- Ты, - строго переводила взгляд с вихрастого голубоглазого белобрысого на темного, - и ты! Это моя ворона! И мои секреты! И кусты мои! Так что кыш! Идите, вон, с машинками играйте, или подеритесь с кем! - и следом начала толкать плечом то одного, то другого. Темный набычился, а светлый улыбнулся.

  - Хорошо, - сказал он примирительно. - Ворона твоя, кусты твои, а ты моя! Значит и сидеть тут я тоже могу, если хочу.

  Вот это было неожиданно! Как так? Я его?! Я тут же сердито засопела. "С чего это он решил, что я его? Я ничья, я своя собственная! Хотя...Ну вообще-то я же мамина и папина дочка, бабушкина и дедушкина внучка, тетей и дядей племянница, ну еще сестра для двоюродных и троюродных родственников, "Моя кукла!" для одного из друзей семьи. Опять же для воспитательницы я воспитанница, для вороны я друг" - успокоилась я, но решила на всякий случай уточнить.

  - А я твоя кто? Друг?

  - Просто моя, - и расцвел улыбкой.

  - Ладно. Тогда ты тоже мой, - в ответ на мои слова он довольно кивнул. - А он? - задала я следующий вопрос, качая головой в сторону чернявого.

  - А он со мной.

  Я все еще немного обижено повозилась, устраиваясь поудобнее, и ответила.

  - Ворона. Не дразнить, не кричать, камнями не кидать, - оба посмотрели на меня как на сумасшедшую, мол, зачем.

  Ворона тем временем привыкла к нашему тихому разговору и возне, по широкой дуге слетела вниз и, сгорбившись и распушив шею, кривым скоком приблизилась к предложенному подношению. Малиновой крышечки у нее еще не было. Мы в кустах затихли тише мыши, во все глаза уставившись на серую красавицу. Я ласково протянула: "Глафиррра", а мальчишки одобрительно угукнули. Птица завороженно рассматривала фольгу, поглядывая на нее то одним глазом, то другим, и отрывисто каркая. И, хотя для меня это было привычным зрелищем, эка невидаль, ворона, но то, что я разделила этот момент с кем-то кто понял, не посмеялся как обычно над Ксюшей-чудачкой, был для меня сродни волшебству.

  Я взглянула в голубые глаза мальчишки, светившиеся тем же восторгом, что и мои, и поняла, что да, я его. А он мой. Даня, мой Даня... С первого и до последнего дня мой, только мой. Мой первый товарищ по играм, мой первый друг, мой первый защитник, мой первый учитель, мой первый мужчина, мой муж, отец моих детей, мой, мой, мой! Мой... Почему мы тогда не ушли все вместе? Почему я осталась, а он и наши дети нет? Зачем я выжила? Зачем?!

  Горло перехватывает, больно, дышать не могу. Но надо. Скоро свидимся, не хочу при них плакать. В стороне от дороги, в высокой белесой траве, шурхнуло и к оврагу протянулась узкая извивающаяся полоса - змея. Это их место. Тихо, малолюдно, всегда есть где спрятаться: здесь полно уютных надгробий. Каменно-надежных и таких желанных. Там, на пригорке, чуть в тени высокого памятника, и для меня приготовлено место. Но, увы, не сейчас, ведь я обещала жить. Ему обещала.

  Тогда на обеде нас поздравили с днями рождения, да-да, у нас с Даней день рождения в один день, только он меня на пару часов старше! Я тогда и поняла, что я его подарок, а он мой. Пусть и без ленточки. А у Влада день рождения на день позже, но он так и не стал моим, мы просто были вместе, рядом. Поэтому в подарок я ему на следующий день принесла Змея Горыныча из шишки и желудей. До сих пор у него на даче в библиотеке стоит.

  Мы больше не расставались.. Всегда были мы, я с Даней и Влад. Еще и фамилии до смешного похожи: Леснова, Лесин и Полесьев, "лешие", как нас часто называли. Друзья не разлей вода, первые отличники и хулиганы сада, потом школы, куда пошли тоже вместе. О, какие концерты мы закатывали родителям, когда хотя бы на каникулы нас пытались развести по разным местам, кого к морю, кого в деревню к родне, кого отправить в лагерь! В итоге взрослым пришлось признать, что проще передавать нас кучей по цепочке, от одних заботливых родственников другим, из лагеря в лагерь, из дома в дом, из города в город, чем терпеть порознь наши слезы, ругань, шантаж, голодовки и попытки сбежать из дома, чтобы воссоединиться. Мы готовы были ехать куда угодно, лишь бы вместе.

  Поэтому побывали и на Урале с экспедицией отца Влада, и тряслись на грузовиках по пыльным степям Монголии с Даниным дедом, и вместе с моей бабушкой колесили по разным городам с какими-то просветленными, при которых она была переводчиком. Ездили по лагерям, а потом пасли и доили коров в деревне, ходили с дальней родней на болото по клюкву, собирали виноград в винсовхозе, когда задержались на югах у дедов - еще и подрабатывали как могли и где могли. Волшебное время, счастливое.

  Где-то там, между поездками, учебой и работой, переходили на новый уровень наши с Даней отношения - первый поцелуй, первая близость, желание создать свою семью. Странно, я даже не могу точно сказать когда что случилось, просто для нас любить друг друга было так же естественно как жить и дышать. Две половинки, сросшиеся, вросшие друг руга так, что не разорвать. В детстве над нами умиленно посмеивались, потом пытались развести по углам, а в итоге просто приняли, что мы все для себя решили.

  Для многих 90-е были проклятием, но наши семьи, сцементированные дружбой детей покрепче иного родства, выстояли, окрепли и даже упрочили свои позиции, и потому встречали второе тысячелетие, вполне уверенно смотря в будущее. Конечно, не стали владельцами заводов и пароходов, но помогли нам открыть свое дело. Это все Даня придумал, светлая моя головушка.

  Поправляю сумку и в который раз с восторгом любуюсь блеском камешков в колечке. Да, именно с него все тогда и началось.

  Хотя мы с Даниилом и обсуждали как дело решенное нашу свадьбу, разрешение от родителей на брак до восемнадцати лет (непременно хотелось свадьбу летом, чтобы и фотографии, и прогулки, а какие прогулки в слякотном октябре?), вообще всю будущую жизнь, предложение, ну, такое чтобы романтическая обстановка, цветы, шампанское, кольцо, он мне не делал. Меня это, если честно, и не волновало особо, главное, что мы будем уже совсем по-настоящему семьей, да еще со своим углом - моя бабуля сказала, что стала совсем старенькой, требует ухода и заботы, а посему в свою трехкомнатную пригласила жить моих родителей. Даня затеял в старой родительской хрущевке ремонт, пропадал там днями и ночами, Владька и отцы ему помогали, все сюрприз мне готовили. И недели за две до росписи жених пригласил меня принимать работу.