01.04.2013 г.-14.05.2017 г.

Получаю СМС: «Перенабери мне, пожалуйста.»

– Здорово, Андрон!

– Привет! Сижу, вон, весь в трауре. – это я уже почувствовал по его голосу. Мой друг явно употребил спиртное.

– А что случилось?

– Да, обезьяна умерла. Лежит вон весь окоченевший. В коробочке, я его туда положил.

Я помню, как 2 месяца назад он ее купил. Позвонил и сказал, что купил обезьяну – ямайскую макаку. Я был на работе и даже вышел из общего кабинета, т.к. он был очень возбужден. Голос у него был необычный, возбужденный и радостный как в детстве, когда в тебе еще есть место для удивления, и ты можешь искренне выражать это чувство. Обезьяна была для него в тот момент точно чем-то неизведанным и необычным. Я его спросил, что его сподвигло – в здравом уме и доброй памяти пойти на этот поступок? Или ум все – же, был не совсем здравый?

Андрей рассказал, как повел своего 6 летнего ребенка и детей его друзей в кино на «Пираты Карибского моря», где они увидели обезьяну. Он пообещал купить такую же. Ну, а потом, сын, по всей видимости, заставил его выполнить обещание.

На самом деле ему самому требовалось что-то такое. Что может отвлечь от определенных мыслей, тяготящих и давящих. Вот уже год как он ушел из крупной компании. Работал в престижной финансовой сфере, был хорошим специалистом. К его мнению прислушивалось руководство. Но вот настал такой момент и совпал он с началом кризиса 2008 г. Появилось много разногласий по поводу проектов компании. Андрей активно высказывался по поводу их решений, причем в жестко критичной форме. Он и раньше выступал с неполитичными предложениями, но впрочем, конструктивными, а сейчас и подавно. Кризис гремел и ударял в первую очередь по большим компаниям. В конце концов, мой друг не выдержал, точнее ему, вес надоело (наверное, это одно и то же) и ушел.

К этому моменту у него был собственный бизнес по продаже детских товаров. К тому же он купил себе помещение в новостройке на первом этаже и стал независим от арендаторов.

В то время о причине своего ухода он сказал :

– Надоело! Пока буду развивать свой бизнес, надоело их бизнесам жизнь давать, да еще с такими нервами. Отдохну, а дальше видно будет.

И если это дальше вначале имело какие-то очертания горизонтов его мечты и планов по ее достижению, то по прошествии совсем небольшого времени они стали исчезать и таять, буквально в руках.

Так что планы планами, но реальная ситуация такова, что их осуществление сопрягается с определенными усилиями, которые вначале совсем не рассматриваются.

Андрей расслабился. Начал незаметно выпивать. Сначала пиво. Затем иногда покрепче. Потом все вместе.

Жена ругается. Сын растет. Пока еще не все осознает, но явно чувствует, что что-то не так.

Сам хозяин семьи все понимает, но от этого мало что меняется.

Я пробовал с ним говорить. Говорю: Будешь пить – уйдут бизнес – отношения, перестанут общаться и, главное, доверять.

– Да ну! Ты что, все нормально будет! Я все контролирую!

У него и вправду были хорошие знакомства. Причем как среди ровесников, так и среди людей совсем уж старшего поколения. Я еще удивлялся, когда к нему на день рождения приходили совсем уж взрослые товарищи.

И относились к нему все с большим уважением, как к человеку авторитетному. Какой – то внутренний стержень у него. Невзирая на возраст люди как будто уступали ему свое эго.

Хотя он вел себя достаточно естесственно. Без излишнего пафоса.

Потом он прислал мне фотографии обезьянки. Назвал он ее Джон. Вживую я ее так и не видел. Времени – никак к нему в гости, заехать не было.

Андрей рассказывал про чудеса, которые она творила, бегала по всей квартире, пряталась. Постоянно, говорит, умираю со смеху.

– Так как же она умерла то?

– Я убил. Лежит вон в коробке.

– Что значит – убил, специально что-ли?

– Да нет, я так думаю. Он меня укусил, ну я ударил его так. Вот он и умер.

Я чувствовал по голосу

– Что, прямо сразу умер?

– Да нет, не сразу. Потом смотрю – мертвый лежит. Я положил в коробочку, завернул. Сейчас хоронить надо идти.

– Сильно ударил?

– Да нет, не знаю, в общем. Сижу вон сейчас пью коньяк с утра самого. Полбутылки уже выпил. Свете позвонил (это жена его). Она тоже там вся в слезах. Я говорю, – давай новую купим. Она отказывается. Теперь со всех сторон себя виноватым чувствую. И она теперь меня будет упрекать, и я себя укоряю. Тяжело, в общем, жалко его.

Мы помолчали в свои трубки. Я ничего не мог спросить. Мне почему-то ситуация при всей трагичности казалась комичной. Вот была игрушка (хоть и живая), бегала, веселила, давала повод быть в хорошем настроении, отвлечься от мрачного и тяжелого наших суровых будней. А отвлечься ему было от чего.

И вот, раз, так же игрушечно наступил ее (игрушки-обезьяны) конец. Совершенно случайно, не ожидая таких последствий для маленького организма, кажущийся незначительным поучительно-воспитательный удар привел к непредсказуемым последствиям.

Я чувствовал как ему очень, сейчас плохо. Наверное, алкоголь удерживал его психику от срыва. Он говорил мягко, сочувственно. Понимал, что уже ничего не вернуть и знал, что впереди его ждут мучительные мысли.

– Надо хоронить его нести сейчас. Лежит на веранде в коробочке, весь окоченевший. – Он эту фразу постоянно в разных вариациях повторяет в течение всего разговора. – Не знаю куда. Главное, чтобы собаки не отрыли его. Мне плохо от того, что хоронить его надо. Вот пью и не знаю, как быть.

– Ладно, Андрон, все хорошо будет! Обезьяну новую не покупай, не надо.

Я еще немного ему посочувствовал.

Он продолжил после недолгой паузы:

– Ты только никому не говори, то, что я тебе сказал, даже в шутку. И при Свете тоже разговор не заводи, не надо.

Мне показалось, что он сознался в убийстве только мне.

– Да что ты, Андрей, конечно! Зачем?

Мы немного помяли слова сочувствия и расставания по телефону. Обещались быть на связи.

Перезвоню ему позже. Спрошу, как все прошло.

Я позвонил ему вечером. Ответил он не сразу. Точнее совсем трубку не взял, а чуть позже перезвонил. Голос его был пьяным. Но спокойным. Таким, что, делайте мол, со мной что хотите! Как после пыток.

– Как ты?

– Плохо! – совсем тяжело произнес он, как мне показалось даже с придыханием малых остатков воздуха в его груди на последнем слоге.– Все очень плохо. Света пришла. Хоронить скоро пойду.

– Так ты еще не сделал этого?

– Нет. Жду темноты. Пойду как ниндзя. Надо приложить его камнями, чтобы собаки не достали.

– Не просто же ты его камнями заложить хочешь? Так никто не делает: копай глубже, потом сверху можешь камнями заложить. Сделай все по-человечески.

Я задумался о том, насколько уместным было это выражение даже не по отношению к животному.

– Да да, я все сделаю.

– Может тебе попросить кого-нибудь? – я чувствовал, что он настолько пьян, что вызывает сомнения его способности в этом состоянии сделать что-нибудь.

– Нет, я сам.

Я не стал настаивать.

– Как Света, что говорит?

– Да, так. Выясняется все.

– Так ты не сказал, как все было?

– Ну, нет. Так как то.

Я догадывался, что сразу он не скажет. Если вообще скажет. Хотя, не сможет он носить в себе, раскроется.

Наверное, не надо его сейчас пытать. Точно, совсем непросто в такой ситуации.

Наверняка он и не думал, что такое вообще может случиться. Ну, обезьяна и обезьяна, кусается, автоматически дал ей по голове.

Скончалась. Ей уже не хорошо и не плохо. А вот ему – ужасно! И как приходится жалеть о совсем недавнем прошлом. Казалось бы-рукой подать. Вот вернуть бы тот миг, ведь совсем недавно был. Всего – то один, вроде незначительный, удар. А как разрывает сейчас душу!

И сейчас, после активного общественного противостояния сторонников и противников участников конфликта между спортсменом и несостоявшимся студентом, где, грубо говоря, произошла аналогичная ситуация, хочется сказать всем остальным – Не бей!