— Ладно. — Костин развел руки в стороны и хлопнул себя по бокам. — Выполню эту работу, раз уж ты так вежливо попросила.

Алекса взяла один факел со стены и направилась к выходу.

— Яков, предоставь моему другу теплую одежду и назначь на двери сокровищницы людей, которым ты доверяешь. Отвечать будешь перед герцогом, поэтому не ошибись в выборе.

Солдат поклонился, проводил взглядом свою госпожу, а как только Алекса скрылась из виду, он выдохнул.

— Не понимаю эту женщину, — пробубнил он.

— Тут не нужно ничего понимать, — улыбнулся Костин, взяв с пола браслет. — Для всех наступили сложные времена, поэтому Алекса пытается держать все под контролем, впрочем, как и всегда.

— Она всегда себя так вела? — поинтересовался Яков.

— Так? Нет. Может быть, ты не заметил, но твоей госпоже страшно. Раньше Алекса не сталкивалась с угрозой, поэтому она напугана так, как мы с тобой не можем представить.

— Я этого не заметил.

— А никто бы не заметил. Алекса слишком хорошо скрывает свои чувства. Под гримасой гордой герцогини Масур прячется напуганная девочка, которая потерялась в лесу. Она напугана так, что не может доверить самых сокровенных мыслей.

— Сложно поверить…. — Яков посмотрел на золото.

— Речь о чувствах, дурень, — вздохнул Костин. — Я бы очень хотел показать, что к ней чувствую и тогда, может быть, она мне сама бы открылась. Но раз Карл Масур жив, Алекса раскроет свои чувства только ему.

***

Не успела Алекса присесть на кровать и расслабиться, как в дверь ударили тяжелым кулаком. Может быть, стук в дверь был не таким резким и громким, как могло показаться, но Алекса восприняла его слишком чувствительно, оттого и вздрогнула.

— Дочь, я могу войти? — поинтересовался Роберт, оставаясь за дверью.

— Входите, отец, — выдохнула Алекса.

Когда дверь открылась, она рухнула на кровать, лишившись всех сил.

— Прошу простить, — поклонился Роберт. — Слуги сказали, как я себя повел в доме герцога. Это… непростительно и мне очень стыдно за свои поступки.

Алекса подняла голову, увидела раскаявшегося, но в то же время чистого, вымытого и выбритого отца. Запах рвоты и мочи сменился духами хвои — теми, которые любит Карл Масур.

— Присаживайтесь, отец. — Алекса тоже села на край постели, хоть и сил у неё вовсе не осталось. Вторжение империи, падение южного фронта, новости о кончине мужа, долгий переезд и все эти встречи замучили герцогиню. — Отец, я слышала, какое горе случилось в вашем доме…. Простите, что меня не было рядом.

— Это к счастью, дочка. — Роберт занял место в удобном кресле с высокой спинкой, подлокотниками и алой подкладкой. — Я с трудом переживаю похищение моей жены и самой младшей дочери. Если бы империя похитила и тебя…. Нет мне жизни без моих детей.

— У вас остались сыновья, две взрослые дочери и внук, — улыбнулась Алекса, стараясь поддержать отца.

— Жак Остин, — с трудом улыбнулся Роберт. — Моя маленькая Карла родила мальчика…. Я стал дедушкой…. Это невероятная новость. Как жаль, что на нашу долю выпали все эти испытания. Моя бы воля, непременно поехал в поместье Остин, чтобы взять на руки своего внука.

— У вас еще будет такая возможность, отец.

— Ты права, — согласился Роберт. — Эта вера укрепляет меня. Что ж, мои сыновья сейчас с епископом и остальными детьми в монастыре при твердыне Оран, моя дочь правит этими землями, пытается договориться с империей и сделать все, чтобы заключить мир…

— Вы уже слышали? — нахмурилась Алекса.

— У епископа очень длинный язык. Моя бы воля, я его…

Алекса заметила злобу отца.

— Не стоит, — попросила она. — Эфрон желает только добра. Я его понимаю, но сегодняшний наш разговор заставил меня наговорить этих глупостей. Все в твердыне понимают, что у меня не получиться сделать задуманное, пока сюда не прибудет герцог. Только муж вправе решить судьбу Орана, а мне, как его жене, остается только довериться решению супруга. Все будет так, как этого захочет Карл. Все это понимают, знают и терпеливо ждут его возвращения.

— Мы с твоим мужем давно друг друга знаем, но сейчас мне остается молиться, чтобы он сделал правильное решение. Карл еще никогда не проигрывал. Сложно представить, как он отнесется к мирному договору с теми, кто уничтожил его армию и убил в нём гордость. Твой муж может загореться гневом, который не остудит ни одна зима.

— Остудит, — улыбнулась Алекса. — Последний год у нас выдался очень тяжелым, но когда он вернется, мы сможем начать все сначала. Я уверена, что он меня все еще любит, поэтому прислушается к моим советам. Нам нужно заключить мир с империей, иначе не выжить.

— Доченька, он всегда тебя любил. Видимо, Карл ещё не научился показывать своих истинных чувств. Мне, как другу, тоже с ним было непросто. Несложно представить, как тяжело было тебе.

— Орлан де Месс убит, королева застрелилась, а род Остин почти лишился короны, — перечислила Алекса. — Моя месть свершилась. Теперь все это в прошлом и нам нужно решить проблему с империи, чтобы не потерять наше прекрасное будущее. Когда голод Дракона пресытиться, мы сможем прожить долгую, очень счастливую и прекрасную жизнь.

Роберт Холл улыбнулся и встал с кресла.

— Я в это верю, — сказал он. — Итак, раз мы так хорошо побеседовали, не найдется ли какой-нибудь работы для меня, герцогиня Масур?

Алекса возгордилась, даже захихикала.

— Костин собирает дань для Дракона, — сообщила она. — Отец, вы не научились зарабатывать деньги, зато нахватались знаний, подсчитывая долги нашей семьи. Вы сможете помочь Костину лучше любого, кто собрался в твердыни. Вдвоём у вас получиться управиться быстрее.

— Как прикажете, герцогиня, — поклонился Роберт.

В этот раз Алекса не улыбнулась, а почему-то встревожилась, когда за окном заржали кони. Звук доносился из конюшни, но герцогиня все равно напугалась. И этот страх приходил и уходил так же неожиданно, как начал возникать у неё с того дня, когда она увидела раненых людей в столице.

— Дочка, все хорошо? — Роберт взял её за руку и прошептал встревоженным голосом.

— Не знаю… — вздохнула Алекса. — Я стала бояться каждого шороха.

— Мы все напуганы, — промолвил отец, подсев рядом с ней.

— Мой страх — совершено другой, — шепотом призналась Алекса. — Я не боюсь этих чудовищ в масках и всю армию императора, но меня пугает сам Дракон. Это невозможно передать словами. Не знаю, мысли так и крутятся в голове. Еще несколько лет назад, когда Орлан де Месс рассказал мне историю о драконе, у меня появилась мечта, увидеть этого дракона, но сейчас…. Я стала рабыней собственных мыслей, страхов и чувств…. Рабыней Дракона…

***

После разговора с отцом Алекса легла спать. Темная, безоблачная ночь принесла покоя и отдыха, которые были так необходимы молодой герцогини. Она смогла привести свои мысли в порядок, отпустить все страхи и провалиться в пустоту, где нет ни империи, ни снов, ни кошмаров.

Однако когда наступило утро, Алекса вскочила с криками. Какой-то жуткий шум разбудил молодую герцогиню, вырвав из сладкой истомы сна. Она не сразу поняла, что стало причиной шума, ибо сон не сразу отпустил её из своих крепких объятий.

Удары в колокол следовали один за другим — такие четкие, что казалось, будто бы кто-то сражается и стреляет из пушек. Казалось, каждый удар в колокол отдается звоном где-то в области затылка, а сам колокол находится совсем рядом — на расстоянии вытянутой руки. Звон не прекращался много минут, пока неожиданно не стих. Наступила оглушающая тишина.

Пока в ушах ещё звонил колокол, Алекса не понимала, что случилось, и по кому зазвонили колокола на вершине башни храма всевышних сил. Когда же звон в ушах стих, герцогиня встала с кровати и подошла к окну. Но что-то снова пошло не так, в дверь постучали и Алекса, пытаясь собраться с мыслями, вздрогнула, попятилась назад, отстранилась от дверей и вытащила из-под подушки пистоль. Её реакции мог бы позавидовать даже акробат, приглашенный на пир в честь рождения Жака Остина — таких быстрых, шустрых движений тот циркач не смог бы выполнить и через сотню лет.