– Пачку парламента легкого, – а затем, все так же, не глядя на продавщицу, буркнул, – после пересменки в третий номер зайди.

– Доброе утро, Николай Владимирович, – Танюшка протянула Трошину сигареты и демонстративно захлопала ресницами, устремив взгляд на своего работодателя.

– Посмотрим, какое оно доброе, – проворчал Николай, расплачиваясь за сигареты.

Поднявшись на второй этаж, Трошин открыл дверь третьего номера и вошел внутрь. Комната была совсем небольшой, чуть больше железнодорожного купе, все ее убранство составляли две стандартные односпальные кровати и небольшая, кое-как уместившаяся между ними тумбочка. Ни туалета, ни даже умывальника в номере не было, все эти удобства располагались в конце коридора, что вполне устраивало останавливающихся в «Радушном» на ночлег водителей. Не разуваясь, Николай улегся на одну из кроватей и, заложив руки за голову и уставившись в потолок начал ждать Таньку.

В том, что она придет, Трошин не сомневался. За двадцать лет, прошедшие с момента получения первого сексуального опыта, Николай пришел к выводу, что ухаживать за понравившейся женщиной нет никакого смысла. Если хочешь затащить кого-то в постель, надо всего лишь понять, как отнесется к этому объект твоего внимания, будет ли это желание взаимным. Если да, то тогда полный вперед, можно сразу же переходить к активным действиям, оставив этап долгих переглядываний, держаний за руку и гуляний по вечерним улицам тем, у кого на это есть время. Если же стремление уединиться отнюдь не взаимно, то тогда тем более нет смысла тратить время на цветы, походы в рестораны и романтическую болтовню у подъезда. Зачем? Если так хочется выпить с красоткой, то гораздо лучше сделать это прямо в постели после хорошего секса. Самое главное – суметь быстро понять, хочет ли тебя женщина, точнее, захочет ли она тебя, когда поймет, что ты хочешь ее. Все как в песне. Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она… Как это понять? Да очень просто. Надо всего лишь максимально убедительно поведать объекту своего внимания, что она красотка, причем такая, которая может свести с ума мужчину вообще и того, кто стоит перед ней в частности. По сути, это тоже самое, что сказать, я хочу тебя, только в немного завуалированной форме. Ну а дальше, надо лишь внимательно следить за реакцией своей избранницы. Отступит ли она на шаг в сторону или предпочтет не увеличивать дистанцию, посоветует ли держать себя в руках или сведет все к шутке, блеснув при этом неожиданно появившимися в глазах огоньками… Тут как раз очень важно не пропустить эти самые огоньки.

Нечасто, но тем ни менее бывает и так, что сходу по внешним признакам реакцию женщины точно определить невозможно, в таком случае, стоит сделать еще один, уже более однозначный комплимент, например, сообщить, что с такой безумно красивой женщиной вы могли бы всю ночь смотреть на звезды, причем готовы начать делать это прямо сейчас, независимо от времени суток. При этом, если есть такая возможность, стоит дружески положить руку даме на талию, точнее чуть ниже. Совсем чуть-чуть, ни в коем случае не на ягодицы. Ни одно ваше слово, а тем более действие не должно быть оскорбительным. Так, всего лишь легкий, ни к чему не обязывающий флирт. Рука совсем немного перейдет границу дозволенного и в тот момент, когда женщина отстранится, а почти любая женщина, если она не в конец распущена, сочтет свои долгом высвободится из ваших объятий, по тому, как она это сделает, вы поймете, готова ли она вместе с вами смотреть на звезды.

С Танюшкой все было ясно с самого начала. Огоньки в ее глазах Трошин заметил уже давно, но, будучи, как он сам себя называл, относительно примерным семьянином, до поры до времени себя сдерживал.

И вот не сдержался. Когда дверь за появившейся в номере продавщицей негромко захлопнулась, Трошин молча вскочил с кровати, привлек девушку к себе и стиснул в объятиях. Какое-то время его руки беспорядочно обшаривали горячее, податливое тело, затем он резко повернул Таньку к себе спиной и толкнул на кровать. Было еще только начало сентября, природа продолжала одаривать людей, во всяком случае тех из них, кто населял Одинск и его окрестности теплыми, солнечными днями, поэтому на Таньке из верхней одежды был лишь короткий летний сарафан.

В последнее мгновение, Николай спохватился, и достал из кармана висящих на коленях джинсов блестящий квадратик «Контекса». На несколько мгновений в комнате стало совсем тихо, а потом послышалось шумное, возбужденное дыхание Трошина, которому в том же ритме вторила постукивающая о стенку кровать. Шум этот продолжался совсем недолго, руки Трошина, сжимающие Танькину поясницу, обессиленно разжались. Николай быстро натянул на себя джинсы и молча вышел из комнаты. Когда спустя несколько минут он вернулся в номер, Танька сидела на кровати, уставившись в окно, выходящее на задний двор. Трошин сел на другую кровать и достал из кармана сигареты. Распечатав пачку, он протянул ее Таньке.

– Будешь?

Кивнув, она достала из пачки сигарету и сунула ее в рот. Николай щелкнул зажигалкой. Некоторое время они сидели молча, выпуская дым в распахнутое окно и разглядывая прикрученную к тумбочке табличку «не курить».

– Мне идти надо. За мной муж должен сейчас приехать, – Танька выбросила недокуренную сигарету в окно.

– Еще повторим?

Трошин наконец оторвался от созерцания таблички и взглянул на Таньку. В глазах ее мелькнули уже знакомые ему огоньки.

– Повторим. Ты только не спеши так в следующий раз.

Танька послала Трошину воздушный поцелуй и выскользнула из комнаты. Взглянув на захлопнувшуюся дверь, Николай только покачал головой и пробормотал, обращаясь к самому себе:

– Ну и зачем мне это все надо?

Ответа на этот вопрос он не нашел ни в этот день, ни в последующие. Зачем эти, ставшие регулярными встречи нужны Таньке, имевшей трехлетнюю дочку и мужа, который был моложе Николая почти на десять лет, Трошин не спрашивал. Каждый из них двоих получал от этих встреч то, чего ему по той или иной причине не хватало дома, а большего никто и не требовал. Единственным взаимным условием было лишь одно – сохранение слишком близкого общения в тайне от окружающих. Но сохранить в тайне от пусть и небольшого, но любопытного женского коллектива «Радушного» то, что в самих же стенах мотеля и происходит, было конечно же невозможно, и, как вскоре смог убедиться Трошин, что знают двое, то и жена знает.

Любовников спасло только то, что внезапно приехавшая в мотель Трошина не знала, в каком именно номере уединился ее супруг со своей пассией. Поэтому, недолго думая, Елена принялась колотить в первую попавшуюся дверь, которую ей конечно же никто открывать не спешил. В девять утра на втором этаже, как правило, уже никого не было. Дальнобойщики обычно трогались в путь в восемь, а то и раньше, ну а любители путешествовать на легковых машинах к этому времени обычно уже сдавали номера и перемещались в помещение кафе на первом этаже.

Гулкие, почти непрерывные удары в дверь и пронзительные выкрики Трошиной были прекрасно слышны в седьмом номере, в котором и находились Николай и Татьяна.

– Крику-то сейчас будет, – Танька натянула на голову одеяло.

– Нет, она нас как найдет, молча убивать будет, – Трошин решительно сдернул одеяло с обнаженной любовницы, – одевайся, только быстро.

– Ну да, если мы одетые будем, она сразу поймет, что мы в шахматы играли, – пробормотала, натягивая на себя белье Танька, – только у нас шахмат нету.

– Так и нас тоже тут нет, – усмехнулся Трошин, распахивая окно. – Я есть, тебя нет.

– Ты меня что, в окно кидать собрался? – оторопела девушка.

– Чего уж сразу, кидать. Спущу аккуратненько.

На мгновение высунувшись из окна и оценив обстановку, Николай стянул с кровати простыню и быстро затянул на конце тугой узел.

– Ручками за узел держишься, ножками в стену упираешься. Не перепутай, а то ни ручек, ни ножек не останется.

Седьмой номер, как и все нечетные номера, выходил на задний двор мотеля. В этом месте на первом этаже окон не было, и по стене можно было спуститься, не привлекая внимания. Задачу облегчала и расположенная под окном крыша небольшого летнего навеса, под которым некоторые, добиравшиеся на работу своим ходом сотрудники ставили свои велосипеды, а еще было свалено всякое, уже не нужное барахло, с которым непонятно что делать, но выбросить все еще жалко.