– Почему же… Научила. С разными женщинами по-разному надо, – неуверенно закончил.
– Тоже мне знаток!
– Не знаток, а знаю…
– Сколько у тебя было женщин, знаток?
– Ну-у-у…
– Вот то-то. Но это я к чему? – Вера лукаво улыбнулась. – Мы тренироваться будем или нет?
– В чём?
– Ну как – грудь, например, целовать…
– Будем! – Игорь расцвёл. Открытая радостная улыбка появилась на его лице.
– Вот видишь, ради тебя я на всё согласна. Но только после кофе! Будем пить кофе с молоком, ладно? Тебе приготовить? Ну, конечно, приготовить. Всегда ты такой… Строго соблюдаешь… Мол, если женщина, то и готовь!
– Что-то ты сегодня шумная, – озадаченно произнёс Игорь.
– С бодуна, наверное… – Басом произнесла Вера. – С бодуна, чёрт меня возьми! Так ведь разговаривают настоящие мужчины?
– Не знаю.
Игорь взял со стула халатик и, заботливо накрыв им плечи Веры, обнял и повёл в кухню.
Сквозь синие шторы тут тоже пробивалось солнце, в раковине лежали две немытые с вечера тарелки, на накрытом новой блестящей клеёнкой столе красовалось одинокое красное яблоко. Вера, мгновенно успокоившись, села и, смешно вытянув губы, вздохнула. Игорь взял со стола весёленькую голубую чашку и, налив в неё молоко, поставил в микроволновку. Вытащил.
Было тепло и ясно. Пахло кофе.
– Игорь, скажи, ты сильный человек?
Игорь посерьезнел.
– Думаю, да…
– Здорово, – вертя в руке ложечку, с неожиданной тоской проговорила Вера. – Я люблю сильных. Знаешь, Игорь, то, что ты для меня сделал, это очень много.
– Что мог, то и сделал.
– Спасибо.
Игорь, нагнувшись, обнял её.
– Тебе спасибо! – Горячо сказал.
– За что?
– За то, что ты со мной…
– Ты уверен?
– Больше жизни!
– Я не такая, как все.
– А мне всё равно.
– Ты пожалеешь… – Шепнула.
– Пусть.
Вера неожиданно заплакала.
Охранник
После того, как его бросила жена, Игорю показалось, что время остановилось. Вот вроде и не любил её, понимал, что чужие, но как-то всё замерло в душе. В те дни он работал охранником на центральной автобусной станции – монструозном семиэтажном здании красного цвета, возвышающимся среди мусорных неказистых домишек южного Тель-Авива. Множество борделей, притонов для наркоманов, карточных клубов для «друзей» скрывалось за их дверями. На кривых улицах, превратив их в барахолку, толпились гарстарбайтеры, что-то обменивали, чем-то торговали, ожесточённо жестикулировали. Игорь снимал узкую, вытянутую, как детский пенал, комнату, выходившую дверью, в угрюмый коридор с отслаивающейся штукатуркой. Единственное окно у самого потолка было забрано металлической сеткой, вместо душевой ржавый кран, торчащий из стены прямо в комнате. Под ним полоса кафелевых плиток и сток. Кран огороживался клеёнчатой заплесневелой занавеской, кухни тоже не было.
В половине шестого утра звенел будильник, Игорь отрывал голову от подушки, включал чайник и мылся в душе. Потом торопливый чёрный кофе, когда в чашку вбухивают две ложки ядреного порошка и заливают кипятком. Жижа остаётся на дне, горькая вода выпивается и окончательно проясняет затуманенные от вечерней водочной дозы мозги.
Оставалось одеться, выйти в коридор, забивающий ноздри запахом прогорклой рыбы, которую вечно жарили соседи-китайцы, и оставить дом.
Ещё через полчаса Игорь вставал охранным маятником на одном из въездов в огромное несуразное здание, как раз там, где автобусы, согласно плану безумного архитектора, поднимались по бетонному мосту на седьмой этаж. На минуту застывали перед шлагбаумом, и Игорь, одетый в чёрную форменную робу охранного агентства и потёртые джинсы, заскакивал в автобус. Протискивался между пассажирами, оглядывая их цепким взглядом, и выходил через заднюю дверь – проверено, террористов нет.
Около шлагбаума стояла хлипкая будочка, внутри которой на стуле с изрезанным чьей-то злой и бездумной рукой кожаным сиденьем можно было укрыться от солнца и дождя, пока из-за поворота не показывалась очередная широкая автобусная морда.
Платили за охранную работу совсем уж малые шекели, охранников не хватало, и Игорь с остервенением, наказывая себя непонятно за что, дежурил по двенадцать, а иногда по четырнадцать часов в сутки. Именно тогда он обнаружил на тихой улице Бренер понравившееся ему русское кафе, наполненное безалаберными пьяницами.
Возвращаться в свою конуру даже после четырнадцати часов работы не хотелось, и он молчаливо просиживал до часу ночи, тыкая вилкой в винегрет и глотая дешёвую водку, ласково называемую по имени хитрой бабушки – бывшего премьер-министра.
Этот январский день начался как обычно. Их собрали для традиционного инструктажа на первом этаже в неуютной голой комнатке с одиноко стоящими без стульев столами. Месяц выдался на удивление холодным. Температура днём не переваливала за десять градусов, а ночью спускалась до пяти-шести, плюс лили бесконечные дожди. В комнате было зябко, от промозглости не спасал даже мощный обогреватель, включенный на все свои спирали. Охранники уселись на столы, от влажных курток шёл пар, и тут появился начальник, всегда раздражённый марокканец по имени Менаше.
– Нас предупредили о возможности совершения теракта! – Известил он.
Охранники, в основном русскоязычные пожилые дядьки, которых из-за предпенсионного возраста больше никуда не брали, и молодые эфиопы, оттенявшие рыхлую бледность своих собратьев великолепно шоколадным цветом кожи, замолчали.
– Будьте бдительны! – Главный охранник покрутил головой и уставился на недавно начавшего работать тщедушного эфиопа. – Менгисту! Скажи, что надо делать при появлении шахида?
Парень, для поддержки оглянувшийся на соседей, осторожно ответил:
– Завести людей на станцию и закрыть дверь.
– Дальше!
– Подбежать и обнять террориста! – Тут юный, почти утонувший в широкой для него чёрной куртке, Менгисту не выдержал и улыбнулся. Он не верил, что такое с ним может случиться.
– А для чего?
– Чтобы спасти мирных граждан.
– Ты чем слушаешь, Менгисту? – Заросший жёсткой щетиной Менаше цыкнул длинной слюной. – Повторяю для непонятливых и отдельно для Менгисту! Внутрь никого не запускать, потому что в толпу могут затесаться другие шахиды. Вначале закрываем двери, потом сообщаем по рации всем постам, и уже тогда подходим к шахиду. Это для того, чтобы осколки далеко не разлетелись! – Злорадно сощурился. – Всем ясно?
«Боже мой, за шестнадцать шекелей в час!»
Игоря захлестнула такая злость, что неожиданно для самого себя он громко сказал:
– Менаше, это самая идиотская инструкция, которую я слышал!
Охранники испуганно качнулись в стороны. Менаше с удивлением взглянул на седого, уже полтора года безотказно работающего человека.
– Что, что? Игорь, ты чем-то недоволен?
– Идиотская инструкция, – повторил Игорь. – При нашей давке террористу будет всё равно где на кнопку нажимать – снаружи или внутри автостанции.
Менаше нахмурил сросшиеся брови:
– Умный? А если умный, иди доктором работай! Маньяк!
Слово «маньяк» почему-то было самым употребляемым в списке ивритских ругательств. Выкрикиваемое по малейшему поводу, оно давно потеряло свою остроту и малейший смысл. Но Игорь и на более обидные слова бы не отреагировал. На него в который раз навалилось безразличие.
После инструктажа распределяли по постам. Игорь неспешно взял металлоискатель и рацию, вопросительно посмотрел на начальника. Тот злорадно буркнул:
– Сегодня не на седьмой, на третий пойдёшь…
Игорь пожал плечами. Менаше мстил, поставив его на вертушку, пропускающую людей из города.
Когда-то Игорь думал, что проверять чемоданы и сумки лёгко. Но это не так. Когда перед тобой толпа и каждого нужно обвести металлоискателем, открыть все сумки и чемоданы, работа совсем не кажется легкой. Ты отчаянно пытаешься всё сделать быстро, но толпа не ждёт, минут через десять она накаляется, её давление становится физически ощутимым. А если в ней обнаруживается истерик, начинающий брехливо возмущаться медлительностью проверки, толпа быстро превращается в единый живой враждебный организм.