За раздвижными воротами в открытом цехе станки, среди которых Игорь узнал фрезерный, токарный, большие сверлильные. В отдельном вагончике конторка. В конторке за столом, заваленным листами бумаги с контурами деталей, сидит сутулый Эйтан.

Людей у Эйтана немного – он сам, Серёжа с седой косичкой, Слава из Дагестана, невысокий тихий Йоси, толстый араб Халиль и секретарша Луиза.

Эйтан поднял голову от стола, взглянул, протянул чертёж:

– Сможешь?

– Да.

– Докажи.

Потом подошёл, измерил:

– Оставайся.

На завод Игорь добирался сначала перевозкой, а потом взял на платежи подержанную «шкоду». Самое главное, когда едешь на своей машине, это знать, где сворачивать. Потому что следующий поворот вёл в Рамаллу. Несколько лет назад два русских парня-резервиста по ошибке свернули в этот город. Их линчевали прямо в здании палестинской полиции.

Задерживаясь допоздна, Игорь возвращался обратно, когда Атарот уже погружался в чернильную темноту. У дверей редких магазинов вспыхивали разноцветные лампочки. Сидящие на корточках около них молодые мужчины провожали машину недобрыми взглядами. Но Игорь знал дорогу. Обычно без приключений проехав деревню, он утыкался в молчаливую длинную очередь машин, медленно двигающуюся через вереницу бетонных блоков КПП. Включал Высоцкого, и в такт хриплому голосу барабанил пальцами по рулю, ждал, пока пропустят. Часто очередь, измотанная ожиданием, начинала гудеть клаксонами, выражая своё негодование затянувшейся проверкой, но ничего не добивалась. Солдаты закрывали шлагбаум и терпеливо ждали, пока нервы водителей не придут в порядок.

Несколько раз в машину Игоря бросали камни, но ему везло, серьёзно метатели попали только один раз, разбив боковое стекло. На самом деле и камни и очереди в КПП были ерундой. Главное, что Эйтан всё больше доверял своему новому рабочему, потихоньку становящемуся умельцем на все руки. Умелец не ограничивался работой на заводе, он начал чинить стиральные машины всей округе.

Через два месяца Игорь купил новую тахту, через три месяца телевизор, через полгода новую мебель, через год сменил квартиру на более пристойную – с закрытым балконом и большой кухней.

Но вот Вера, с тех пор, как жизнь начала налаживаться, всё больше грустнела. Целыми днями, замкнутая и равнодушная, валялась в постели, почти перестала работать.

Вот и теперь, вернувшись, Игорь только покачал головой – даже свет не зажгла.

Прошёл прямиком в спальню – включил. Ну да… Кругом беспорядок, накурено, хоть топор вешай, туфли сброшены прямо около кровати.

– Привет, Вер…

Вера, закутавшись с головой в одеяло, не ответила.

– Вера, что случилось?

Молчание.

– И туфли, – не выдержал Игорь, – почему ты снимаешь туфли в спальне, а не у порога?

Вера медленно потянула вниз одеяло, показав каштановую макушку, а потом блестящий голубой глаз:

– Если я буду их снимать у порога, то как мы будем различать, что кому носить?

– Уж как-нибудь, – Игорь почувствовал, что заводится. – Вер, ну что тебе не хватает? Работаю, люблю, ну, что ты хочешь?

– Ничего, – проговорила Вера, напряжённо смотря на него. – Мне ничего не надо.

– Тогда что?

– Ничего. Ты не виноват.

– Уже хорошо. Кофе будешь? Я в магазин заезжал, молоко купил.

– Буду, – Вера откинула одеяло и встала. На мгновение прижалась к Игорю. – Извини, ладно…

На следующее утро Игорь долго смотрел на неё, спящую.

«Вот спит и будто улыбается. Или не спит?»

Игорь осторожно погладил её поверх одеяла.

– Мне нравится, когда у нас такие платонические отношения… – Вдруг своим глубоким, но чуточку сонным голосом сказала Вера.

Игорь замер.

Вера открыла глаза.

– Ну, и сколько у нас времени?

– Уже одиннадцать.

– Ого!

Вера повернулась на спину и заложила руки за голову. Игорь невольно на них задержал взгляд – нежная, не тронутая никаким загаром, белизна уходила в чуть влажные гладко выбритые подмышки.

– Ты знаешь, я думаю, – Вера протяжно зевнула, – родители со мной ошиблись.

– Почему?

– Меня надо было назвать Соней. Вот имя Соня мне подходит.

– У Сони не может быть таких губ!

– Ты просто не всех Сонь знаешь.

– Возможно… – Игорь нахмурился. – Вообще-то пора вставать.

– Как, прямо сейчас?

– Да, хватит валяться!

Вера не пошевелилась.

– А если я ещё спать хочу?

– Не хочешь.

– Откуда ты знаешь?

Игорь начал злиться. Он сердито посмотрел на хитренькие Верины глаза, на подрагивающие от сдержанного смеха уголки губ, и решил, что над ним издеваются.

– Вставай, я сказал!

– Да, мой повелитель, – с готовностью отрапортовала Вера, – слушаю и повинуюсь. Ваше желание закон для меня, бедной несчастной девушки.

– Вера, ну вставай уже…

– Сию секунду. Ты, небось, есть хочешь?

– Конечно, хочу.

– Значит, мне надо идти на кухню?

– Да.

– Но на кухне не так удобно.

– Что неудобно? – Не понял Игорь.

– Ну, сексом заниматься.

Вера расхохоталась и, сбросив с себя одеяло, встала, и вытянула руки вверх, потягиваясь. Тонкое, с холмиками грудей, тело напряглось. Игорю показалось, что от сияния молодости в комнате стало светлее. Вера, явно позируя, нагнулась, взяла пушистый банный халат со спинки стула и, надев его и всунув ноги в босоножки, весело зашлёпала на кухню.

Игорь проводил её взглядом. Отношения с Верой были не похожи на отношения с женой. При всей любви и нежности к Вере, Игорь часто ловил себя на мысли, что не знает, что от неё ждать. Вера могла быть доброй и злой, безалаберной и практичной, саркастичной и милой, настоящим товарищем и плаксой. А иногда она была всем сразу. Чувства в Вере так и бурлили.

Тем временем Вера на кухне включила радио и громко крикнула:

– Игорь, как тебе новость – Шварценеггер развёлся!

– И что?

– Ну… – Выглянула её проказливая физиономия. – Теперь у меня есть шанс.

– Я тебе покажу – шанс!

– Успокойся, – хихикнула Вера, – до него ещё добраться надо. Так ты идёшь или нет? Омлет, между прочим, уже готов! И салат тоже.

Игорь пришёл.

– Так вот, – продолжила Вера, накладывая омлет, – представляешь, они справили серебряную свадьбу. А вот золотой уже не будет.

– Вера, он же старый! – С упрёком сказал Игорь.

– Так я люблю старых! – Подмигнула Вера. – Ты же старый? – Расхохоталась. – Ну, улыбнись, улыбнись! А то букой и помрёшь. Шучу я!

Игорь с трудом улыбнулся.

– Кстати, Верочка, – сказал, проглотив комок в горле, – нас завтра в гости пригласили. Помнишь, я рассказывал про Севу. Я с ним в русском магазине познакомился. Так он день рождения отмечает.

– Не помню. Думаешь, надо пойти?

– Ну, Верочка! Мы так редко куда-то выбираемся!

– Хорошо, пойдём. – Вера достала тоненькую сигаретку, закурила.

– Ты же обещала бросить?

– Не сегодня, – глубоко затянулась.

Хозяева

Пригласивший Игоря на день рождения Сева был очень небольшого роста мужчиной с кудрявой головой. С самого утра они с женой, полной большегрудой женщиной, намного выше его, но больной, тяжело дышащей, опирающейся при ходьбе на трость, занялись готовкой. Их двухкомнатная квартира, нижняя в девятиэтажном старом доме, через салон выходила в достаточно большой палисадник, окружённый покосившейся проволочной изгородью и бурьяном. В самом палисаднике бурьян был выдернут, и под старой почти засохшей сосной стоял диванчик с рваной обшивкой, столик и несколько стульев. Сева, обычно любящий понежиться в кровати, на этот раз только открыв глаза, сразу начал расталкивать свою жену, повернувшуюся к нему округло вздымающейся под одеялом спиной.

– Вставай, Марусенька, вставай! – Голос у Севы был тонкий, визгливый.

Марусенька, плотнее укутавшись в одеяло, буркнула:

– Что ты волнуешься, ещё полно времени…

– Нет, не полно! – Уже зло отозвался Сева, он вообще быстро переходил от умиления к раздражению и обратно. – Я знаю, что говорю! Ты медленно всё делаешь, а надо быть на уровне! Я хочу быть на уровне, поняла?