Языки пламени преследуют меня, пока я бегу обратно, пытаясь позвать на помощь. Хоть кто-то должен меня услышать!

Я открываю рот, напрягаю связки, но не могу выдавить из себя ни единого звука. Снова и снова я пытаюсь закричать… кашляю и задыхаюсь.

Запыхавшись, я бегу из последних сил, пока не спотыкаюсь о торчащий корень дерева. Двести долларов, которые я взяла из маминого кошелька, выпадают из моего кармана. Я хочу их подобрать, но жар из пасти дракона обжигает мне пальцы и деньги сгорают. Я быстро поднимаюсь и вижу, что мои ноги в крови.

Моё сердце выскакивает из груди. Я открываю глаза и вижу перед собой гламурную бирюзовую ванную. За мной не бежит дракон, и крови на мне нет… По инерции я начинаю суетиться, чтобы как всегда бежать на работу, но вспоминаю, что мне некуда идти… Я никому не нужна.

Не стоит помышлять зарубить человека топором, не перекрестившись.

Никакой крови нет. Моя грудь опухла, как и положено, в это время месяца, но нет никакой боли внизу живота. Может, я все придумываю? У меня уже давно не было месячных. Алекс всегда избегал меня в эти дни: грязная, вонючая…

«Я умру». Мысль была ясной, как утренняя роса весной. Она пришла в голову, когда первая в жизни капля крови вытекла из меня.

«Что прикажешь делать с этими испачканными трусами и юбкой? Они стоят денег, ты понимаешь? Кто-то должен их зарабатывать. Деньги не растут на деревьях», – что есть мочи ворчала мать.

Я поспешно засовываю два пальца вовнутрь и быстро их вынимаю, рассматривая беловатую массу. Ни следа крови.

«Зрелый французский сыр, отлично сочетается с мерло…», – говорил Алекс на тусовке в пабе рядом с офисом. Он тогда опрокинул на меня бокал с красным вином.

– Катя, ну кто ж так делает. Вот из-за тебя разлил отборное пойло.

– Прости, Алекс.

– Надо бы тебя наказать… Хочешь немного кокса? Пошли в туалет.

Он кончил в меня тем вечером? Алекс сказал, это произошло, потому что слишком сильно сжимала мышцы внутри, и он не смог сдержаться… но он же сам на этом настаивал.

Пытаясь побороть внезапное головокружение и тошноту, я выползаю в коридор, натягиваю футболку и леггинсы из спортивной сумки, завязываю волосы в тугой пучок и бегу в ближайшую аптеку.

Покрытое тяжелыми облаками, небо предвещает дождь. Из-за сильного ветра я с трудом преодолеваю дорогу и, дойдя до аптеки, молча покупаю тест на беременность вместе с нарезанными яблоками за три фунта. Приходится заставлять себя их съесть, чтобы совсем не свалиться в голодный обморок.

Металлический привкус во рту беспокоит меня намного меньше, чем та серая туча над головой, которая всё-таки разразилась проливным дождем.

Впопыхах, я вбегаю в первый попавшийся полупустой паб и прохожу мимо пары хорошо одетых мужчин у бара, изо всех сил, перекрикивающих одну из песен Рианны, гремящей из динамиков. Они смотрят на меня оценивающим взглядом. Может улыбнуться им? Нет! Я буду им противна… неудачница.

Украдкой, я поднимаюсь в туалет по темным узким лестничным пролетам. Сквозняк пронизывает меня до костей.

В маленькой кабинке с полом в клеточку я оперативно писаю на белую палочку и выжидаю две минуты, втыкаясь взглядом в орнамент пола, но уже сейчас две беспощадные полоски на тесте отчетливо видны.

Черт!

Никто не возьмет на работу беременную женщину и не продлит рабочую визу…

Быстрый поиск в Гугл по запросу «аборт в Челси» показывает, что ближайшая клиника находится в Медицинском центре буквально пять автобусных остановок от моего дома. Недолго думая, я набираю их номер и назначаю срочный прием через два часа.

На улице льёт холодный дождь, заставляя меня скукожится в три погибели по дороге домой, где я, уговорив себя, что достойна, разрешаю себе принять горячий душ.

Какой ужас, у меня уже огромный живот!

Учитывая, сколько наркоты и бухла я употребила в последнее время, этот ребенок никак не может быть здоров. Какой к черту ребенок?

Я быстро сушу волосы и надеваю джинсы, кашемировый свитер, кожаный жакет и ботинки.

Дождь уже не идет. Снаружи слишком душно, и головокружение возвращается. В автобусе мне становится еще хуже. Внутри невыносимо жарко, как в бане…я потею под мягкой шерстью свитера. Маленькие шерстяные узелки прилипают к телу, а дорогой аромат духов вызывает желание вырвать.

Ещё пара остановок, лишь бы не потерять сознание…

Каким-то образом я нахожу силы и тащу себя через улицу в серое индустриальное здание. Желтый разъеденный линолеум, голубые пластмассовые стулья, детские рисунки, женщины, обмотанные в паранджу и едкий запах дешевого освежителя, смешанного бог знает с чем, вызывают желание как можно быстрее отсюда уйти.

– Я просто не готова сейчас заводить ребенка, – объясняю я внимательной индуске, которая только что сделала мне УЗИ и подтвердила мои наихудшие опасения.

– Вы бы хотели прервать беременность? – спрашивает она с доброй улыбкой.

– Да, пожалуйста.

– Учитывая ваш небольшой срок, мы рекомендуем без операционную процедуру, – говорит она доброжелательно.

– Хорошо, – я киваю головой, нервно скатывая кашемировые узелки потными ладонями.

– Вам нужно будет принять две таблетки с перерывом в сорок восемь часов, чтобы спровоцировать выкидыш. Могут возникнуть кровотечение и боль как во время месячных, – добродушно говорит медсестра, выписывая рецепт.

– Старайтесь отдыхать как можно больше и есть много свежих фруктов. Если возникнут проблемы, звоните в сервисный центр, – она отдает мне желтую бумажку и приглашает в кабинет следующую пациентку.

Страшный линолеумный пол все еще стоит перед глазами, даже лежа в кровати.

Холодная водка помогает. Она больше не обжигает горло, и пить без бокала стало вполне привычно.

Мне ужасно хочется спать. Но стоит закрыть глаза, как я снова вижу этот чертов пол.

Убийство – самое большое из всех преступлений. Преднамеренное самоубийство несоразмерно ужаснее, чем убийство разбойничье. Тот, кого убивают разбойники, режут ночью в лесу, или как-нибудь, непременно еще надеется, что спасется, до самого последнего мгновения. Примеры бывали, что уж горло перерезано, а он еще надеется, или бежит, или просит. А тут, всю эту последнюю надежду, с которою умирать в десять раз легче, отнимают; тут приговор, и в том, что не избегнешь уже принятого решения… и сильнее этой муки нет на свете.

Айфон звонит где-то на периферии моего сознания.

– Катя, детка, это Алекс. Как ты заводила сделку с Ахмадом. Я никак не могу разобраться. Если я их не найду, потеряю пять миллионов долларов из своего бюджета и мне совсем этого не хочется, сама понимаешь. Ах, ты спишь? Э-э, окей… Я перезвоню позже.

Который сейчас час?

Какой сегодня день?

Ричард. Вечеринка. Долбанная икра… сама же вызвалась тащить её из Москвы. Вот дура.

Жмурясь от яркого экрана телефона, я мельком вижу, что сегодня пятница, 25 июля 2008 года, 19:12.

Вечеринка только началась. Раз обещала – значит надо.

Это всего лишь домашняя тусовка у коллеги Ричарда… миллионеров там точно не будет. Производить впечатление особо не на кого. Все такие же журналисты, как и он.

Сидя на краю кровати в тени надвигающихся сумерек, я пытаюсь нанести макияж, но руки меня не слушаются. В конечном итоге я бессильно роняю помаду и сижу, не двигаясь, как наркоман после дозы.

Вот только никакой дозы не было. Вообще ничего не было… только капли дождя, уныло стучащие по окнам.

Старая закалка собираться за пятнадцать минут на работу сейчас приходится очень кстати.

Я неохотно поднимаюсь, пытаясь втиснуть свой раздувшийся живот в джинсы, прикрывая его сверху свободной шелковой блузкой.

Что есть ад? Страдание о том, что нельзя уже более любить.

Не включая свет, я медленно иду на кухню, достаю наощупь черный мусорный пакет и засовываю туда зеленые консервы с икрой, лежащие в холодильнике.