Кто-то, спускавшийся по слабо освещенной лестнице, остановился рядом. Абрамс подошел к ступенькам и, посмотрев вверх, мягко произнес по-русски:

– Здравствуй.

Девочка лет шести вцепилась в тряпочную куклу и испуганно ответила:

– Пожалуйста, не говорите никому.

Абрамс успокаивающе улыбнулся:

– Не говорить о чем?

– Что я поднималась наверх, – прошептала она.

– Я никому об этом не скажу.

Девочка улыбнулась в ответ:

– А вы смешно говорите.

Абрамс ответил:

– Я приехал из другого города. – Он взглянул на куклу: – Какая красивая, можно посмотреть?

Девочка чуть поколебалась и осторожно спустилась на одну ступеньку. Абрамс медленно протянул руку, и девочка отдала ему куклу. Тони с интересом рассматривал ее.

– Как ее зовут?

– Катя.

– А тебя как?

– Катерина. – Она засмеялась.

Абрамс улыбнулся и, все еще держа куклу, спросил:

– А куда ты идешь, Катерина?

– В подвал.

– В подвал? Ты там играешь?

– Нет. Там сейчас все.

Абрамс готов был задать новый вопрос, но остановился и, немного подумав, тихо спросил:

– Что значит «там все»?

– Я поднялась наверх, чтобы взять Катю. Но все должны оставаться в подвале.

– А почему все должны там оставаться?

– Не знаю.

– Твои родители внизу?

– Я же сказала, все там.

– А ты поедешь вечером домой, в Нью-Йорк?

– Нет. Мы все будем спать сегодня здесь. И занятий завтра в школе не будет. – У нее на лице появилась довольная улыбка.

Абрамс вернул девочке куклу.

– Я никому не скажу, что видел тебя. Беги вниз.

Девочка прижала куклу к груди и побежала по ступенькам мимо него. Она открыла небольшую дверь, ведущую в подвал, и скрылась. Абрамс проследил взглядом, как она спускается по слабо освещенным ступеням, затем осторожно прикрыл за ней дверь. Несколько мгновений он стоял не двигаясь и молчал. Происходит что-то странное. Очень странное.

Тони быстро дошел до гостиной. Подойдя к двери, он тихонько приоткрыл ее.

Гостиная освещалась только лунным светом. В комнате было очень тихо. Тяжелая мебель отбрасывала причудливые тени на ковер с цветочным узором.

Тони шагнул внутрь и застыл. Он увидел силуэт мужчины, сидящего в кресле с высокой спинкой. Руки его покоились на коленях. Сначала Абрамс подумал, что незнакомец спит, однако через секунду заметил отблеск в его глазах. В пепельнице тлела сигарета, и спиралевидная струйка дыма неторопливо поднималась вверх. Ее было хорошо видно на фоне освещенного луной окна.

Абрамс старался не двигаться. Он осторожно и глубоко дышал носом, уловив дошедший до него специфический крепкий запах русских сигарет. Судя по всему, его появление в гостиной осталось для мужчины незамеченным. По мере того, как глаза Абрамса привыкали к темноте, он разглядел на голове незнакомца наушники. Мужчина что-то внимательно слушал. Наконец он, видимо, почувствовал присутствие постороннего и посмотрел в сторону Абрамса. При этом он снял наушники.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Тони отметил про себя, что незнакомец очень стар. Тот спросил его по-русски, но с сильным акцентом:

– Кто вы?

Абрамс ответил по-английски:

– Извините, я, видимо, заблудился.

– Что вы тут высматриваете?

– Наверное, я не туда свернул в коридоре. Спокойной ночи.

Мужчина не ответил, но щелкнул выключателем настольной лампы с зеленым стеклянным абажуром. Абрамс застыл на месте. Он понимал, что ему следует повернуться и уйти, но его ноги словно приросли к полу. Так вот откуда такой акцент! Правильно, американец не может овладеть русским в совершенстве и за сорок лет. Даже через сорок лет его лицо сохраняло черты, запомнившиеся Тони по фотографии, которую она держала у себя в кабинете. Но, даже если бы Абрамс никогда не видел этой карточки, он все равно узнал бы большие влажные голубые глаза. Потому что это были ее глаза!

Абрамс понял, что смотрит в лицо воина, воскресшего из мертвых. В лицо Генри Кимберли. В лицо «Талбота».

Марк Пемброук в одних трусах стоял у окна. Он направил свой бинокль на русскую усадьбу, находившуюся в полумиле от дома ван Дорна.

– Возможно, это примитивный способ разведывательной деятельности, но, когда просто подсматриваешь, это зачастую дает неплохие результаты.

Джоан Гренвил потянулась на кровати и зевнула:

– Мне надо бы спуститься вниз, пока меня не хватились.

– Да, – отозвался Пемброук, – час для туалета многовато. – Он встал на колени у открытого окна, оперся локтями о подоконник и навел бинокль на резкость. – В слуховом окне крыши я вижу парня. Он стоит у подзорной трубы и смотрит на меня.

– Можно мне включить свет и одеться?

– Конечно, нет. – Пемброук повел биноклем из стороны в сторону. – Сейчас мне хорошо видна площадка перед главным входом. Но «линкольна» на ней нет. Думаю, они еще не уехали.

Джоан села на краю кровати.

– Кто куда не уехал?

– Абрамс должен скоро покинуть усадьбу. Если что-то случится, они посигналят дальним светом.

Джоан встала и подошла к Марку.

– Что может случиться? И что вообще Тони Абрамс там делает?

– Извини, это служебная тайна.

– Вот дерьмо! – воскликнула Джоан. – Мне надоело все время слышать это от Тома и его дурацких друзей-идиотов.

– Миссис Гренвил, успокойтесь. Зачем вам знать лишнее? Ведь вам незачем быть полноводной рекой. Оставайтесь такой, какая вы есть, – струящимся, быстрым и веселым ручейком. В нем не страшно, даже если коснешься дна.

Джоан хихикнула:

– Ты только что успел сделать это дважды.

Пемброук самодовольно улыбнулся, прильнув к окулярам бинокля.

– Этот Иван напротив нас, по-моему, совсем обалдел от счастья. Еще бы, словить в свою трубу красивую обнаженную женщину, купающуюся в лунном свете. Бьюсь об заклад, он трет глаза и глотает слюнки.

Джоан выглянула из окна.

– Он меня действительно видит?

– Конечно, – рассмеялся Пемброук. – Знаешь что? Возьми-ка бинокль, встань у окна и последи, не мигнет ли «линкольн» Тэннера дальним светом.

Она сделала в точности так, как он сказал. Пемброук оделся и направился к двери.

– Смотри, этот русский машет мне рукой, – хихикнула Джоан.

– Следи за фарами машины, или я выброшу тебя в окно, – жестко сказал Марк.

Джоан быстро закивала. В его голосе послышались нотки, заставившие ее поверить в серьезность угрозы. Не поворачивая головы она спросила:

– Куда ты собрался?

– Как сказал герцог Веллингтон,[4] когда его попросили поделиться какой-нибудь военной хитростью, почаще ходите в сортир!

Джоан пожала плечами и вновь приникла к биноклю. На самом деле звонить Марку, вероятно, приходилось чаще, чем ходить в сортир. Люди вроде него так привыкли врать, что лгут, даже когда говорят о погоде.

Карл Рот стоял на просторной кухне возле длинного стола, уставленного закрытыми целлофановой пленкой подносами с едой.

– Много наготовили.

Мэгги Рот отвернулась от раковины и оглядела подносы, заполненные ломтями мяса, сыром, овощами и фруктами, орехами и выпечкой. Маленькие таблички указывали на специальные диетические, в том числе и кошерные блюда.

– Карл, ты совсем обалдел с этим заказом. Даже нанял двух сервировщиц. Мы же ничего на этом не заработаем!

– Ладно, Мэгги, ван Дорн – очень выгодный клиент. Иногда надо забыть о сиюминутной выгоде ради поддержания престижа фирмы.

Она рассмеялась:

– Ты у нас самый лучший из всех коммунистических капиталистов, которых я знаю.

Карл Рот нервно огляделся по сторонам:

– Мэгги, попридержи свой язык.

Она взглянула на настенные часы.

– Ну что ж, пора сервировать.

Мэгги Рот подошла к одному из подносов и приоткрыла пленку. Карл удержал ее за руку: