— Капельку чего-нибудь для оживления беседы? — Я встал и направился к бару, взяв с подлокотника кресла свой стакан. Гость отрицательно покачал головой. — Жаль, что жена уже спит — ее очень бы обрадовал гость, который не хочет со мной выпить. Курите?

— Если угостите. Полицейские отобрали у меня сигареты, — впервые с момента нашего «знакомства» послышался его голос. До сих пор я знал только одного человека, в неприметном теле которого скрывался столь сочный бас. Он говорил тихо, но мне показалось, что несколько рюмок в баре радостно подпрыгнули. — Я избегал магазинов…

— Пожалуйста… — Я показал на пачку «голден гейта» и налил себе на донышко — Пима была бы удивлена, действительно несколько капель, просто, чтобы занять чем-то руку. Гость закурил и сразу же несколько раз глубоко затянулся, почти полностью скрывшись за облаком дыма. Кондиционер загудел сильнее, принимаясь за работу. Я машинально проверил заданную температуру. — Я не хотел бы вас торопить…

— Я пришел, чтобы сообщить вам кое о чем удивительном. — Он смущенно улыбнулся и почесал правой рукой возле уха. — В самом деле удивительном.

— Ничего, сегодня вы не первый, я уже привык.

— Не стоит обращаться ко мне на «вы», — заявил он. — Оуэн, я твой брат.

Когда он сказал «брат», «р» прозвучало столь раскатисто, что стакан подпрыгнул у меня в руке и, выплеснув содержимое на ногу, глухо ударился о ковер. Я наклонился за ним, едва не став жертвой инсульта. Один неудачливый игрок в бридж, выиграв впервые в жизни раунд, нагнулся, чтобы поправить шнурок, и умер. Мне, однако, удалось остаться в живых.

— Катись отсюда… Это подходящие слова для часа ночи? — спросил я.

— Вполне, — согласился он и встал. — Я позвоню послезавтра, ладно?

— Нет.

— И все-таки я попробую. — Он направился к двери. Я ждал каких-либо прощальных слов, которыми он попытался бы убедить меня в том, что знает, что говорит, но он взялся за дверную ручку. — До свидания.

И ушел.

Любопытство стукнуло меня кулаком по груди, бесцеремонно вопя: «Что ты делаешь, дурак!», схватило за рубашку на плече и, вырвав из кресла, толкнуло к двери. Я вздохнул и поддался. «Брат» как раз перепрыгивал через калитку — в нашем доме только Феба могла так выйти из сада.

— Может, выкурим еще по одной, прежде чем идти спать? — сказал я ему в спину.

Он обернулся и перепрыгнул обратно. «Фил будет в восторге от такого дядюшки», — подумал я. Дуг с Ником пойдут в отставку.

— Меня зовут Будда Гамильтон. — Он подошел ко мне, но не протянул руку. Я сделал это первым; он ответил решительным и крепким рукопожатием. — Спасибо, — — сказал он, когда я показал ему на все еще открытую дверь и пропустил его вперед.

В гостиной я снова усадил гостя в кресло и выжидающе посмотрел на него. Совершенно машинально я пытался найти какие-либо йитсовские черты в его внешности, но ничего такого увидеть не удавалось, он не был похож ни на отца, ни на мать, ни на мою сестру-близнеца Ивонну. Я успел тщательно рассмотреть его, когда он наконец сказал:

— Я сбежал из дома, когда вам с Ивонной не было еще и двух лет. А папа отправился путешествовать по свету, когда вам было по четыре с половиной. Насколько я знаю маму, она ничего вам обо мне не говорила, поскольку я слишком напоминал ей папашу — плохого отца и просто ужасного мужа.

— Пока что все сходится, — согласился я.

— Странно, если бы не сходилось, верно? — Я кивнул. — Какое-то время, — продолжал он, — я провел в приюте, потом окончательно ушел из-под опеки взрослых; я был высокого роста, и у меня начала расти щетина, так что мне нетрудно было делать вид, что я старше, чем на самом деле. Обмануть комп никогда не было сложно, я поменял себе биографию… вот, собственно, почти все.

— Как говорится, краткое содержание… скольких лет?

— Сорока четырех, — спокойно ответил он, но во взгляде его мелькнула усмешка — он без труда догадался, зачем я задал этот вопрос.

— Если бы ты еще… — Краем глаза я заметил какое-то движение на лестничной площадке, посмотрел вверх и сказал Пиме: — Если у тебя есть желание спуститься вниз, могу представить тебе своего старшего брата…

Я старался не перебарщивать и тщательно дозировать иронию в голосе, но, возможно, все же перестарался, так как Пима лишь кивнула и быстро сбежала вниз. Будда вскочил и шагнул ей навстречу. Они пожали друг другу руки, после чего Пима спросила:

— Надеюсь, легкий ужин вам не повредит?

Прежде чем я успел ответить, в кухне уже зашумела включенная кофеварка. Я заметил, что Будда, кем бы он ни был, тоже вслушивается в шипение пара, стараясь преодолеть сковывавшее его смущение. Я мысленно стиснул зубы и спросил:

— Какие-нибудь фотографии?.. — Я едва не начал со слов «у тебя есть», но обращение на «ты» уже в какой-то мере означало согласие с его коротким рассказом, а я совершенно не представлял себя в роли брата. Так что закончилось идиотским «Какие-нибудь фотографии?».

— Нет, — спокойно ответил он. — Когда я убегал из дома, они не были мне нужны, а потом их не стало.

— Потом — это когда?

— Честно говоря — недавно. Естественно, уже не было в живых и мамы, и отца, и Ивонны. Ты наверняка был жив, но… — Он быстро повертел в воздухе указательным пальцем. — Это как в том английском анекдоте…

— Анекдот? — Пима быстро вошла в гостиную, неся импровизированный, что вовсе не означало плохо приготовленный, холодный ужин. — Обожаю анекдоты, особенно хорошие, а поскольку я обречена на общество Оуэна…

Будда вскочил, услышав за спиной ее голос, подождал, пока Пима разложит на столе тарелки и приборы, даже помог расставить блюда с овощами и нарезанной ветчиной. Я мрачно наблюдал за ним. «Пима будет в восторге от такого родственника, — подумал я. — Дуг с Пиком отправятся в отставку… Что я несу?!»

— В одной английской семье родился ребенок. Когда он немного подрос, оказалось, что он не разговаривает, как его ровесники. Немой. Все усилия самых лучших врачей не дали никакого результата… — рассказывал Будда Пиме; я почувствовал на собственных губах легкую усмешку, свидетельствовавшую, что анекдот этот мне знаком. — Ребенок был немым. По однажды за ужином, когда ему было шестнадцать, парень попробовал суп и вдруг сказал: «Недосоленный». А когда потрясенная мать спросила: «Сынок, что же ты раньше ничего не говорил?», он ответил: «А раньше все было в порядке».

Пима оказалась благодарным слушателем. Она искренне рассмеялась, и мне тоже пришлось улыбнуться. Лишь бы только этот тип не начал мне нравиться, мысленно предостерег я себя. Ибо тогда Дуг и Ник отправятся в отставку.

— Ну ладно, раньше ты молчал… — Я не договорил, осознав, что перешел на «ты». Что ж, ничего не поделаешь. — Не было необходимости. А теперь есть?

Он кивнул, накладывая Пиме спаржу в соусе дядюшки Хо.

— Братья познаются в беде, — позволил я себе маленькую колкость. — Извини, я вовсе не хотел этим сказать, что уже признал в тебе брата! — предупредил я.

Он подвинул блюдо ко мне, все еще улыбаясь и едва заметно кивая. Я наложил себе на тарелку спаржи и сразу же потянулся к тюбику с соусом из паприки.

— Оуэн, сгоришь, — заметила Пима.

— У нас в семье все любили острое. — Я протянул тюбик Будде, но тот жестом отказался.

— Не все, — сказал он в пространство. — Мама — да. Отец же острого терпеть не мог и заливал каждый кусок молоком.

— Угу, — кивнул я. Он безупречно прошел мой небольшой тест — один из первых, но наверняка не последний.

Разговор за ужином происходил без моего участия. Пима с Буддой мило беседовали, а я обдумывал очередные тесты. Краем уха я прислушивался к разговору, так что, когда он сознался, что «немного», как он выразился, занимался спортом, меня осенило. Я подавил радость — меня всегда радует, когда удается победить самого себя, особенно собственную память, — и положил себе в тарелку сухой, твердой как камень колбасы, справляться с которой пришлось чуть ли не с помощью холодного оружия.

— Должен признаться, — вмешался я в разговор столь же легко, как слон в балет мотыльков, — что мне было бы весьма грустно узнать, что тебя привели к нам финансовые проблемы. Это столь тривиально, что просто неинтересно. — Я положил в рот ломтик тонко нарезанного маринованного ананаса и искоса посмотрел на Будду. — Было время, когда у тебя водилось немало денег…