На Аниных ногах бахилы, один из которых слез с пятки и теперь болтается на ботинке грязными, голубовато-коричневыми лохмотьями.

Девушка не смотрит на дверь, полностью поглощенная слезами. Она вытирает их рукавом своего черного шерстяного пальто, лежащего на коленях неаккуратным комком. Одна его сторона лежит на грязном полу, около лужицы грязной воды, натекшей с обуви героини.

Рядом с ней валяется дубленка коричневого цвета. Викина дубленка.

Дверь распахивается, выпуская Вику, потирающую голову. Она идет на своих высоких шпильках, слегка пошатываясь и рассматривая пол под ногами, боясь поскользнуться и на нём.

За её спиной идет крупный мужчина, у него голубая форма и накинутый поверх мятый, белый халат. Он зевает, закрывая рот рукой и смотрит, на все ещё плачущую Мирину, что бросается обнимать подругу, стоит ей только зайти.

Слезы девушки катятся по щекам, хотя лицо её выражает счастье. Он ещё раз окидывает её взглядом, засовывая руку в карман и сует ей в руку блистер с таблетками.

– Выпейте. – Аня понятливо кивает, протягивая упаковку Вике, но врач качает головой, и показывает на девушку указательным пальцем. – Вы выпейте, это успокоительное.

Аня непонимающе открывает рот, а потом, наплевав, вытаскивает таблетку и глотает, одним усилием мышц горла, отдавая доктору, слегка трясущуюся в её руках, серебристую упаковку.

– Так то лучше. В общем, Виктория, можете ехать домой и никаких резких движений и, ради бога, пощадите вы себя не ходите на каблуках по такой погоде. Ещё какие-то вопросы есть? – Вика качает головой и кричит уходящему мужчине в след «Всего доброго!», то отмахивается и исчезает за белой пластиковой дверью, прикрывая её за собой.

– У меня небольшое сотрясение мозга, и я просто потеряла сознание. «Скорую» можно было и не вызывать. – Вика качает головой, забирая с лавки свою одежду и быстро натягивая её на себя, смотря на Аню, чьи щеки все ещё мокрые, но лицо выражает праведный гнев.

– А если бы это было что-то серьезное? А если бы я не пришла? Ты понимаешь, как испугала меня, лежа там, среди людей, ни один из которых, сука, не вызвал врачей или не попытался что-то сделать? – Аня говорит это громко, и стягивает с своих ботинок лохмотья голубоватого пластика. Она брезгливо вытирает руку об собственное пальто и смотрит прямо на подругу, которая лишь пожимает плечами.

– Мне сказали, что так или иначе бы я очухалась.

– Ты предполагаешь, что мне надо было сидеть там и ждать, пока ты придешь в себя, параллельно отмораживая и твою и свою жопу?

– Ну да, кстати, нас вообще не должны были сюда тащить, но на вызов приехали два молоденьких фельдшера, которые слишком испугались и пере паниковав решили, что лучше притащить меня сюда, чем лишить жизни самостоятельно. – Вика усмехается, засовывая руку в задний карман штанов, и достает оттуда целую пластиковую картошку. Она облегченно вздыхает. – Я думала, что она сломалась, но Бог решил сберечь мою зарплату.

– Лучше бы он тебя сберег идиотку. – Аня бурчит это, пытаясь открыть тяжелую железную дверь. Постояв пару секунд в задумчивости, она дергает за ручку и врезается в неё плечом, впуская немного снежинок в теплое помещение.

– Кстати, мне тут предложили место в одной очень не плохой корпорации. – Девушки сидят на заднем сидении машины. В окнах мелькают ночные улицы, и габаритные огни других транспортных средств.

– И кем? – Голова Ани лежит на плече подруги. У Вики дубленка распахнута, и поэтому щека девушки иногда слегка соскальзывает с мягкого меха подкладки воротника.

– Младшим менеджером, но карьерный рост обещали небывалый. – Вика разводит руками, и её пальцы мелькают светлым пятном, на фоне темного салона машины.

– Здорово. Ты согласишься?

– Да, я думаю да. Они дали мне несколько дней на раздумья, но делали это с выражением лиц: «Мы знаем, что ты вернешься и лишь делаем вид, что предоставляем тебе свободу выбора».

– Твоя работа все равно давно изжила себя, если быть предельно честной. – Аня заправляет прядь волос за ухо, чуть приподнимая голову, дабы взглянуть на подругу.

– Не смей оскорблять мой магазинчик украшений!

– Ну честно, когда ты получала с него прибыль в последний раз? – Девушка качает головой. Вика задумывает на пару секунд и загибает пальцы на правой руке.

– Три с половиной месяца назад. – Круглолица выглядит озадаченной, после своих подсчетов. – Знаешь, мне казалось, что вот, не так давно, а получается, что я уже три месяца живу на деньги, которые зарабатываю в баре, крутя своим задом перед похотливыми мужиками.

– А я о чем. А тут какая-никакая, но стабильность, и тебе, наконец-то, не надо будет зарабатывать деньги при помощи своего тела, сильно похудевшего в последнее время, кстати.

Вика закатывает глаза, отвешивая небольшой шутливый поклон, который может позволить пространство.

– Благодарю за комплимент, который ты сделала в исключительно не подходящее время.

– Да не за что. – Аня обнимает предплечье подруги двумя руками, ложась поудобнее.

– Мне страшновато оттого, что если я сейчас начну делать это, то совсем забуду про свой крохотный бизнес и предам свои идеи, идеалы и ценности. – вика морщит лицо, как будто бы вспоминает о чем-то неприятном.

– Ты не можешь предать что-то, если помнишь об этом и это нормально, что тебе страшно. Всем страшно.

Вика кивает головой, откидываясь подальше на спинку сидения.

Играющая в машине классическая музыка уходит на убывание.

– Я ожидала от «Мнемозины» большего. – Неприязненный голос звучит позади меня, и я пораженно оглядываюсь уверенный, что он обращается именно ко мне, потому что звучит до неприличия громко.

Но нет, это две молодые особы, говорящие между собой. Их возраст я определить не ручаюсь, но им где-то по пятнадцать-шестнадцать лет. У них распущенные начесанные волосы и такое обилие чего-то блестящего на скулах, что их лица почти светятся в темноте.

Я смотрю на них, прислушиваясь к разговору и отвлекаясь от экрана, где Аня ведет речь о каких-то деньгах за такси. Но проигнорировать такую возможность послушать чужое мнение о фильме – выше моих сил.

– Да, но возможно, что все самое интересное будет в финале. – Отвечает ей её подруга, на коротенькой розовенькой толстовке которой красуется надпись «Barbie». Выглядит пошло, странно и очень нелепо, особенно из-за сочетания с её блондинистыми волосами. Она жует жвачку, громко чавкая.

– Барышни, все самое интересное всегда бывает в финале, а теперь прекратите болтовню. – Мощный грудной голос прерывает диалог девчонок и те повинно опускают глаза, а я проникаюсь уважение к бабушке искупавшейся в духах, но вероятнее всего, это происходит оттого, что я давно принюхался.

Аня зевает, заходя в квартиру, и щелкает выключателем. Свет в помещении загорается на сразу, а с небольшой задержкой в секунду, но этого достаточно, что бы определить, что с проводкой проблемы.

– Что-то ты рано. – Вика проходит за ней, пару раз топая ботинками по грязноватому паркету, и садиться на табуретку, расстегивая молнию высоких черных сапог. Она закидывает ногу на ногу, дабы обеспечить к застежке лучший доступ для своих рук и не пришлось гнуть спину.

Главная героиня же сбивает свои угги, задевая их задники мысками, и кидает пальто в нишу шкафа, слыша, как в его карманах звякают монетки.

Ботинок Жени в прихожей нет, и Аня подносит свой телефон к самым глазам, что-то быстро печатая на сенсорном экране.

– А кстати, где твой благоверный? – Вика кивает на одиноко стоящие в коридоре тапочки большого размера.

– Он уехал к Кириллу. Просил тебе не говорить, конечно же, но мне это кажется более честным.

– Мне нравится идея делить друзей после расставания, по крайней мере, в компенсацию за четыре утраченных года, у меня есть. – Вика подходит к девушке, стоящей на пороге комнаты и обнимает её за талию, укладывая голову ей на плечо.