Пусть Пускай не вернусь домой никогда, Пусть. Пускай сердце мне сточит тоска, Пусть. Пускай померкнут звезды и солнце, Пусть. Пускай тело с землею сольется, Пусть. Пускай обернется оазис в пустыню, Пусть. Пускай недруг сразит ножом в спину, Пусть. Пускай костер мой угас, и я не зажгусь, Пусть. Только глаз ее не тронет слеза и грусть. Пусть, пусть, пусть… Не приемлю я… Усталости пусть никогда не боюсь, Случается так – ураган навстречу. А ты один против ветра прешь, Идешь и идешь одиночкой по свету. Толкает с силой в спину вперед, От порывов – плашмя на землю. Я туда не пойду. И так не пойдет! Шквал чтоб рулил, не приемлю. Я упираюсь, я падаю навзничь. Коряги. Споткнусь и цепляюсь. Но я не могу позволить себе Отдать всё, что имею и знаю. И вот, наконец, в тишине и покое Окажусь одиноко, у врат замирая. Но буду уверен, что не делал плохое И шел я туда, куда сам точно знаю. Деревенская душа Когда-то учили про раму и маму. Боль первая там – сердечная рана. Жа́воронка в поле пение рано, Зелень травы, соловьи вечерами. А поутру, растревоженный солнцем, Кочет звоночком кричит за оконцем. Печка с дровами, дым тянется длинно, Заросшая к дому травою тропинка. Калитки закрыты, цыплятам побегать. Высотки не давят, пошире там небо. Колодец с водою, ломящей зубы, Сады и листва, в них цвет изумруда. Не с точки торговой гроздь винограда, Соседка соседке: «Здравствуй, я рада!» Не куплены яблоки на килограммы, С деревьев нарвут, положат в карманы. Но мы всё стремимся к цивилизации, К крану, вода где после фильтрации. Где от пыли и смога уставшие скверы, Соседи не знают друг друга. Не верят. Траву не топчу, не хожу по суглинку, Асфальт, тротуар, тут не моют ботинки. Дороги прямые, их чистят от снега, А желтым комочкам дворами не бегать. Пусть часто вижу, но не знаю соседа, Не принято здесь щей соседских отведать. Свет фонарей, шум вечный моторов, Жизнь туго закручена. Это всё – город. Костер чтоб разжечь, камины заводим. Тут цирк и театр, в который не ходим. Живем поэтажно, с хлебом да солью, Но стонет порою душа хлебосольная. Земляка встречая, чуть-чуть прихвастну: «Городской. За селом не скучаю ничуть…» Но запах вдохнув, видя ауру сельскую, Тихонько всплакнет душа деревенская. Всё продается…
Неспешно привыкли, не сомневаемся, Что всё продается и всё покупается. Услуги и вещи – по прейскуранту, Недвижимость, слава, просто таланты. Несложно купить ордена и медали, Знамена предложат, что в боях побывали. Преданность, верность и подвиг героя, За деньги можно поправить здоровье. Измены – продажи обоих супругов, Затем барахло отсудить друг у друга. А сбыт детей малых? Как их разбирают! И честь, благородство оптом скупают. Человека купить целиком и частями, В спорте за куш – победы горстями. Уступят рекорды. А в ООН голосуют Так, как захочется тем, кто «банку́ет». Совесть замучит – на кон ее тоже, Цена ее – мелочь, но платят-то всё же. Вот храмы и веру продают капитально, Процесс передачи обсудят детально. Мозги покупают, культуру, патенты, «Стыдно» и «больно» – тоже монеты. Наркоту и оружие предложат агенты, Стрелковое – оптом, поштучно – ракеты. В цене нынче тот, кто торг пресекает. Следствие, власть и суды подкупают. Прокуроры не все – в душе допускаю. Плохо, что ценник всегда подрастает. Всё зависит от сумм, иной нет помехи. Недорого стоят любовь и утехи, Родители, кровные братья и сестры, Президенты страны, ее же министры. Пресса, искусство – всё продается. Грустно подумалось: «А что остается?» Дьяволу душу продать – без сомнений! Вот ценника нет на товар «Уваженье». Владимир Забабашкин Родился в 1954 году в г. Иваново. Окончил МВТУ им. Баумана в 1980 году. Работал в области оборонной промышленности на разных должностях как в СССР, так и в РФ. Несколько лет трудился журналистом, член Союза журналистов России. Литературной деятельностью начал заниматься в середине 90-х. Опубликовано 10 романов в центральных издательствах и много рассказов в альманахах и периодической печати. В настоящее время проживает в г. Владимире. Член Интернационального Союза писателей. «Венок двустиший надо б написать…» Венок двустиший надо б написать. «Не верь ты телевиденью. Не будет…» Не верь ты телевиденью. Не будет! |
