Не вынесутся. Кони слова «надо» не понимают, они в любой миг могут заржать, и в засаду (допустим, что она все же существует) составляют только пешие. Всадники если и появятся, то откуда угодно, но не из леса.

Вокруг, насколько слышало ухо и видел глаз – ни ржания, ни топота, ни пыли.

То ли мы вышли слишком рано, то ли охватившая страну башен суета сошла на нет. Поразившее нас вчера бурное движение отсутствовало полностью.

Ни о чем большем мне и не мечталось.

Напряжение отпустило, и голову теперь занимало другое. Малик думает, что на лагерь напали царберы или отряд какой-нибудь цариссы. Во всяком случае, он озвучил только эти две версии. Я предпочитал не ограничивать фантазию.

Еще недавно в список можно было включить волков и человолков. Сейчас эти беды отпали, стаи уничтожены. Но даже без их учета у меня возникли еще предположения.

Место для ночевки рыкцари избрали грамотно – с возможностью отхода и недалеко от башни. Неизвестные, которые зачем-то пришли туда среди ночи, руководствовались теми же мотивами.

– А не могли сюда заявиться те, против кого цариссы собирают силы? – Я осторожно покосился назад. Там по-прежнему было тихо и спокойно. – Из леса хорошо просматривается дорога, а по расположению это место годится, например, в качестве базы, чтобы напасть на башню.

– О таком варианте я тоже думал, – признался Малик. – Это мог быть передовой отряд неизвестного нам противника. Здесь действительно удобно создать плацдарм, чтобы дождаться основных сил или просто сигнала для атаки или каких-то других действий.

Дядя Люсик покачал головой:

– Кому взбредет в голову нападать на башни? Не вижу смысла. Деметрия недавно пробовала и ничего не добилась. И кто этот противник, о котором мы ничего не знаем? Пожиратели? Чапа рассказал, что за рекой идет своя война, война на истощение, если не на полное уничтожение. Сейчас им не до завоеваний. Что остается? Новый враг из дальних стран – высадившийся с кораблей или нашедший путь через горы?

– Или это может быть вторжение из другого мира, – сказал я.

Малик кивнул. Лицо его при этом осталось серьезным, взгляд задумчивым.

Теперь и дядя Люсик озаботился.

– Допускаете, что кто-то выполнил план, о котором мы думали как о гипотетической возможности – вернуться в наш мир и перенестись обратно с мощным подкреплением? Впрочем, почему нет? – осадил он сам себя. – Это же первое, что придет в голову деятельному человеку с возможностями, если он нашел вход и выход и разобрался, что и как здесь устроено.

Вот об этом у меня и болела голова. Если все именно так – что нам делать в этом случае? Выжить – само собой, но кого поддержать, когда встанет выбор?

Наших? В смысле – тех, что придут из нашего мира? А что они принесут этому миру? «Наши» могут быть разными. Дикую империю организовал наш, и к чему это привело? Получается, что сначала нужно разобраться – кто они, эти «наши», сколько их и, главное, чего хотят. Хорошо, если планы у нас совпадают или хотя бы похожи. А если нет? Какова может быть цель вторжения?

Чего захочет человек из другого мира – более сильного в отношении знаний об оружии и способах захвата власти?

Ответ – внутри вопроса. С помощью оружия захватить власть. Зачем? А просто так.

Допустим, валяется на улице кошелек. Совестливые люди отнесут его в полицию, но таких – считанные единицы. Если внутри не важные документы, а только ценности, подавляющее большинство решит, что это благодарность судьбы за былые издевательства, и оставит найденное себе.

А еще какая-то часть населения с удовольствием стибрит кошелек, если тот будет плохо лежать. Хорошо он лежит или плохо, каждый определит сам, и помимо моральных устоев сыграть роль могут перепад настроения или даже аховость материальной ситуации. Как ответил один подсудимый на вопрос «Зачем вы ограбили банк?»: «А он первый начал!» Когда пролетариату нечего терять, кроме цепей, он способен на что угодно. А, например, Германия на момент торжества фашизма была культурнейшей страной мира. То есть, устои устоями, а сиюминутная ситуация может изменить их до неузнаваемости, носители устоев и сами не поймут, как же так получилось.

И, в продолжение темы, обязательно найдутся такие, кто, завидев кошелек даже не бесхозный, а вполне чей-то, в чьем-то кармане или в чьей-то квартире, захочет отобрать его просто по праву сильного. Эволюцию никто не отменял, выживает сильнейший, а неудачник гибнет – это закон природы.

Страна башен, закостеневшая в «законах Аллы», – как раз такой кошелек.

Допустим, отобрали. Что дальше? Среднестатистический гражданин удовольствуется ролью местного царька и, допускаю, будет править мудро и справедливо. Не обязательно, но возможно. В глубине души все люди добрые и хорошие, только глубина разная. Когда получил все – чем-то можно и поделиться. Проявить милосердие. Допустим, непримиримых врагов, взятых в плен или арестованных по доносам, не сажать на кол и не четвертовать прилюдно, а тихо повесить. И лишь их одних, без членов семей до седьмого колена. Чем не благородство и высшая милость?

Это мы говорим о среднем человеке без особых заморочек (но исключительно из тех, кто живет по принципу «пан ил пропал», то есть в борьбе за власть готов рисковать головой. Поэтому тем, кто жизнь ставит дороже власти и денег, примерять на себя эту ситуацию не обязательно). Амбициозный же или морально обиженный, когда сядет на трон, потребует раболепия и абсолютизма, а также провозглашения себя богом или Его единственным заместителем. Со всеми вытекающими. Что будет дальше – лучше не представлять. В учебнике истории все рассказано неоднократно.

Что-то меня не туда понесло. Пришелец явился не один, иначе вся страна не встала бы на уши. Пришла сила, против которой потребовались все резервы. И если в моих рассуждениях заменить личность на группу единомышленников, то все намного хуже, чем кажется. Бандиты построят большую «зону», религиозные фанатики – халифат или орденское государство без права на иное мнение, язычники поставят идолов, коммунисты всех уравняют, еще кто-то придумает что-то новое или вытащит из запасников истории поеденное молью старое, и в обязательном порядке все будут принуждать к счастью по собственному рецепту – силой, с физическим устранением сопротивляющихся. По-другому не бывало и не будет. И кем бы ни были пришельцы, под каким девизом ни убивали бы людей – у них, при достаточной мощи, все получится.

И только у честных людей, мечтающих о свободе-равенстве-братстве, ничего не выйдет – потому что к власти такие прийти не могут по тем же законам истории: добрые милосердные правители во все времена рушили свои созданные тиранами страны и империи. Добрый человек не пробьется к власти, его убьют чужие за слабость или свои за принципиальность.

Итог неутешителен. Кто бы ни захватил власть в стране башен, нам с ними будет не по пути.

Мы – романтики, нами движут эмоции. Гнев. Месть. Чувство несправедливости. При большой удаче и мы можем сесть на трон, но у нас нет программы. Каждый, наверняка, видит возможное будущее по-своему.

Малик сказал:

– Не надо усложнять. «Уйти, чтобы вернуться» – сложный план, а объяснения того, что происходит, обычно более просты.       Допустим, что, как уже было однажды, на причал прибыло слишком много людей – скажем, пассажирский самолет упал или, например, вахтовый вертолет с кучей народа. Значит, появилось много «чертей», и требуется масштабная зачистка. А представьте, что это был военный борт с десантниками? Тогда аллехвалинцам кирдык.

– Полнолуние было почти три недели назад, – напомнил я. – До следующего – больше недели. Что-то не сходится.

– Про полнолуние – это догадка, а не факт, – сказал дядя Люсик. – На самом деле все может быть совсем по-другому.

– А даже если и не по-другому, – усмехнулся Малик. – Три недели у затаившихся после «причаления» ребят ушло, чтобы понять, что к чему, обзавестись оружием или наметить, где его взять. Теперь они перешли к действиям – вот тут все и взбаламутились. – Он задумчиво куснул губу и продолжил: – Впрочем, вариант, что о путях туда-обратно узнали спецслужбы, я тоже со счетов не скидываю. Если путь между мирами существует, государство о нем рано или поздно узнает. И если вторжение осуществило государство…