Пять пятнадцать.
Почему же ты не звонишь? Неужели забыл?
Пять тридцать.
Водитель уже в который раз выходит курить и звонить. Теперь он прячется в арке - пошел мелкий дождь с крупинками снега. Я, уже не скрываясь, наблюдаю за ним, впрочем, как и весь наш двор. В который раз набираю твой номер: "Абонент временно недоступен". Ладно, может работа, может пробки, метро, не знаю.
В шесть отъезжает машина. Даже если она не за мной, все равно водитель так и не дождался своего пассажира. И снова "Абонент..."
Семь. Пока бродила неприкаянной по дому, обо что-то зацепилась коленкой, теперь от нее по колготкам в обе стороны ползут противные стрелки. Не важно, переоденусь.
Восемь. Уже совсем темно. Не хочу зажигать свет, я так быстрее увижу отсвет фар твоей машины. Но тебя нет и спустя еще час. Не могло же и с тобой что-то сучиться, не могло, только не с тобой, не мог еще и ты меня бросить! Я боюсь звонить, боюсь, что снимет трубку кто-то другой, спросит: "Кем Вы приходитесь Владиславу Полесьеву?" Пока я не знаю что с тобой, с тобой все в порядке.
Цифры в часах, кажется, совсем застыли. В голову неуклонно лезут самые страшные варианты того, что могло произойти с тобой. Авария, ограбление, сердце, кирпич на голову. Ищу в сети телефоны единой справочной по больницам, моргам, контакты Лиза Алерт и уговариваю сама себя не сходить с ума. Мне не нужен ни лимузин, ни ресторан, ни цветы, ни подарки, ни праздник, лишь бы с тобой все было хорошо, и ты вернулся ко мне. Живым. Без тебя я точно не смогу и нарушу к черту свое обещание, одной мне будет незачем быть.
В двадцать два двадцать восемь вдруг щелкает ключ в замке. Не стремительно и быстро, ведомый привычным движением руки, а словно впервые, подбирая подход к новому механизму. Бегу в прихожую, кручу замок - обида перегорела, теперь мне важно поскорее убедиться, что с тобой все в порядке.
Вспыхнувший в коридоре свет на секунду ослепляет, но все равно успеваю заметить, что ты живой, целый, крови не видно. Слава Богу. Все остальное такие мелочи. Сгребаю тебя в охапку, хотя это так сложно сделать, в теплом осеннем пальто ты просто необъемный. Трусь щекой о шершавый шерстяной шарф, окунаясь в уютный запах твоей любимой DUNE. Если это не счастье, то что? Если это не любовь, то... Завтра. Все завтра. На твой день рождения.
Улыбаюсь и провожу рукой по уже привычным темным и жестким волосам. Хотя, не привычным. Родным. Но ты не обнимаешь в ответ, молчишь, а когда я поднимаю взгляд вверх, отводишь глаза.
- Эй, я не злюсь, правда. Главное что ты вернулся. Я так скучала! - продолжаю ластиться как кошка, начинаю разматывать шарф, расстегивать и стаскивать пальто, а ты словно каменеешь под руками. - Никуда от нас праздник не убежит. Подумаешь в ресторан не попали! Сколько их еще у нас впереди будет? Да сколько захотим!
Вижу как ты зажат, закрылся от меня, но ума не приложу почему. Пытаюсь растормошить, разговорить, но пока только сама трещу без умолку.
- Спасибо, что настоял на празднике! Мне столько разного надарили! Пойдем, в дом, ну пойдем же, я так хочу показать тебе все! Помнишь Витьку Домбровского, ну такого занудика с Даниного института? Он прислал валяного жирафа в красном шарфе, смешного такого, пишет что на тебя похож. А еще у меня целых восемь новых кружек. Колотить не переколотить. Кстааати, может мне тебе классический скандал устроить с битьем посуды? Ты как на это смотришь?
Влад, если что-то с фирмой, это все не важно. Не убивайся так. Даже если ни копейки не осталось, мы выкрутимся, вместе мы сила, одна лесная нечисть. Продадим какую-нибудь дачу или одну из квартир, а если не хватит, то пойдем работать на дядю.
Обхватываю ладонями твое лицо, наклоняю к себе, а ты все упираешься, отводишь взгляд и молчишь.
- Ну вспомни, вспомни как утром ты говорил: "Для счастья мне хватит тебя и мира в придачу". А мне не нужен уже мир, мне нужен только...
Ты резко выбрасываешь вперед руку, закрываешь мне рот и качаешь головой. Я ничего не понимаю. Кусаешь губы, мнешься, будто подбираешь слова, наконец встречаешься со мной глазами. Меня окатывает волной безнадежности, всепоглощающей вины и обреченности. Господи, ты что, ты болен? Был у врачей? У тебя что-то страшное, да? Мысли проносятся вихрем в голове, но я не успеваю произнести ни звука, как ты закрываешь глаза, из-под сомкнутых век которых вдруг выкатывается слеза, и одной фразой ты лишаешь меня всего.
- Я... через два месяца я стану папой.
Земля не ушла из-под ног, и с неба не грянул гром, я просто забыла, как надо дышать и расхотела жить. Дан был моим смыслом, ты стал поводом. И для чего теперь я? Для кого?
Бессмысленно спрашивать, уверен ли ты, точно ли это твой ребенок. Все ясно и так. И укорять: "Как ты мог? Чего тебе не хватало? Почему? За что ты со мной так?" тоже бессмысленно. Все эти годы, что я не впускала тебя в свое сердце, я знала, что подобное когда-нибудь произойдет. Ты уйдешь. И я должна буду тебя отпустить. Потому что ты - не мой. А я живу жизнью взаймы.
И я улыбаюсь сквозь слезы, обнимаю, понимая, что это в последний раз. Вдыхаю твой такой привычный и теплый запах, как я буду засыпать без него, как жить, как дышать?
Так горько и больно, но правильно, черт побери, все это правильно. Я - урод, неспособный дать новую жизнь, ты нормальный мужик. Не нужны тебе никакие суррогатные матери, эко, усыновление. Будут твои дети, родные, плоть от плоти твоей.
- Будь хотя бы ты счастлив.
Стискиваю так крепко, что кажется руки сломаются от боли. И отпускаю. Навсегда.
- Пойдем пить кофе.
И мы пол ночи сидели на кухне, не включали свет, курили твои дурацкие сигареты с ментолом в открытое окно, пили вермут и говорили, говорили... Ты ведь не рассказывал никому про нее, а потом и вовсе постарался забыть, притвориться что ничего этого не было. Вот тебя и прорвало, ведь я твой лучший друг.
Раскуриваю новую сигарету, глотаю полынную горечь и понимаю, что наконец-то не больно. Просто было, просто есть. И хорошо что будет.
