И этим наследием пользовались впоследствии миллионы людей отнюдь не дворянского сословия. По сути, советская школа воспитания была основана на наследии классической литературы, которая по своей сути то дворянской была.

А, пока, мы продолжали вечернюю трапезу. Но по мере потребления понемногу стало приходить понимание того, что все это, мы все же, за вечер не освоим. Тоже неплохо; в воспоминаниях не останется места для жалости к тому, что чего – то не доделали. Я поймал себя на мыслях о жадности. Ладно, вернусь к ним, может, завтра. А сейчас-хорошо.

Ленчик стал сползать на стуле и, пытаясь делать глубокие вздохи, постепенно выпрямлялся. Я держал перед собой вилку с насаженным на нее горячим куском, который имел все шансы остыть, а я все смотрел на него, оценивая свои возможности, так как нужно было уже прилагать усилия, чтобы его употребить.

– Ну, ничего себе,– подумалось мне,-как же можно столько есть?

И тут, внезапно, из-за соседнего столика, будто в подтверждение моих мыслей наш загадочный сосед спросил:

– Ребята, откройте секрет. Не хочу показаться навязчивым, но как вам удается оставаться в такой хорошей форме после всего этого?

Мы посмотрели на него, переглянулись между собой. Не слишком, ли это, действительно, навязчиво?

– Да, – решил начать я, – Леонид, вон, плаванием с детства занимается. Сейчас на 60 метров ныряет в разных морях-океанах без приспособлений.

Наш новый собеседник внимательно посмотрел на него:

– Да, здорово. Но, все же.

– Не знаю, – заулыбался Ленчик и перевел взгляд на меня.

– Мы все-таки нечасто так едим, – я принял эстафету,-так, решили сегодня здесь собраться, набраться сил. Завтра пост начинается.

– Верующие?

– Насколько это получается.

– А по каким принципам веруете?

Я посмотрел на него:

– Что Вы имеете в виду? 10 заповедей?

– В том числе.

Я снова взглянул на Алексея, хотя, там ответов на богословские вопросы найти было сложно. Если он и считал себя верующим, то, скорее, по традиции. Глубоко он не заходил, по всей видимости. Хотя, кто знает, что там, внутри у человека. Тем не менее, мой взгляд, обращенный на него, реакции не снискал.

– Самое главное, беречь себя от 8 страстей,– словно, давая ответ на мои сомнения, после недолгого молчания, добавил он.

Как-то в жизни не просто так все складывается, подумалось мне. Ведь, буквально вчера я обнаружил совсем небольшую книжку про борьбу с этими страстями.

– Ну, как раз, все с объядения и начинается, – усмехнулся я,-если говорить о лестнице падения вниз по этим страстям.

– Да, – продолжил я,– к слову первая страсть от которой идет дальнейший регресс личности – это как раз – объядение. После ястия и пития, потом нас как раз потянет на противоположный пол, – я сам не знаю как, но повернул голову в сторону его спутниц. Стало неловко, и я снова перевел взгляд на Леню. Тот как раз срывал с вилки кусок шашлыка и, как бы исподлобья взглянул на меня. Он резко перевел взгляд на меня, потом посмотрел на блюдо перед собой и незаметно усмехнулся. Точнее, это можно было понять как усмешку. В его глазах забегали искринки, которые, словно говорили, что я напрасно таки смутился.

Он опять стал смотреть на меня, уже более внимательно, видимо ожидая продолжения.

– Потом тянет на женщин, – при этих словах Леня чуть покосился на них, потом снова на еду, видимо отыскивая связь. Затем задумался.

Наш собеседник тоже едва заметно улыбнулся и, как-то боком, словно посмотрел на них.

Они наблюдали за разговором и, странным образом молчали, только переглядываясь между собой и иногда не то – незло усмехаясь, не то – улыбаясь в знак согласия со своим спутником. Вроде как, они и в курсе происходящего, но не вмешиваются. Складывалось ощущение, что они готовы вроде бы и расширить границы самовыражения, но словно удерживают себя.

Кто же, все-таки, они ему? Я снова задался вопросом самому себе. Спрашивать вот так, напрямую, было не совсем удобно. Поэтому решил дальше смотреть, может, что сами скажут.

Сейчас они еле заметно, мягко улыбались, переглядываясь между собой.

– Да, – все так, – поддержал меня сосед, – так всю жизнь. Это главная борьба. Из нее жизнь и складывается, и все последствия из этого.

Ленчик откинулся назад, чуть отдуваясь не то от съеденного, не то от непереваренного услышанного. Посмотрел поочередно на нас и вопросил:

– Не есть теперь, что-ли?

– Ну, почему же, – ответил сосед, – все в меру.

– Интересно, вот так встретить человека, с которым можно поговорить на темы, которые не с каждым можно обсудить, – в свою очередь присоединился я.

Тот не то улыбнулся , не то ухмыльнулся и о чем-то тихо перекинулся словами с женщиной напротив него.

– Ну, а сейчас то, ребята, чем занимаетесь? – после паузы, которая дипломатичным образом, сгладила недомолвки, еще более повернувшись к нам, спросил незнакомец.

Немного помолчав, я думал как правильно ответить – кратко и внятно не получалось, слишком много приходилось бы объяснять, к тому же, я был занят едой. И на ум пришло с равнение с собакой, которую отрывают от еды, чтобы поиграть, когда ей только-только дали кусок мяса.

– В аспирантуре, – оторвавшись от приборов, ответил я.

– А где и что исследуете?

Снова пришлось оторваться от яств, чтобы ответить.

– Хороший ВУЗ. Правильно. У меня его все дети закончили.

– Угу,– прожевывая кусок, кивнул головой Леонид и отпил из бокала.

– Все-таки, удерживаете, Вы, хорошую форму, – засмеялся знакомец.

Я хотел поинтересоваться по поводу его имени, но отчего – то передумал и спросил:

– А Вы где работаете?

– Ну как Вам сказать, – снова заулыбался он, – работал, и он посмотрел на своих женщин, которые в ответ как-то застенчиво заулыбались.

– И, все же, – не отставал я.

– Так скажем, в центре. В большом здании.

– Понятно, отозвался Ленчик,– в ФСБ?

– Ну как… – он, видимо подбирал слова, – может и так. Но это как бы в прошлом. Сейчас, так, отдых заслуженный.

– Здесь? – едва не сказал я, еле сдержавшись.

– Мы тоже недалеко от этого, – не вытерпел Лелик.

– Да, – я посмотрел на него,-он после военного института подвизался в одной из частей. А я просто в армии служил.

– Где? – заинтересовался отставник.

– Так, с парашютом…

– А, так я хорошо знаю Вашего Командующего. Это мой товарищ.

–??? – изумительно взглянул на него я.

– Да. Хороший мужик, – он внимательно смотрел на меня.

Я не то, что недоверчиво, но с новым интересом постарался взглянуть на него: Ну, вполне может быть…

Я стал думать, чем бы он там мог на своей службе заниматься. Еще раз посмотрел на него. Вроде не брутальный, руки нежные, автомат если не сроду, то нечасто держал. Не в атаку же он с ним ходил на полях боевых действий? Значит, если товарищ, то не боевой. Скорее, уже в Москве знакомились. Хотя, бои происходят не только в полях. А если уж, на то пошло, то рождаются они как раз в теплых местах и помещениях: там комфортней и безопасней размышлять. Так что, кто знает, где найдешь «боевого товарища».

Пока я раздумывал, Леня продолжил трапезу. Его милитаристские темы никогда не интересовали, он даже как-то сторонился их, несмотря на свое военное образование. Он больше тянулся к интересам именно кабинетным. Там он больше усматривал настоящее свое применение. Все эти интриги, слабости людей, непредсказуемые развязки притягивали его больше всего на свете. Я даже не могу сказать, чтобы он любил деньги, его тянуло именно к формату подобных человеческих отношений.

– А так, мы встречаемся, бывает у Президента, – продолжил сосед.

Я не сразу сообразил, тянулся к куску шашлыка и остановился в движении – это было уже слишком:

– У какого Президента?– запивая вином из бокала, решил уточнить я.

– Нашего.

Поставив бокал, я посмотрел на Леонида. Тот тоже стал приглядываться к незнакомцу, который открывался нам с другой стороны.