– Нужно идти еще через одну вотчину на восток, а затем взять чуть севернее. По дороге намного быстрее. Следующей башней сейчас владеет царисса Яна.

«Намного быстрее». Главное сказано.

– Сходим в гости еще раз или обойдем? – поинтересовался Малик.

Хороший вопрос.

Царисса Яна. Это имя мне ничего не говорило. И неизвестно, стоит ли информация, которую мы хотим добыть, невероятного риска. Нужно ли нам знать, что происходит вокруг, или Зарину можно изъять из темного дома без этих сведений? Я склонялся к последнему. Знания иногда бывают избыточными, а время и силы, потраченные на них – выброшенными на ветер. Меня тянуло в темный дом. Надеюсь, Зарина – там. Если ее нет, меня потянет дальше – в сестырь, в крепость, к черту на рога…

Для меня встреча с Зариной была целью, а для моих спутников – первым пунктом длинной программы. Они считали, что лучше быть в курсе всего, ия бы с ними согласился, если бы не. Ага. Потому что каждая новая минута казалась выброшенным коту под хвост годом.

– Как максимум, наш успех и, как минимум, выживание зависят от того, – сказал дядя Люсик. – что о каждом из нас известно цариссе. Или тому человеку, кого она оставила за хозяина. Мы очень даже можем нарваться на неприятности – например, пересечемся в башне с заехавшими туда цариссой Асей и другими ненужными сейчас особами. Документ об амнистии не гарантирует безопасность на сто процентов: свое решение Верховная царица могла со временем отменить. Но мы не меньше рискуем просто передвигаясь по лесу. Мы в любом случае сильно рискуем.

Да, жизнь вредна, от нее умирают. Аксиома.

– Не забывайте: я теперь невестор Ефросиньин, – с улыбкой напомнил Малик. – И если бы Чапа не упрямился, в нашей легализации закрылась бы последняя брешь.

Он явно подтрунивал надо мной, и все же я буркнул:

– Если бы Чапа не упрямился, мы все еще сидели бы в башне и по очереди показывали свои мечи. Кстати, спасибо, что не дал ей сцапать и меня.

– Ничего, мне больше достанется.

– Там слово «больше» неуместно, как и «меньше», потому что меньше уже некуда.

– Со временем нарастет.

В казавшуюся нам веселой перепалку встрял дядя Люсик:

– Ша, с каким таким «временем»?! Ваши разговоры мне как утюгом по темечку. У нас нет времени.

– Мы не знаем, что ждет впереди, у нас там темно, как у негра в филейной части, – откликнулся Малик.

– Ой, и все-то ты знаешь, и везде-то побывал. – Дядя Люсик покачал головой. – А юридическая свобода Чапы нам еще пригодится, мы все сделали правильно.

Мне вдруг стало нехорошо.

– В каком смысле пригодится?!

Ответил Малик:

– На пути у нас будут еще башни, а в них могут быть непристроенные царевны. Ты вызовешь огонь на себя.

До деревьев оставалось метров сто, когда сбоку, со стороны поля, раздалось громкое задорное чириканье.

В мире, где перебили почти всех птиц, а оставшиеся шарахаются от человека, как от огня, эти звуки услышишь нечасто.

– Наши? – с надеждой спросил дядя Люсик.

– Похоже. – Взгляд Малика остался настороженным, рука потянулась за луком, которого там не было с вечера.

Если все хорошо, моя катана и его лук сейчас к нам вернутся.

Ага, «если». Ненавижу это слово.

Встреча с соратниками-рыкцарями вышла бурной – все обнимались, как родные, и в самом деле чувствовали себя родными. Все шестеро лесных разбойников были живы, здоровы и даже не ранены. На светлое время суток они залегли среди колосящихся нив, и если бы нас не окликнули, мы, как и возможный противник, прошли бы мимо. Я порадовался, что до появления летающих дронов с телекамерами – как до луны пешком. Отсутствие технического прогресса в этом мире способствовало выживанию как ничто другое.

Нечасто от меня такое услышите, но Алле хвала за это. Если бы не ее законы… Они сурово карали преступников и одновременно лишали общество новых способов борьбы с нарушителями насажденного порядка. Нас, как вынужденных, но явных представителей местного криминалитета, это просто воодушевляло.

Забудем про дроны. Здесь обычного бинокля хватило бы для перевода нашей нелегальной компашки в положение Off и мгновенное удаление из общественной памяти. Существовавшая в единственном экземпляре неказистая «позорная труба» Фриста сейчас не при Малике, значит, скорее всего, сгинула вместе с остальными сокровищами пещерного дворца. И хорошо, что так. И хорошо, что изготовивший ее мастер не прожил столько, чтобы поставить производство на поток, иначе нам пришлось бы худо.

Из того, что я слышал о Верховной царице, можно (и нужно!) иметь в виду: в крепости неизвестные народу раритеты и артефакты есть и могут использоваться по назначению. Царица знает больше остальных. Для правителя это необходимость. А чтобы править долго и без проблем, народ от лишних знаний следует отсечь. Отчего в моем мире случились и еще случатся все революции? От появления у некоторой незанятой физическим трудом прослойки общества времени на пропаганду среди менее смекалистых сограждан – внедрение и распространение крамольных мыслей, которые вместо нынешней власти вознесут в царские чертоги ту незанятую физическим трудом прослойку.

Так было и так будет. Сейчас я в оппозиции здешнему официозу, и мы готовы друг друга уничтожить. А заглянем в счастливое завтра: допустим, ситуация перевернулась. На троне – я с товарищами. Вместо трона – круглый стол, все равны, крепостные освобождены, всем предоставлены одинаковые права и возможности. И высшие решения принимаются только голосованием. И только на благо общества.

А кто определяет, что – благо, а что – нет? Мы.

А кто является нашим противником? Прежние властители, потерявшие свои привилегии, и их прихлебатели. Еще – некоторые наши помощники, которые считают, что судьба их обделила, поскольку они рисковали жизнями и потому имеют не меньше прав сидеть за круглым столом с нами или, если места за столом на них не хватит, вместо нас. К неприятелям можно отнести и середнячков или бывших обездоленных, которые раньше перед властью лебезили, а теперь смекнут: другим удалось подняться наверх, почему же, дескать, не попробовать и нам? Вместе с семьями – это немалая часть общества.

Что они хотят сделать с нами? Свергнуть и расправиться. Что нам нужно, чтобы этого не произошло? Найти врага и расправиться с ним первыми. Вот и вся суть политики во все времена.

Сейчас царица находилась в крепости или в великолепном шатре со всеми удобствами, а мы, ее противники, на холодной земле, где в компании явных бандитов будем ждать ночи, чтобы в темноте и опасности двигаться вперед. Расклад вроде бы не в нашу пользу. Но, как ни удивительно, шансы равны. Мы живы – значит, или мы, или нас. То есть, шансы – пятьдесят на пятьдесят.

Повторю еще раз: за ретроградство и ограничение своих подданных в знаниях и возможностях, что позволяет нам выжить – Алле великая хвала!

Поделюсь еще одной радостью: ко мне вернулась моя прелесть. К сожалению, радости сопутствовало огорчение: мое стальное чудо вернулось ко мне ненадолго. Когда пойдем в башню Яны, катану новь придется отдать. А сейчас пальцы сжимали рукоять с чувственным восторгом, сравним разве что с поцелуем или объятиями с Зариной. Никогда не думалось, что я настолько привязчив к вещам.

Поправка: к хорошим вещам. К необходимым для упомянутого выживания. Наверное, это действует инстинкт самосохранения.

Еще одна поправка: все, сказанное перед этим – беззастенчивая ложь, придуманная подсознанием для самооправдания.

В самом деле, при чем здесь инстинкт? Никто не спорит, что владеть хорошей и нужной вещью – приятно, но зачем искать этому естественные причины и возводить в культ? Для кого люди и вещи равны – прошу в темный дом, там для вас, такого умного, найдется удобная комнатка, келья или камера.

Впрочем, я туда и иду. Возможно, итог будет именно таким: меня ждет комнатка, келья или камера (вряд ли удобная), где появится море времени для подобного философствования.