?

– Всякой всячиной – сигареты, водка. Всем, на чем можно деньги сделать.

– Понятно. Значит, при деле? Хорошие и быстрые деньги.

– При деле, при деле, Серега. Плохими деньги не бывают, а вот насчет быстроты, я бы с тобой поспорил. А ты-то чем заняться думаешь? Может, ко мне пойдешь работать?

– Нет уж, Мерзлов, я с тобой поработал и больше не хочу. Деньги где?

– Деньги все в деле крутятся, выдернуть их проблема. Поверишь ли, временами сделку на сто тысяч проворачиваешь, а у самого в кармане сущая мелочь. С колес живу. Вот и теперь, ты мне про долг напомнил, я друзей напряг, сам в долги залез, мне прямо сюда бабки и привезут.

– Так ли?

– А что так, Серега? Я же тебя не обижал, относился к тебе, как к брату. Кстати, вот и мои ребята прикатили, денежки тебе несут. Все, что смогу, сполна верну, все, как ты говоришь, до капли.

– Ну-ну, – улыбнулся Сергей.

В это время к нему приблизился «коротышка», держа руки в карманах кожанки, за ним подошли еще двое.

– Кстати, вот твои деньги, пересчитай, – Мерзлов вытащил пачку из внутреннего кармана пиджака и подал Дорогину. – Хотя можешь и не считать, здесь все чики-чики, тютелька в тютельку, так что не волнуйся.

Сергей взял деньги, ощутив пальцами, как свежие купюры захрустели, переломил пачку надвое и, глядя в глаза Мерзлову, сказал:

– Слушай, так ведь это не все.

– Я же тебе и говорил, что сразу все не смогу вернуть. Ты свалился как снег на голову. Мне же их тоже где-то надо взять, а банки, как ты понимаешь, уже закрыты.

– Да, да, закрыты, Савелий.

– Эти деньги у меня на руках были, а ребята еще подвезли. Чего ты так на меня смотришь?

– Когда все отдашь, тогда я по другому и смотреть стану.

– Ребята, вы мне деньги привезли?

– Сейчас, сейчас…

Сергей расстегнул молнию куртки и уже хотел было спрятать деньги, как в это время в руках «коротышки», стоявшего справа от Сергея, сверкнуло лезвие выкидного ножа. Сергей успел среагировать, но все равно опоздал на какие-то доли секунды. Острый нож распорол куртку и лезвие по самую рукоятку вошло ему в бок. Савелий ухватился за пачку денег, Сергей бросился в сторону, пальцы разжались, деньги выпали. Он побежал по мосту, понимая, что далеко уйти не сможет.

– Ну, что ты, козел! – раздался у него за спиной крик Мерзлова, который был обращен к бандиту, нанесшему удар. – Добейте его, добейте! Уйдет же, гаденыш, уйдет!

Сергей почувствовал, что еще несколько шагов и преследователи его настигнут. Заурчал мотор машины.

– Нет, не бывать по-вашему, не дам себя зарезать, как овцу, не дам!

И из последних сил, схватившись руками за холодные мокрые перила, Дорогин навалился на них животом, на мгновение забыв о страшной ране, оттолкнулся ногами и полетел в темноту, вниз, к черному стеклу воды.

– Ну ты и козел, урод! – кричал Мерзлов на «коротышку».

Четверо мужчин стояли, уцепившись руками в перила, и вытянув шеи, смотрели на реку.

– Ты что, не мог уложить его на месте?

– Да он, мать его… заметил и дернулся. Я бил наверняка.

– Да кто так бьет? – кричал Мерзлов.

– Да не волнуйся, Савелий Борисович, все равно ему кранты. Нож по ручку вошел, я ему дырку сделал – рука влезет.

– Рука, рука.

– Да он разбился – наверняка. Разбился, а потом утонул. Даже кругов нигде не видно.

– А что ты там в темноте увидишь? Сколько здесь метров высоты?

– Метров двадцать, не меньше, а внизу камни. Он же прыгнул здесь, над самой опорой, бетон и камни. Так что будьте спокойны, считайте, он труп.

– Хорошо бы, чтоб так было. Слушай, спустись вниз, оттуда посмотри, может, он лежит там, под опорой, на камнях.

– Ладно, сейчас сделаем. Пойдешь со мной? – спросил «коротышка», обращаясь к крепко сбитому мужчине, сидевшему в автомобиле.

– Сам сползаешь.

– Как хочешь…

– Не как хочу, а так надо.

Самодельный плот, сооруженный из полусгнивших досок и двух ржавых бочек, покачивался метрах в пятнадцати от берега. Рыбаки перебрасывались короткими фразами, поглядывали на темно-свинцовую воду, на белый осенний туман, прислушивались к крику птиц, плеску воды и не отрываясь следили за красными точками дешевых перьевых поплавков.

– И погода вроде бы ничего, а клева нет, – стряхивая пепел прямо в воду, сказал четырнадцатилетний Игорь и поглубже натянул на голову вязаную лыжную шапочку.

– А что ты хотел, – сказал его приятель, удобнее устраиваясь на доске, – только выплыли, только якоря бросили, а ты хочешь, чтобы сразу клевать начало. Так не бывает.

– А мне кажется, тут место гнилое, Коля, зря сплавлялись, – сказал Игорь и далеко щелчком пальцев отбросил сигарету. Та зашипела и погасла. Затем мальчишка принялся следить за тем, как течение медленно понесло ее в туман.