— Это не означает, что я должен выполнять твой приказ, — я смотрю на пол в поисках выпавшей мази, она мне необходима, сейчас внутри вновь чувствую боль.

— Означает, ты мой и должен меня во всём слушаться. Или ты ещё не понял, что я за непослушание могу тебя наказать?

Я посмотрел на Ричарда глазами, полными слёз и обиды. Я ничего плохого этому человеку не сделал, так с чего же он взъелся на меня?

— Почему бы тебе не найти человека, которому подобные игры были бы по душе? — я наконец дотягиваюсь до тюбика и беру его в руки.

Ричард хватает меня за волосы, заставляя запрокинуть голову назад. С трудом сдерживаю слёзы, сжимаю зубы, смотрю альфе прямо в его синие глаза. Ричард хватает меня за левую руку, на которой надет браслет и в которой я держу мазь.

— Ты думаешь, эта штука спасёт тебя, — он зло трясёт моё запястье с браслетом, — ты думаешь, его невозможно снять? Ты дурак, если веришь в это. Не всем людям ты нужен живым или с рукой, её можно просто отрезать вместе с ним!

Его голос стал мягче, он отпустил мои волосы и посмотрел на мою ладонь — я поспешно сжал в ней тюбик с заживляющей мазью.

Ричард отпустил меня, поднялся на ноги и с высоты своего роста наблюдал, как я неуклюже поднимаюсь, подбираю пакет из аптеки и ковыляю в свою комнату. Смотреть на него и тем более продолжать с ним разговор у меня не было никакого желания.

Как можно быстрее добираюсь до своей комнаты. Захожу и тут же падаю на кровать, воя от тянущей боли внизу живота и жжения в заднем проходе. Глотаю горько-солёные слёзы от обиды и злости. Извиваюсь на кровати. Как же больно! Когда же это жжение пройдёт?! Закусываю губу, чтобы слишком громко не стонать. Я думал, что никаких серьёзных повреждений у меня нет. Как только боль успокаивается, осторожно сажусь, морщась. Беру пакет, лежащий рядом, и достаю тюбик — надо было ещё и от синяков купить мазь. Угрюмо рассматриваю свои запястья: когда сегодня альфа схватил меня за руку, я еле сдержался, чтобы не закричать от боли.

Осторожно поднимаюсь с кровати и направляюсь в ванную, там быстро привожу себя в порядок. Моюсь и смазываю как могу более тщательно лекарством свои повреждения. Выхожу. В животе урчит, напоминая мне о том, что я сегодня ещё ничего не ел. Вздыхаю. Идти на кухню ни сил, ни желания нет абсолютно, но если я не поем, то ресурсов на восстановление у меня не будет, так что придётся это сделать. Направляюсь туда.

Захожу на кухню. Само помещение условно разделено на две части, одна из которых предназначена для приготовления еды для самих хозяев и приёма большого количества гостей, там расположена профессиональная техника и работают повара, а другая часть выглядит обычно. Здесь же находится большой круглый стол, занимающий небольшую нишу в стене, — это место, где обедает и собирается вечерами прислуга. Я неоднократно видел здесь работников этого дома, когда они пили чай, но никогда не решался к ним подойти, потому что в этой компании всегда был Колин и он встречал меня недобрым взглядом, от которого у меня бежали мурашки по коже.

Подхожу к холодильнику. Еды, как обычно, полно. И как она только не успевает испортиться? Похоже, за этим следит сам Колин. Интересно, сколько сейчас времени. Завтрак я пропустил, но вот скоро ли обед — не знаю. Из основной части кухни доносятся соответствующие звуки: лязг ножей, бренчание кастрюль, разговоры и смех поваров. Еда мне сейчас в рот не полезет. Организм хочет есть и чувствует слабость, но при этом не хочется абсолютно ничего. Достаю из холодильника овощи: огурцы и помидоры. Промываю их под струёй воды, останавливаю взгляд на изобилии ножей: если я один заберу себе, кто-нибудь это заметит? Оглядываюсь — на кухне по-прежнему никого нет. Дрожащей рукой беру самый маленький нож, его можно легко спрятать в карман или под подушку, и если Ричард ещё раз ко мне полезет, то я смогу применить его в качестве самообороны. Зажмуриваюсь. Слёзы наворачиваются на глаза. Зажимаю нож в руке. Страшно представить, что со мной будет, если мне удастся ранить Ричарда, а если я его случайно таким образом убью? Единственное, ради чего стоит брать это оружие, так это чтобы напугать альфу, если он опять ко мне будет приставать. Нож осторожно укладываю в карман брюк, предварительно обмотав лезвие кухонным бумажным полотенцем.

— Что ты тут делаешь в такое время?

Голос звучит от двери в кухню, и я вздрагиваю от неожиданности, поворачиваюсь к Колину лицом, держа руку в кармане с ножом. Омега оглядывает меня, его выражение лица меняется со строгого на удивлённое. Крылья его носа раздуваются — принюхивается, и я прекрасно понимаю, какой запах он сейчас чувствует. Опускаю голову, разворачиваюсь обратно к столешнице.

— Я скоро уйду, — тихо бормочу себе под нос.

— Скоро обед будет готов, там овощи тоже будут.

Боковым зрением замечаю, как омега делает ко мне шаг, заглядывая в лицо. Еду для прислуги, в том числе и для меня, подают в этой части кухни, но я редко здесь обедаю, уношу свою порцию к себе в комнату или прихожу сюда, когда народ уже расходится выполнять свои трудовые обязанности.

— Спасибо, но у меня нет желания обедать, — говорю как можно вежливее и стараюсь, чтобы голос не дрожал.

— Кики, — мягко проговаривает омега, — посмотри на меня.

Отрицательно качаю головой. Колин подходит ко мне вплотную, я же отворачиваюсь от него, даже не пытаясь притвориться, что я очень занят нарезанием салата. Омега берёт меня за запястье и подносит его к своим глазам. Резко оборачиваюсь, вырываю руку из рук Колина и прижимаю её к своей груди, смотрю омеге в глаза, тут же опускаю свой взгляд и вновь отворачиваюсь.

— Что он с тобой сделал?

Омега со спины заглянул мне в лицо. Морщусь, сдерживая слёзы.

***

Ставлю локти на стол, сжимаю голову руками. Устал. Виски ужасно ломит от боли. День в самом разгаре, ещё полно документов, которые нужно срочно просмотреть до понедельника, а я уже выдохся и ни на что толком не способен. Надо позвать Колина, пусть что-нибудь принесёт от головы — и лучше всего пусть это будет топор. Устало усмехаюсь. Ещё утром голова не болела, всё было прекрасно, кроме некоторого угрызения совести ничего не мучило.

Поднимаюсь из-за стола и начинаю нервно расхаживать по кабинету, некогда принадлежавшему моему отцу, кабинет матери тоже свободен и он больше, но она иногда приезжает в родовое имение, так что ту комнату я не трогаю. Голова болит из-за прогулки Кики, сказал же сидеть в особняке. Омега должен быть всегда дома или рядом со мной, ему опасно выходить. Почему он этого сам не понимает? Его легко могут украсть — с его-то внешностью. Удивительно, что он до сих пор не оказался в каком-нибудь борделе.

От этих мыслей голова разболелась с новой силой. Стоит только представить, что кто-то ещё может к нему прикасаться, и перед глазами темнеет от злости. Никогда не думал, что я такой собственник.

Сажусь обратно за свой стол, устало откидываюсь на спинку кресла, нажимаю кнопку на телефоне и тут же зову к себе в кабинет Колина — у него всегда с собой есть специальное приспособление, похожее на пейджер, чтобы управляющий был на связи с хозяином дома. Омега долго ждать себя не заставил, и в скором времени я услышал стук в дверь.

— Заходи, — отзываюсь.

— Вы вызывали меня, мистер Уилсон? — омега заходит в кабинет, прикрывая за собой дверь.

— Да, Колин, принеси мне что-нибудь от головы и стакан воды.

— Хорошо, сэр. Что-нибудь ещё?

— Нет, можешь идти.

Колин качает головой и уже разворачивается к двери, как неожиданно поворачивается ко мне и делает шаг вперёд.

— Сэр, могу я обратиться к Вам с просьбой?

— Да, конечно, — удивлённо смотрю на омегу: что ему может понадобиться?

— Могу я пригласить семейного врача для мистера Кики?

— Да, конечно, — отзываюсь немного растерянно и внимательно смотрю омеге в лицо.

Колин вытягивается передо мной в струну. Голос его строг и серьёзен, по выражению лица невозможно ничего прочитать. Колин разворачивается и покидает мой кабинет, возвращается он довольно скоро с таблеткой и стаканом воды. Ставит это всё передо мной. Глотаю таблетку и выпиваю воду, ставлю стакан обратно на поднос. Колин направляется на выход, у самой двери я его останавливаю.